Поход скорпионов

Изъян в такой логике, конечно, имелся. Ни с того ни с сего бессмертные боги не стали бы отворачиваться от варваров. Ведь даже грубые и неотесанные тельцы пользуются покровительством одного из Пантеона. А жалкие варвары готовы каждого мелкого лесного духа почитать за бога.

– Скажи, Бурдюк, – хриплым голосом обратился ко мне Эписанф, – этот скорпион… ну, тот, что на крыше… Я читал… Он что, на самом деле…

– На самом, – прервал я поток его красноречия.

Неуместная гордость тронула мне сердце. Значит, даже кое-кто из варваров слышал кое-что о Скваманде.

– Глаз все еще дрыхнет? – немного более резко, чем требовалось, спросил я. Не тот собеседник варвар, чтобы обсуждать с ним наши святыни.

– Что? А, Глаз… Да, наверное. Из повозки он не выходил.

Плотно задев плечом Эписанфа, я подошел к повозке. С того момента как я ее покинул, ничего не изменилось. Глаз действительно спал, запрокинув голову и широко раскрыв рот, а Лаита… Ну да, Лаита сидела все в той же позе. Изваяние, честное слово. Мне вдруг стало обидно, что она не посмотрела на столицу, не смогла оценить…

Я себя одернул. Что-то и вправду со мной не так, каша какая-то в голове. С накатившей злостью я дернул Глаза за ногу. Проснулся друг мой моментально и даже принял сидячее положение, растерянно хлопая глазами.

– Ты чего? – оформил он наконец свои мысли в слова.

– К Скваманде подъезжаем, – буркнул я. – Хватит спать.

Наверное, около минуты Глаз на меня молча смотрел. Умеет он смотреть. Не скажу, что лицо у него шибко выразительное, скорее наоборот – мимика не богаче наших с ним карманов. Но выразить многое взглядом своего единственного глаза – это да, в этом немногие с моим другом сравнятся.

В общем, довольно скоро этот сверлящий взор прошел сквозь мою толстую кожу, и я начал чувствовать себя неуютно. Я даже рад был, когда Глаз заговорил.

– Надо же, подъезжаем к Скваманде, значит, – сладким голоском пробулькал он, сокрушенно качая головой. – Действительно, какой уж тут сон… Какого беса ты меня разбудил?! – взревел он так внезапно и так громко, что даже Лаита вздрогнула.

– Так… почти приехали ведь, – сказал я, осознавая, что реплика моя звучит жалко.

– Почти! – Глаз затряс руками в воздухе. – Почти! Чего тебе неймется, скажи? Оказавшись возле какой-нибудь харчевни, я проснулся бы сам, так какой смысл выдергивать мне ногу?

Возразить мне было нечего, Глаз был прав. Сколько раз уже я имел возможность убедиться, что аромат доброй еды пробуждает его мгновенно. Пришлось перейти в контратаку.

– А чего это ты спишь, когда я уже проснулся?! – зарычал я, стараясь не уступить другу в экспрессивности.

Против этого аргумента у Глаза не нашлось возражений. Побуравив меня еще немного взглядом – но уже без вдохновения, а следовательно, и без прежнего эффекта – он просто улегся обратно, прошептав что-то одними губами. Сильно развитая интуиция подсказала мне, что это были отнюдь не комплименты в мой адрес, но по широте своей души я не стал уточнять.

– Поехали, Эписанф, – бросил я, снова устраиваясь на козлах.

– К воротам? – некстати решил спросить он.

– А что, твоя кобыла умеет ездить сквозь стены? – оскалился я, и варвар больше не проронил ни звука до самых ворот.

Ворота в столице знатные, под стать всему остальному. В три роста, дубовые, толстенные. Будь я стражем у ворот и задумай враг сломать их тараном, я бы даже не стал им мешать, честное слово. Я бы просто с любопытством и жалостью наблюдал за этими бесплодными потугами. Проще ногтями проковырять дырку в каменной стене.

Двое стражников лениво наблюдали за подъезжающей повозкой, не подозревая, что я мысленно ставил себя на их место. Впрочем, их расслабленность была кажущейся, на этот счет обольщаться не стоило. Едва Эписанф остановил лошадь – как и полагается, на расстоянии трех дюжин шагов – оба стражника взяли в руки тяжелые секиры, до того прислоненные к воротам.

Дав указание Эписанфу не делать резких движений и уж конечно не трогаться с места без моего разрешения, я медленно, опустив руки, подошел к стражам.

Один из них был довольно молод и молодость свою старался скрыть за пышными черными усами. Взгляд его из-под почти таких же густых бровей подчеркнуто суров, поза напоминает натянутую струну, пальцы на рукоятке секиры побелели от напряжения. Сразу видно, недавно парень в страже, а на такой ответственный пост, поди, и вовсе впервые назначен.

Второй стоит, привалившись к воротам, ладонь еле-еле секиры касается, тертое годами лицо выглядит почти добродушно. И… знакомо, будь я проклят.

– Михашир? – Язык мой сработал раньше мозгов. Но уж больно я удивился, увидев старого приятеля по академии у врат стольной Скваманды.

Он пристально вглядывался в мое лицо, наверное, целую минуту, и я уже подумал было, что обознался. Все-таки я помнил не знавшего бритвы отрока, нескладного и худощавого, а сейчас передо мной стоял крепкий широкоплечий мужчина с сединой в аккуратно подстриженной бородке. Да еще и в мундире столичной стражи.

– Рикатс! – вскрикнул наконец Михашир, улыбаясь так широко, как умел только он.

Моя радость заглушила досаду от режущих звуков своего прежнего имени. Михашир, кто бы мог подумать…

Я развел руки в стороны, и он, оставив секиру мирно стоять на своем месте, заключил меня в объятия. Здоров стал, ничего не скажешь. Когда-то на гимнастической арене я укладывал его на лопатки, даже не вспотев. Сейчас – не знаю. Не думаю, что хотел бы попробовать.

Молодой стражник тоже расслабился, убедившись, что я не собираюсь выхватывать из-за пазухи кинжал или заниматься чем-либо столь же самоубийственным. Улыбка тронула и его губы, но руки от оружия он не убрал. Школа. Уважаю.

– Старина Рикатс, как же я рад тебя видеть! – ревел Михашир. – Но во имя двенадцати богов, как ты дошел до такой жизни, что берешь в услужение варваров?

Он мотнул головой в сторону повозки. Мысленно я взмолился всем богам, чтобы ветер не донес эти слова до слабых ушей Эписанфа. А если уж он все же услышал, то пусть наберется благоразумия и не вякает.

– Нам просто случайно оказалось по дороге, – быстро и негромко сказал я. – Не вижу смысла отнимать у варвара его повозку, если его можно использовать в качестве возничего.