Похожая на человека и удивительная

Я не стала уточнять, каким образом в субботу-воскресенье можно решить проблемы с типографией. Да и какая мне разница! Я услышала то, что хотела, – от Верочки ни слуху ни духу.

В закрытый подъезд попасть оказалось проще, чем дозвониться моей неожиданной подопечной. Из первой же квартиры, в которую я наобум позвонила по домофону, мне открыли, не спрашивая, кто я и что. Даже сказали: «Давай быстрее, сколько можно ждать!» Мне показалось, что это знак, и я действительно поспешила подняться на седьмой этаж к Верочке.

Я позвонила. За ее дверью было абсолютно тихо. Надо постараться понять, есть ли кто в квартире. Вдруг Верочка у Елика в загородном доме? И все волнения напрасны… Я постояла у двери. И через несколько мгновений могла с точностью сказать – да, в квартире кто-то есть. И не кто-то, а Верочка.

Мне стало нехорошо и тягостно, как будто из щелей ее двери просачивалось невидимое и ядовитое вещество, окутывающее меня с ног до головы, парализующее волю… Та самая серая пелена, душная, страшная…

Я помотала головой, с силой потерла виски, еще раз позвонила и опять громко постучала в дверь кулаком.

– Верочка! Открой немедленно! Нужна твоя помощь!

Я услышала слабый звук за дверью, как будто упала на пол какая-то коробка, что-то покатилось… Но к двери никто не подошел. Хорошо, уже что-то. Значит, моя подопечная в состоянии по крайней мере двигаться и ронять предметы. Может, и вовсе – сидит где-то на диване или на полу и страдает. И дверь не открывает из принципиальных соображений. Вот если бы не эта въедливая пелена, словно сочащаяся из-за двери…

Я еще раз громко постучала в дверь. Высунулась соседка.

– Что? – с любопытством спросила она, оглядывая меня.

– Мне нужно попасть в семьдесят восьмую квартиру, – ответила я. – Не открывают.

– Ага… Ясно…

– Что-то надо придумать.

Безапелляционность моего тона и спокойствие подействовали на соседку так, что она, подумав несколько секунд, сказала:

– Службу спасения вызывали?

– Н-нет, – ответила я, удивляясь, почему же мне и в голову не пришла такая очевидная мысль. Хотя квартира съемная и ломать дверь… – А с вашего балкона нельзя залезть?

– А кто полезет? – даже не удивившись, деловито спросила соседка.

– Я.

– Лезьте, если не боитесь. У них балкон застеклен, у нас нет. От нас-то вылезть можно, а как туда попадете?

Я подумала, что выбить стекло дешевле и быстрее, чем ждать службу спасения и автогеном вскрывать дверь. Главное, мне самой при этом остаться на седьмом этаже… Я помню, как один известный каскадер рассказывал, что он, прыгая с крыши на крышу, представляет, что просто перепрыгивает через лужу. И тогда можно быть уверенным, что мимо не прыгнешь.

Вот и я представила, что лезу через маленький заборчик, под ногой у меня не семь этажей, а земля, на которую просто наступать не нужно, а нужно перебросить ногу, выбив при этом стекло. Мои не самые изящные ботинки в стиле американской морской пехоты оказались очень кстати. Стекло я выбила с первого раза. Со второго сбила осколки, чтобы меньше порезаться, когда буду лезть. Вниз я ни разу не посмотрела, и страшно мне почти не было.

А тут и Верочка подоспела. Услышав звук разбитого стекла, она открыла балконную дверь и вышла как раз в тот момент, когда я почти перелезла с одного балкона на другой.

– Лика… Ты что здесь делаешь? – спросила Верочка таким голосом, что я поняла – кажется, я пришла очень вовремя.

– Я лезу на твой балкон, Верочка, – ответила я, никак не попадая ногой, висящей снаружи, на бортик. – Ч-черт… Будь так любезна, помоги мне!

– А что надо делать? – спросила Верочка, не двигаясь с места. – Мне плохо… Я уже все выпила, а никак не умираю… Уснула и проснулась…

– Идиотка! – пробормотала я и, наконец, вытащила застрявшую ногу вместе с куском старой балконной обшивки.

Отряхнув с куртки осколки стекла, я шагнула к Верочке. Та не нашла ничего лучшего, как отступить от меня на шаг назад и попытаться снова запереть балкон. Я толкнула балконную дверь. Верочка не удержала равновесие и упала в комнате.

Я перешагнула через балконную приступку и склонилась над ней.

– Вот дура, а! Что ты выпила?

– Т-таблетки… там…

Верочка попыталась махнуть рукой, но в лежачем положении жизнь как-то быстрее стала уходить из нее, или так мне со страху показалось. Она лишь пошевелила беспомощно рукой. Я посмотрела туда, куда показывала Верочка. На разложенном диване валялись разодранные облатки каких-то лекарств.

– Понятно. – Я попыталась приподнять Верочку и усадить спиной к креслу. – Говори, говори что-нибудь, не засыпай! А когда ты очнулась, то пила еще какие-нибудь таблетки?

– Нет, у меня остались только две… – Верочка говорила вяло, как будто ей что-то мешало во рту или она от роду была косноязычной. Один ее глаз смотрел на меня и плакал, а второй норовил закрыться, и из него тоже текли слезы. – Я хотела что-то химическое выпить, нашла там раствор какой-то… Но меня сразу вырвало…

– Понятно. Сядь.

Я снова усадила Верочку, все норовившую сползти и прилечь на полу. Затем быстро набрала номер Скорой помощи и стала искать аптечку. Промыть желудок можно пока и без врачей. Я нашла аптечку, но в ней, кроме йода, пожелтевших таблеток анальгина и старого, аккуратно сложенного бинта, ничего не было.

– Иди сюда! – крикнула я Верочке, а сама быстро сделала физиологический раствор из питьевой воды и ложки соли. Кто-то заботливый принес и поставил на кухне целых пять пятилитровых банок питьевой воды. Думаю, мама с папой, перед тем, как улететь в Европу…

– Зачем? – спросила Верочка. Тем не менее она кое-как приподнялась и стала медленно двигаться на кухню, шатаясь и тяжело наваливаясь на стенки.

– Секрет один расскажу! Вот дошла, молодец, уже ничего. Пей давай, – я протянула ей огромную эмалированную кружку, в которой развела воду с солью. – Пей-пей, все сразу!

– В меня не полезет, – жалобно сказала Верочка, пошатываясь вместе с кружкой в руках.

– Химическое полезло, а вода чистая не полезет? Пей давай! Как же ты могла, а? Идиотина малолетняя… У тебя ведь теперь есть человек, о котором надо заботиться! Пей и промывай себе все внутри…