Поход на полночь. Александр Невский

Дальше Александр помнил урывками. Помнил, как причитал, ругался и поил его медвяным питьем Яким, помнил, как новгородцы отвязывали от возов пленных, как те кидались хоть что-то отыскать среди тлеющих головешек. Помнил женщину, которая разгребала руками тлеющее кострище, бывшее когда ее землянкой… Ее оттаскивали… Она вырывалась, кричала, кидалась обратно к пепелищу… Сквозь гул, поднявшийся у него в голове, Александр понял, что там у нее сгорели дети. Им литва не дала выбежать. Завалили хворостом и зажгли.

У берега на коленях стояли пленные литваки. Но вид у них был не испуганный и не подавленный.

– Вот, – сказал, весело улыбаясь, какой-то весь прокопченный новгородец с опаленной бородой. – Вота князю – слава! И мы с добычей! Счас в Новгород отведем и будем за них выкуп брать!

– Это уж завсегда! Оне завсегда своих родаков выкупают… А не то половцам продадим! Обратно вот идем не с пустом, а с прибытком!

– А вон того я узнаю! Уж не то второй, не то третий раз имаем! Тебя что ль, осенью брат выкупал? – спросил новгородец здоровенного рыжего мужика.

– Меня! – осклабился тот. – И теперь выкупит! Он богатый!

– Они что, по-нашему разумеют? – спросил Александр.

– Как не разуметь! Половина литвы, кааб не все – русские…

Александр посмотрел на женщину, наконец, затихшую – валявшуюся без памяти… На обгорелых мужиков, бродивших по пожарищу.

– Им бы припасу оставить, да вот не взяли… – сказал Александр вслух.

– Да на что? У них сети поставлены… Лодки где-то попрятаны… Мужик – он как трава. Чем больше топчут, тем гуще подымается! Не угнали в полон и слава Богу… А на своей-то земле он не пропадет! А кто и помрет, так бабы новых нарожают! – сказал Яким.

– Вот теперь, князь Ярослав, ежели литву догонит да побьет – тоже с добычей будет, ан и мы не с пустом назад идем… Вот и нам удача… – толковали ладейщики.

– А ей? – сказал, подымаясь Александр. – А ей, матери этой сирой, тоже удача?

Голос его сделался суров, словно не он говорил, а кто-то другой сильный и грозный… Ладейщики замерли, иные с удивлением и страхом, глядя на этого рослого юношу…

– Всех литваков повесить! – сказал Александр твердо, – Всех! И впредь в плен никого не брать! Всех татей вешать!

Сказал так, что никто и возразить не посмел.

Александр поднялся в насад, сел в корме, укрывшись корзно. Гребцы торопливо разобрали весла, хотя уже рассвело, с берега дул изрядный ветер, и можно бы только под парусом плыть.

– Что ж это плечо так болит… – проваливаясь в дрему, подумал Александр, и тут его как молнией ударило: – Это же от меча! Это же я мечом руку из плеча вынес… Господи, я же человека зарубил… Господи, прости…

– Яким, – сказал он, – Я вправду, что ли, человека зарубил?

– Не человека, а злодея богопротивного… – заботливо подтыкая князю с боков корзно, сказал Яким. – Какой он человек? А не ты его, он бы тебя…

– А как же заповедь «Не убий»… У него, может, и дети есть, отец с матерью…

– А что ж он сам-то убивал? Зачем он сюда пришел? А? Что ж они, забавы ради сатанинской детишков пожгли? А? А ты князь! Ты – меч Господень, страх и суд обидящим, заступление сирым и убогим… Спи, дитенок…

– Какой я тебе «дитенок»… – прошептал Александр.

