Похоть

На глазах Леннокса красота королевы исчезла, сменившись лютой ненавистью.

— Когда он говорил с вами? — злобно прошипела Айна.

— Прошлой ночью. Он захватил мою карету по пути на маскарад.

— Негодяй! Не верьте ему. Он лжет.

— Тогда расскажите мне то, что я должен знать. Могут ли они как-либо снять проклятие? И зачем они хотят забрать моих дочерей?

Королева помедлила и внимательно посмотрела на герцога, оценивая его. Леннокс возносил молитвы Богу, чтобы его сочли заслуживающим доверия.

— Что ж, хорошо, я верю в вашу любовь к дочерям и нахожу ваше желание защитить их в высшей степени достойным. Причина, по которой темные феи так отчаянно нуждаются в ваших дочерях, заключается в том, что они твердо убеждены: добродетели смогут положить конец их страданиям. Их двор погибает, и для его возрождения неблагим нужно заполучить добродетельную, смертную кровь. Эту кровь нельзя взять силой — а в этом, смею вас заверить, темные феи крайне искусны. Они также питают извращенную склонность к жестокости и насилию. Но для того, чтобы воскресить к жизни свое королевство, им необходимо добиться расположения и влюбить в себя добродетели. Неблагие не могут просто похитить девушек, забрав к своему темному двору, и потребовать, чтобы они произвели на свет их потомство.

Части сложной головоломки постепенно вставали на свои места, но было еще что-то, о чем королева недоговаривала. Явно не хватало еще одной части этой хитрой задачки. Леннокс знал это, но королева была слишком умна, чтобы излишне откровенничать с ним. Айна явно не доверяла ему в полной мере.

— Даю вам три дня, Леннокс, — сказала она, горделиво выпрямив спину. — Я встречусь с вами здесь, вы приведете своих дочерей, готовых к замужеству. Вы сможете остаться на церемонию бракосочетания, если пожелаете.

— А как же темные феи? — напомнил герцог. — Как, по-вашему, я должен поступить с ними?

Айна рассмеялась и начала удаляться от него.

— А это уже ваша проблема. Вам не стоило заключать с ними соглашение.

— Моя королева! — взмолился герцог, но она вдруг завертелась вокруг него, и какой-то металл со свистом рассек воздух. И прежде, чем Леннокс успел моргнуть, королева приставила шпагу к его горлу.

— Мне совершенно все равно, что вы скажете этому ублюдку, моему так называемому сыну, потому что я знаю: он послал вас, чтобы выведать у меня правду. Выпытать все, что только сможете, о снятии проклятия. Что ж, он ничего не узнает. Можете так ему и передать. А заодно добавить, что ему не достанется ни одна из добродетелей.

Леннокс кивнул, глотая воздух ртом, чтобы не задохнуться.

— Мой темный сын выглядит достойным доверия, но, позвольте вас заверить, это не так. Он — просто копия своего отца, этого зверя, который изнасиловал меня и заставил принять его семя. Такой участи вы хотите для собственных плоти и крови?

Нет! Боже, нет, он не мог перенести даже мысли о том, что любая из его дочерей будет точно так же страдать под каким-нибудь мужчиной.

— А мой сын поведал вам одну очень важную вещь? — прошептала королева. — То, что, возможно, гораздо важнее его презренного погибающего двора?

Герцог отрицательно покачал головой, и слюна сбежала с уголка его рта, хотя он из последних сил пытался не выдать страха, сосредоточиться и не потерять голову.

— Он и шесть его родственников мужского пола тоже прокляты, на них наложены заклятия — смертные грехи. — Айна засмеялась, заметив, как округлились от изумления глаза Леннокса. — Да. Грехи и добродетели. Теперь можете представить, чего неблагие желают на самом деле, не так ли?

— О боже, нет!

— Семь грехов. Семь добродетелей. Даже теперь, в этот самый момент, один из неблагих добивается расположения вашей дочери Честити. Его грех — похоть, порок… только вообразите, что он сделает с ней в своем темном, садистском королевстве!

Вне себя от ужаса, герцог рухнул на землю, и вокруг него разнесся звенящий смех королевы:

— Три дня, Леннокс, или заплатите еще дороже!

