Поход

Вот так и выходит - вроде и сидим в крепком месте, и в то же время - как в мышеловке. Вляпались, одним словом. А вот если бы суметь те трактиры поджечь… да еще ночью, например, а самим в это время укатить в ворота форта - вот это может сработать. Ночное зрение у противника почти до нуля упадет, шум-треск-паника-пожар - что нам за это время рывок до ворот? Особенно если их нам откроют. А чтобы открыли - связь нужна!

Как осенило меня, в общем. Бросился обратно в комнату, схватил свой карабин, потому как негоже по дому расхаживать неготовым к бою, а затем загрохотал ботинками вниз по лестнице.

–  Хозяин! Иваныч!
–  крикнул я удобно пристроившемуся на полу за своей стойкой толстяку с усами, жующему огромный бутерброд.

Тот что-то невнятно промычал в ответ, подразумевая, что он меня видит и готов к приему любой информации.

–  Иваныч, простынями пожертвуешь? Краска есть?

–  Это зачем?
–  с подозрением спросил он.

–  Связь с фортом установим. Чтобы потом смыться.

Идея прекратить оборону гостиницы хозяину категорически не понравилась, в результате чего поначалу я был послан куда подальше, а в выдаче простыней мне было отказано в категоричной форме. Причем не только усатым хозяином, но и усатой домоправительницей, подползшей сзади на четвереньках в закуток, где мы спорили. На шум спора к нам закатился поручик в пограничной форме с СВД в руках, причем на деревянном цевье виднелись следы плохо затертой крови. Перехватив мой взгляд, он пояснил:

–  Не моя. Сюда я с пистолем пришел. Мужика одного минут пятнадцать как снайпер свалил, вот и подобрал. Он с ней в окно высунулся, и прямо в лоб тот ему и закатал пломбу. Ты снайпера уделал?

Я кивнул, вздохнул глубоко и сказал:

–  Предупреждал же его, не лезь в окна, прячься в глубине. Дурак.

Рядом снова загрохотали сдвигаемые стулья, и к нам неуклюже заполз однорукий Полухин, попутно хлопнув меня по плечу, после чего спросил:

–  Чего на это раз удумал?

Я изложил свою идею о скорейшем отходе из гостиницы в форт. Все выслушали, но она и тут не нашла поддержки. Поручик же сказал, что гостиницу надо удерживать всеми силами, потому что она служит бастионом на подступах к форту. А если нам из нее отойти, то тогда за ее двухэтажным зданием образуется изрядное непростреливаемое пространство, в котором противник сможет накапливать силы для атаки на форт.

Но на мой взгляд, выход был один из такого положения, и я, хоть и с риском для жизни, огласил его вслух: гостиницу следовало оставить. Оборонять ее в отрыве от основных сил самоубийственно. И бесполезно: все равно нас отсюда вышибут. За это я был атакован Иванычем с домоправительницей, попытавшимися меня самым натуральным образом задушить. Насилу отбился. И то с помощью поручика и Полухина. Иваныч с усатой теткой отпустили мою куртку, в которую вцепились, но взгляды свидетельствовали однозначно: они имеют дело с опасным душевнобольным.

–  А что делать будете, когда сюда сипаи с артиллерией подойдут?
–  разозлился я.
–  Против трехдюймовок пехотных стены сколько-то продержатся, они не хуже блиндажных накатов. А если из минометов ударят? Первая же мина пролетит до первого этажа через все перекрытия! Пара залпов, и тут ни одного живого не останется! Тут только от пуль защита, и все! Это не укрепление!

–  Может, еще и не подойдут!
–  заявил Иваныч.

–  С чего это? Кто помешает?
–  переспросил я со всем доступным мне ехидством в голосе.

–  На марше перехватят.

–  Некому перехватывать, - вмешался поручик, вздохнув тяжко.
–  Наших за пределами форта две роты всего плюс егерей рота. И все по разным местам, больше взвода ни в одном месте нет. На заставах, на задачах и в патрулях. А сипаев почти полтора полка сюда валит.

Полухин лишь кивнул в подтверждение плачевности нашего положения.

–  Вот, набрали голытьбы местной в солдаты, теперь и расхлебывайте!
–  крикнула домоправительница.

–  Кто набрал - дело десятое, а расхлебывать теперь нам, - сказал ей Иваныч.

