Похоть

Но если бы его тайна выплыла наружу… о, это обернулось бы сущей катастрофой! Леннокс потерял бы все. Свое положение в обществе, свое состояние, своих друзей. И возможно, даже свою жену. Не говоря уже о сыне, чьи красивое лицо и превосходное тело мгновенно увяли бы, оставив сморщенного парализованного калеку. А еще дочери… сейчас Леннокс не находил в себе сил, чтобы думать о них. Он был слишком эгоистичен в своих желаниях, и теперь девочкам придется расплачиваться за его грехи.

Размышляя обо всем, что он должен потерять, Леннокс инстинктивно понял, кто представлял самую серьезную угрозу. Потянувшись к карману, он извлек послание темных сил и порвал его. Он проигнорирует приказ, решил герцог. Пусть неблагие сами приходят к нему, если так жаждут получить свою десятину.

Неблагие успели побывать здесь. Кром ощутил их запах, эти пряные ноты мужской неблагой плоти. Они покрывали запястье Честити. Взглянув в ее глаза, Кром не увидел в них ничего, кроме осторожности. Она ничего не знала о темных мужчинах-феях, вряд ли догадывалась, что вступила с одним из них в контакт — тесный контакт, напомнил себе Кром.

— Вы думаете? — задумчиво произнес Араун, потянув коня за узды. — Ваш хмурый вид говорит мне: вам что-то не нравится.

Кром на ходу осадил своего жеребца.

— Ты что-нибудь почувствовал в доме?

— Нет, а должен был?

— Я почуял запах темных фей.

— Это невозможно, ведь вы сами взяли дом под охрану! У наших врагов нет ни малейшего шанса разрушить наши защитные чары и прорваться внутрь.

— И все же я ощутил их присутствие. Убедись, что стража держит ухо востро, будь внимателен, — приказал Кром лакею, который был его подданным при Благом Дворе. — И не своди глаз с дочерей его светлости. Мне все это не нравится. Неблагие сильнее, чем мы думали. Может быть, мощь их чар даже равна нашей.

— Если это действительно так, нам стоит поторопиться.

— Несомненно. — Пришпорив коня, Кром легким галопом поскакал вниз по дороге. — Я не позволю своему брату-близнецу и его приспешникам нарушить мои планы заполучить власть над Благим Двором.

Теплая вода сочилась по ее спине. Вздохнув, Честити наклонила голову к согнутым коленям, чтобы горничной было удобнее мягкими движениями помыть спину хозяйки.

— Как прошла ваша прогулка по магазинам, мисс? — полюбопытствовала Энни.

Честити застонала, когда горничная принялась водить руками вдоль спины. Это был особенно чувствительный участок ее тела.

— Слишком сильно? — спросила Энни.

— Нет, просто восхитительно!

Краешком глаза Честити заметила, как горничная кивнула и потянулась к мылу. Смочив мыльной пеной губку, она снова принялась водить по спине хозяйки.

— Расскажите мне, как прошел ваш день, мисс. В Гластонбери вы не выезжали на подобные прогулки. Наш скромный городок, должно быть, меркнет по сравнению с Лондоном! По дороге вам наверняка попалось множество интересного!

— В следующий раз я возьму тебя с собой, — пробормотала Честити. — Полагаю, ты найдешь все это весьма занятным. Я и представить себе не могла, что в Лондоне так много магазинов.

— Леди Мэри выглядела очень довольной. Лакеи то и дело спотыкались на лестнице, пытаясь отнести наверх все ее коробки.

— Хм, сдержанность никогда не относилась к числу сильных сторон моей сестры, — иронично заметила Честити, вспоминая, как множество коробок с покупками Мэри едва впихнулось в их карету. Пру, разумеется, побаловала себя, позволив один-единственный каприз. Книгу. Роман — ну надо же, новость! Пру была в высшей степени непрактичной, а новая мода на романы о любви и страсти была бесконечно далека от соображений разумности.

Неудивительно, что сестра пыталась скрыть от них свою покупку. Но Мэри вытащила книгу из сумочки Пру, а потом, когда все они вышли из гостиной, оставив отца одного, принялась безжалостно высмеивать сестру.

— Тот прелестный флакончик духов — все, что вы купили, мисс?

Подняв голову, Честити бросила взгляд на туалетный столик. Новый пульверизатор просто сиял великолепием на зеркальном подносе, заставленном другими ее духами. Но ничто из обширной коллекции Честити не было столь же красивым и изысканно украшенным, как флакон, который ей подарили утром.

— Да, — прошептала Честити, наблюдая, как отблеск от камина мерцает в изысканном хрустале, заставляя его сиять в слегка затененной комнате.

С тех пор как Честити поставила флакончик на свой туалетный столик, она не могла отвести от духов глаз, ее так и тянуло снова посмотреть на них. И неудивительно: когда вещица так красива, как не задержать на ней взгляд? Но Честити ощущала, что не только драгоценные камни, которыми был инкрустирован флакон, так поразили ее воображение, но и тот факт, что духи были подарены ей мужчиной. Это была маленькая тайна Честити, и она хранила свой секрет глубоко в душе.

Честити знала, что каждый раз, нанося духи на кожу, она будет думать о человеке, преподнесшем их. Таинственный незнакомец пообещал оставить ее в покое, прекратить свои настойчивые знаки внимания — и тем самым положить конец ее непристойным снам. Тогда, в магазине, Честити испытала облегчение, но сейчас чувствовала себя так, словно ее лишили чего-то важного. Мысль о том, что она никогда не увидит Тейна снова, никогда не поговорит с ним, приводила Честити в уныние.

Для образца добродетели она, несомненно, вела себя весьма распутно.

— Что ж, вы хотите помыть сегодня волосы, мисс?

Голос Энни отвлек ее от мыслей о подарке.

— Благодарю, нет. Я так устала сегодня! Мне бы хотелось пораньше лечь спать.

— Как скажете, миледи.

Развернув длинную купальную простыню, Энни протянула ее хозяйке. Поднявшись из воды, Честити вышла из медной ванны и обернулась простыней. Мягкий лен тут же облепил влажное тело. Зеркало в полный рост отразило очертания ее грудей и живота, обернутых поглотившим остатки воды льном. Груди Честити были полными и тяжелыми, а соски вздернулись, превратившись в твердые горошинки. Но не от холода — скорее при мысли о том, как она предстала бы такой перед Тейном.

Интересно, ему понравилась бы ее фигура? Честити всегда считала, что ее тело являло собой вульгарную демонстрацию чувственных форм. Ее груди казались чересчур большими, бедра — слишком полными и округлыми. Такое тело больше подошло бы шлюхе, а не добродетели.

Слабый румянец выступил на лице и шее Честити, внимательно изучавшей свое отражение в зеркале. Будь у нее хоть капля благопристойности и скромности, она тут же прекратила бы разглядывать свои почти обнаженные округлости. И все же она не могла отвести взгляд. Честити никогда прежде вот так пристально не рассматривала свое обнаженное тело. Напротив, вечно стыдилась его пышной чувственности, которая, казалось, так и притягивала мужчин и их плотоядные взгляды. Нет, созерцание собственных форм никогда не доставляло ей удовольствия.