Глава 18

Почти стемнело. Луна медленно выкатилась на небо, стоило солнцу скрыться за линией горизонта. Совсем скоро он пойдет к Честити, чтобы еще раз ощутить ее вкус. Но одного вкуса было явно недостаточно. И похоти, и ему самому. Тейн неудержимо хотел Честити, снова и снова, поэтому-то и решил на время избавить ее от своего — и похоти — присутствия. Рядом с Честити он переставал доверять сам себе. Грех был слишком близко, завладевая всем его существом. Тейн не мог рисковать и сразу забирать Честити к своему двору, так что он оставил ее дома еще на одну ночь. Совсем скоро он должен явиться к ней и заявить на нее свои права.

А пока Тейн вернулся к своему двору. Здесь принц был воистину темным мужчиной-феей, и потребности, которые он мог обуздывать в смертном королевстве, вернулись, более яростные и алчущие утоления, чем когда-либо прежде.

Все неблагие принцы возвратились к своему двору, нуждаясь в помощи родных мест, чтобы усилить действие своих чар. Эйвери требовалось вернуться к своим женщинам. Киану — спастись от мук ревности, которые терзали его всякий раз при мысли о Мерси, а самому Тейну — успокоить кипевшую в нем похоть, которой он ненадолго уступил власть, овладев Честити.

Тейн по-прежнему не мог доверять самому себе. Как же он мог позволить греху управлять собой? Впрочем, как бы ни хотелось сейчас принцу лгать себе и обвинять во всем грех, он не мог так поступить. Стоило признать, что часть его существа тоже неистово хотела Честити.

Дикий зверь. Чудовище. Вот кем он был на самом деле.

И все же он никак не мог выкинуть мысли о ней из головы, не мог забыть это восхитительное ощущение ее тела. Тейн был поглощен страстью. Даже сейчас он был твердым, томящимся вожделением. Похоть кричала у него внутри, умоляя овладеть мелькавшей перед ним феей, которая поддерживала огонь в камине. Она склонилась над очагом, помешивая тлеющие угольки и подбрасывая туда еще одно бревно. Не было ничего проще, чем задрать юбку служанки и взять ее. Тем более что она то и дело бросала на Тейна жеманные взгляды и призывным покачиванием бедер давала понять, что хочет его. Но принц желал только одну женщину. А грех уже вопил на него, требуя удовлетворения.

Закрыв глаза, Тейн откинулся на разбросанные по кровати подушки, в который раз пытаясь выкинуть из головы мысли об обнаженном теле Честити.

— Мой принц, — прошептала феечка рядом с ним, — вашему греху нужно утоление?

Он сглотнул горький комок, разрываясь противоречивыми желаниями тела и сердца. Да. Похоть следовало насытить. Если бы он сделал это, Честити оказалась бы в полной безопасности, не стала бы снова жертвой его необузданной страсти. В этом случае Тейну не пришлось бы чрезмерно волноваться о том, что он причинит своей суженой боль, когда увидит ее сегодня вечером. Но от мысли о том, чтобы потешить свою плоть с другой, Тейну стало дурно. В груди мучительно заныло. Честити никогда не смогла бы смириться с его изменой. Это было бесчестно. Подло. Это больно ранило. К тому же он не мог всю свою жизнь бояться собственного греха и того, что похоть могла погубить Честити.

Интересно, мог бы он хранить Честити верность, если им управляла похоть? А вдруг грех, пресытившись ею, нашел бы другую? Нет. Тейн знал, что он сам никогда не охладеет к Честити, никогда не пресытится ею, но его грех отличался непостоянством. Похоть легко возбуждалась и всегда находилась в процессе поиска новых пассий.

Тейн знал, что Честити начинала влюбляться в него. Оказавшись внутри ее, он услышал ее мысли. Тело и разум Честити принадлежали ему, да и сердце отныне билось только ради него. Но она не знала, каким Тейн был на самом деле. Проклятым. При Неблагом Дворе это знал каждый. Этой служанке-фее, например, было известно, что им управляет похоть. Все вокруг принимали это — принимали его. Но сможет ли смириться с этим Честити, когда узнает правду?