Та только плюнула в сторону и злобно засопела. Действительно, немного им радости - лишаться процветающей гостиницы. Лично я тоже, равно как и все остальные пришлые, которым довелось послужить, всегда полагал туземные части ненадежными. Была надежда лишь на то, что гораздо лучше обученные и экипированные войска княжества сумеют пресечь любой бунт. А о том, что бунт случится тогда, когда некому будет обуздывать восставших аборигенов, думали мало или надеялись на авось. С другой стороны, собственных войск пришлых никак бы не хватило на всю огромную территорию княжества. Пришлось бы свою армию увеличивать, а кто бы тогда работал? Тоже куда ни кинь - всюду клин. У нас и так на грязных работах и в крестьянах одни аборигены, пришлые все больше на чистых местах или в армии. Нет другого выхода: людей не хватает.

Полухин тоже сидел в глубокой задумчивости, как и поручик. Положение получалось совершенно безвыходным. Приходилось выбирать, и выбирать сейчас. Разумеется, можно дождаться подхода противника и тогда, когда уже не будет выхода, попытаться уйти. Но где гарантии, что именно тогда нам удастся проскочить? Это не нынешний хлипкий заслон с противоположной стороны площади, ведущий редкий беспокоящий огонь, а подтянутся регулярные войска… И тогда эти двести метров до ворот могут оказаться непреодолимыми. Пока стреляют винтовки, а тогда могут ударить и пушки. А о пулеметах и говорить нечего.

Где, кстати, вынырнут два пулеметных броневика, уведенных у вирацкой дружины? Не сюда ли они направятся? Пусть они и не чета нашей бронетехнике, [93] но в каждом «гладиаторе» по спарке «максимов» - тоже могут так сыпануть, что мы здесь волком взвоем. Нам против них выступать толком нечем, разве что моей «секирой». И действительно ли их увели или дружина милостиво ими поделилась? Последнее мне кажется более вероятным.

–  Что думаешь?
–  спросил Полухин.

93

На вооружении дружин и армий Старых княжеств часто стоит бронеавтомобиль «гладиатор», сделанный на манер германского SdKfz 222, на базе внедорожного грузовика ГАЗ-63, со спаренными «максимами» или «шварцлозе» в простой, открытой сверху башне. Привод на четыре колеса, мотор сзади, противопульное и противоосколочное бронирование, максимально простая, но довольно надежная конструкция. По боевым качествам заметно уступает «змею» и «виверне», стоящим на вооружении армий Новых княжеств.

–  Думаю, что нам кровь из носу надо устанавливать связь с фортом. И делать вылазку, - решительно заявил я.

–  Перегрелся?

–  Нет-нет, разумно, - поддержал меня поручик.
–  Ближе к темноте. Основные силы противника могут быть здесь рано утром. Если мы к тому времени не сожжем «Барабан», то они оттуда смогут обстреливать стену форта и никому головы поднять не дадут. Это же настоящее укрепление, там бревна в два обхвата. А за заборами и в хатах так не устроишься.

– Этих жгите, не вопрос, - поддержал поручика Иваныч, потом подумал и спросил: - А что, не пытались разве жечь? Пусть гаубицы не дотягиваются, а из гранатометов? В форте тех же ГРК [94] целый склад! И зажигательных гранат к ним полно, что хочешь сжечь можно.

94

ГРК-7 (гранатомет реактивный крепостной) - 60/122 мм реактивный гранатомет, предназначенный для стрельбы надкалиберными гранатами. Конструкция почти полностью «слизана» с РПГ-7, который тоже производится в Великоречье, но ГРК намного тяжелее, предполагает ведение огня с плеча и сошек с бруствера. К нему созданы зажигательные гранаты, снаряженные как напалмом, так и белым фосфором, кроме того, применяются осколочные и осколочно-фугасные выстрелы. Эффективная дальность стрельбы до 450 м реактивной гранатой.

–  Не получилось, - сказал поручик.

После этого рассказал все то, что Маша успела рассказать мне про магическую защиту противника.

–  Даже из ротных пятидесятимиллиметровых пытались туда мины кидать. Толку-то? Там мина как граната, а они, похоже, подготовились - укрепили перекрытия. Хлопает что-то на чердаке у них, но никакого толку, - закончил свою речь пограничный поручик.

–  Вот оно как… - протянул я.
–  Тогда однозначно вылазку с темнотой надо сделать. И жечь дом вручную, иначе потом наплачемся. А пока… Пока прикажите серьезного огня в ту сторону не вести. Пусть чуть расслабятся - может, мне удастся магиков выбить.