Похоть

Был момент, когда, казалось, ничто не двигалось, кроме песка, кувыркающегося в песочных часах, и не было слышно ни звука, кроме воспоминаний о криках человека, когда его кожа и мышцы были сожжены до костей, а мозг кипел в черепе.

– Осталось две минуты, - сказал Ученик.

Мужчина, в свидетельстве о рождении которого не было написано, что он мистер Медведь, наклонился и зачерпнул прозрачный желейный фаллоимитатор в комплекте с мошонкой, и ничего не сказал, когда присел на корточки и протолкнул его себе в прямую кишку.

Он ничего не говорил и ничего не думал, и особенно не останавливался, чтобы подумать о его текстуре, потому что он был покрыт коркой чужих телесных жидкостей; разум мистера Медведя за его почти постоянным хмурым взглядом работал быстро и спокойно с того момента, как он и другие были выведены из бессознательного состояния ведрами холодной воды.

Оценка возможностей и вероятностей была частью его работы, когда он соглашался на работу, чтобы изнасиловать кого-то; определение того, когда сценарий был возможен, когда исход был вероятен, знание того, когда нужно проявить силу, а когда оставаться в тени, а затем, когда нанести удар... Он прекрасно знал, что в Кругах eсть опасные, испорченные люди – ради всего святого, некоторые из них держали его на работе, - но он никогда не думал о себе иначе, как о хищнике среди добычи.

Теперь все изменилось, но даже в этой новой роли жертвы все сводилось к возможностям и вероятностям.

Единственное, что было возможно в эту минуту, - это играть в игру... и ждать, когда появится возможность.

– Черт, - сказала Нора.
– Значит, мы не собираемся объединяться против них? Блядь, - oна наклонилась и подняла липкую желтую игрушку, которую уронила.
– Наименее наполненный умирает, а? Что ж, придётся запуканить в какан.

Она наклонилась и засунула фаллоимитатор себе в задницу.

Для Норы этот опыт был не таким неприятным, как для мистера Медведя, просто потому, что она была совершенно свободна там, благодаря тому, что принимала огромные члены животных прямо в свои кишки.

Удивительно, но следующим, кто подал заявку, был Джонатан.

Он отпустил маму, быстро присел на корточки и так быстро, как только мог, схватил ближайшую игрушку – вещь размером с пивную банку, с головой в форме желудя - и осторожно, неловко запихнул ее себе в прямую кишку.

Он издал странный маленький протяжный писк.

Все еще сидя на корточках, он поднял жилистый десятидюймовый^[7] кусок розового силикона и протянул его Дженнифер.

Розовая окраска показала крошащиеся коричневатые полосы, которые бежали вдоль него, подчеркивая толстые вены, на которых они образовывали корки.

При ближайшем рассмотрении он увидел несколько белых, сегментированных тел в пятнах дерьма. У предыдущего пользователя были глисты.

– Мама, я думаю, мы должны сделать то, о чем просит этот человек, - сказал он.

Его голос был напряжен.

Дженнифер сердито посмотрела на сына.

– Ни в коем случае! Боже мой, Джонни, посмотри на эту штуку, она вся в дерьме! Это отвратительно и ниже нашего достоинства! Эти люди не посмеют и пальцем нас тронуть...

Она замолчала, потому что ее сын облизывал фаллоимитатор, его глаза были закрыты, язык слизывал высохшее, испещренное глистами дерьмо с него из конца в конец, пока его не вырвало на пол... именно там, где он обоссался.

– Ну вот, - пробормотал он, почти всхлипывая, все еще испытывая рвотные позывы.
– Теперь чистенький. Пожалуйста, мамочка, время же уходит!

Дженнифер шевельнула губами, но не произнесла ни слова.

– Пожалуйста!

Она взяла его.

– Настоящая леди не занимается аналом, - сказала она и с изяществом и достоинством протолкнула фаллоимитатор в свою "киску", пока между ее губами не осталось всего полдюйма розового цвета.

Но, не успела она содрогнуться от вторжения в ее тело чего-либо, кроме члена ее собственного сына, как другие грешники потянулись за новыми фаллоимитаторами.

Мистер Медведь взял два и осторожно понюхал оба, прежде чем сунуть в рот менее пахнущий рыбой. Он только вдавил кончик, зажав его между зубами и убедившись, что язык не коснулся его. Он был похож на гигантскую сигару телесного цвета. Любая дырка - это цель; так сказал этот мудак, и он не собирался запихивать еще один в свою задницу.

Он всегда был тем, кто делал проникновение, и ощущение чего-то, затыкающего его анус, было не только унизительным, но и приводило в бешенство.

Мистер Медведь брался за работу, чтобы насиловать представителей обоих полов. Он мог стать твердым почти мгновенно по требованию, и оставаться твердым в течение часа. Пластиковый член в его заднице теперь не унижал его, потому что у него были какие-то гомофобные пристрастия... нo тот факт, что над ним доминировали, заставлял его краснеть.

Он молча поклялся, что, прежде чем все это дерьмо закончится, он снова будет на вершине; он затрахает Ученика до смерти.

– Что ты делаешь?
– недоверчиво спросил Джонатан.
– Мы же уже сделали то, что он хотел!

– Извини, парень, - сказала Нора, которая точно знала, что делает мистер Медведь.

Она наклонилась, сжимая мышцы прямой кишки вокруг фаллоимитатора, который уже вставила в себя, и выбрала другой, полированный деревянный, около фута^[8] длиной, с открывалкой на одном конце; очевидно, безвкусный сувенир из Бенидорма или Крита.

Она поморщилась. У нее все еще была некоторая чувствительность в ее "киске", a высохшая слизистая влагалища и менструации на фаллоимитаторе придавали ему текстуру, похожую на шелушащуюся кожу после ожога, особенно ещё и потому, что она и сама ни в малейшей степени не была влажной.

– О, Господи, как же это отвратительно!
– простонала она.
– А я, знаете ли, не из тех, кого можно назвать брезгливой!

– Осталась одна минута, - нараспев произнес Ученик.

Джонатан Винчестер в отчаянии переводил взгляд с мистера Медведя на Нору, потом на мать. Он издал скулящий звук, как собака, а затем внезапно оказался на земле, поднял первый попавшийся фаллоимитатор, черный виниловый, длиной восемь дюймов^[9], с расклешенной головкой, похожей на шлем Дарта Вейдера, и сунул его себе в рот.

Когда он поднялся на ноги, то держал в руках еще один, близнецa того, который сосал, и протянул его матери.

Она уставилась на него.

– С-ш-ш-шо-ш-и!
– потребовал ее сын, ',с полным ртом фальшивого члена, который на вкус был как гнилые креветки, и ткнул им в нее.
– Черт возьми! Давай же!

Дженнифер посмотрела на него, посмотрела в отчаянные, выпученные глаза сына говорили ей о его мольбе.

Затем она выхватила дилдо у него из рук.

– Прекрасно!
– сказала она таким тоном, словно от нее ожидали, что она воспользуется вилкой для рыбы во время салата, а не совершит отчаянный поступок, чтобы спасти свою жизнь.