– И то верно, – вздохнул Яким, – Не дитенок. Вырос! Это я уже старик сделался…

…Тогда же весть пришла в Новгород, к князю Ярославу; князь же с новгородцами, рассевшись в насады, а иные на конях, пошли за ними по Ловати. И когда были у Моравьина, возвратились ладейщики обратно в город, и князь отпустил их, потому что не хватило у них хлеба, а сам с конниками пошел за литовцами. И настиг их на Дубровне, на селище, в Торопецкой волости, и тут бились с безбожной окаянной литвою; и пособил Бог, и крест честной, и Святая София, Премудрость Божия, князю Ярославу с новгородцами над погаными, и отняли у них коней 300 и товар их; а те побежали в лес, побросав оружие, и щиты, и сови*, и все с себя; а иные тут костьми пали. А новгородцев тут убили 10 человек… Покой, Господи, души их в Царствии небесном, проливших кровь свою за Святую Софию и за кровь христианскую.

Глава шестая.

Князь-наместник

1.

Ярослав воротился в Новгород весел: полон отбили, добычи привезли много. Отмывшись в бане, отстоял благодарственный молебен, сел в горнице с Александром за трапезу.

– Ну что, воитель грозен, – сказал он, пряча усмешку в усы, – сказывают, ты полона брать не стал, а велел всех татей повесить?

– И дале вешать буду! – набычившись и глядя в столешницу, сказал Александр. – Чтоб все знали – не за прибытком дружина идет, а Божью правду творить!

– Во как!

– Всех насильников да разбойников велю и дале черной смертью казнить!

– Ну, и как? – сказал князь, с хрустом откусывая луковицу, заедая хлебом и запивая квасом, по случаю Петрова поста.

– Что как? – не понял Александр.

– Повесили? – и, глянув хитро, добавил, – Сам видел, как повесили? Сказано: сам князь судил и расправу вершил. Судить-то ты судил, а была ли расправа?..

– Должно, была… – смутился Александр.

– Это вряд ли, воитель ты мой хоробрый… – сказал отец. – И вот что запомни: хуже нет закона, которого никто не боится. Хуже нет властителя, чье повеление не выполняется. Повелел – смотри, кому повелел! За неисполнение – спрашивай строго! А как исполняли – проверяй! Но сто раз подумай прежде: а смогут ли исполнить?.. А не смогут исполнить – не приказывай! Твое слово – золото, а ты его на ветер кинул! Все равно как пес пробрехал или смерд песню похабную спел!

– Я таковых песен не знаю, – заливаясь краской, пробормотал Александр.

– Я не про песни! – стукнул ладонью по столу отец. – Приказал – доглядай, чтоб исполнили в точности! Тем более – на смерть осудил! Грех на душу взял!

– За грех свой перед Господом отвечу, я уж на исповеди каялся… – все так же глядя в стол, прошептал Александр, и подняв глаза на отца спросил: – Что ж, страха греха ради, сим злодеям потакать?! Они же вон младенцев для забавы сатанинской живьем пожгли!

– Ответишь за грех, ответишь, – сказал князь. – Ответишь. Да не за тот, про который на исповеди каялся. А за то, что никто твоих разбойников не вешал! Выкупили их небось, давно, и опять они грабят!

– Вот я ужо спрошу… – повторяя отцовскую фразу, прошептал Александр.

– С кого? – перебил отец. – Ты кому их вешать приказал? А? Кто твой приказ исполнить был должен? Не слышу! Приказал: – «Ты, ты и ты – волоките татей на веревку!» А сам стой – смотри! Что, не нравится? Не хочешь глядеть, как злодеи в петле дрыгаться будут, дерьмом обольются да языки высунут?! Потому она и смерть таковая позорна! Ан вот стой – смотри! Раз повелел – не исполнили! Второй… а третий раз можешь и не приказывать – никто тебя и слушать не станет… Что, сынок, тяжко? А ты думал, только в тереме княжеском на престоле сидеть да брашна медовые пить? Господь с князя поболе спросит, чем с раба! А дружинники – робята бедовые, их вот как в кулаке держать надо! Порой-то и не удержишь, дружину свою верную да хоробрую!