Похождения Бамбоша

Разумеется, когда Гонтран узнал, что Франсина решила рассчитать своего лакея на побегушках, он поспешил заявить последнему:

— Я беру вас на службу и буду платить вдвое против того, что вы получали у мадам.

Соленый Клюв поспешно согласился принять такой неожиданный приварок, ибо Бамбош горел нетерпеливым желанием внедрить к Малышу-Прядильщику своего человека.

Этот бандит, всегда выбиравший самые удобные места для того, чтобы ловить рыбку в мутной воде, давно точил зубы на громадное состояние Малыша-Прядильщика. Ничем не брезговавший ловкач, Бамбош хотел, используя пороки богача, урвать свою долю в этой груде миллионов.

И снова слепой случай свел вместе двух злодеев, как если бы таинственная сила влекла их друг к другу.

Вечером первого же дня службы новый хозяин призвал к себе так называемого Жюстена и спросил безо всяких преамбул:

— Скажи-ка, приятель, любишь ли ты деньги?

— Хозяин шутит?

— Я никогда не шучу, когда речь идет о монете. Ну так как, любишь?

— Да, месье. Страстно люблю…

— Отлично. Так вот, за деньги… за много денег способен ли ты сделать все что угодно?

— Это зависит от суммы… И от того, что надо делать…

— А ты совсем не дурак, приятель. Скажи, во сколько ты оцениваешь свое сотрудничество… Да, сотрудничество…

— Мой господин так богат… И так щедр…

— Значит, за сотню луидоров ты исполнишь то, что прикажут?

— Скажу прямо, что за две тысячи франков я мог бы оказать вам кой-какие мелкие услуги.

— А если я дам больше, много больше?

— Я все сделаю.

— Даже…

— Господин хочет сказать: даже если придется пойти на преступление?

— Да.

— Какова будет цена?

— Десять тысяч франков сейчас. И столько же после того, как поручение будет выполнено.

— За тридцать тысяч франков можно бы и человека убить…

— Черт возьми, хватки у тебя не отнимешь, приятель. Ты порядочная каналья!

— Я уже несколько лет служу у богатых людей. И, знаете ли, дурной пример заразителен…

— Да ты остряк!

— Я парижанин!..

— И на тебя заведено дело на набережной Орфевр? [60]

— О, это было так давно, что я уж об этом и думать забыл.

60

На набережной Орфевр, на острове Сите, располагалось одно из крыльев Дворца правосудия, занятое сыскной полицией.

— Очень хорошо. Ешь, пей, отсыпайся, развлекайся. Будешь состоять при моей особе в качестве исполнителя особых поручений.

Назавтра Малыш-Прядильщик, пылая злобой и жаждой мести, посвятил слугу в свои планы. Несколькими часами спустя Соленый Клюв передал информацию Бамбошу, который, хлопая себя по ягодицам, воскликнул:

— А ведь само Провидение потворствует таким, как мы! Влезай-ка поглубже в это дело и получишь кучу хрустов! [61] Черт возьми, ведь это именно тот человек, которого я взял на прицел!

61

Xрусты (жарг.) — деньги. (Примеч. перев.)

С этого момента ничего не подозревавший Леон Ришар попал под неусыпное наблюдение.

Соленый Клюв привлек своего дружка, откликавшегося на прозвище Костлявый. Вдвоем они успели поговорить с соседями Леона, сослуживцами, консьержками, короче говоря, со всеми.

Костлявому было лет восемнадцать, но тем не менее это был один из самых решительных и жестоких членов банды. В наши дни существует такой странный и настораживающий факт — подростковая преступность. Встречаются многочисленные шайки, в которых старшие члены не достигли еще и двадцатилетнего возраста, а младшим — лет десять — двенадцать.

И недоросли эти бывают иногда чудовищно свирепы! Их охватывает порой неистовая жажда крови, своих жертв они лишают жизни самыми изощренными способами, убивают их кустарно, по-любительски, наслаждаясь страданиями. Костлявый был одним из таких подонков. И тем более опасным, что, имея свежее розовое личико, очень ловко носил женскую одежду. Переодетый в платье молоденькой парижской работницы, он пробирался в мастерские, частные дома и с самым невинным видом собирал сведения, необходимые банде, чтобы совершить грабеж. Множество раз он увлекал за собой людей, у которых подозревал наличие туго набитого кошелька. Только их и видели!

Юному уголовнику вменили в обязанность шпионить за Мими, разузнать, как живут девушка с матерью, каковы их взаимоотношения с Леоном Ришаром.

Художник, любивший Мими час от часу сильнее, с нетерпением ожидал того дня, когда любимая целиком будет принадлежать ему. Все свободное от работы время он посвящал двум женщинам.

Леон сразу же догадался о глубокой нужде, скрываемой ими с таким тактом, и стал размышлять, как помочь, не оскорбив их чувств. Надо было, чтобы вспомоществование не воспринималось как подаяние, дабы не нанести гордым душам незаживающей раны.

И способ был найден.

Молодой человек пожаловался, что столуется в харчевне и был бы счастлив иметь домашний очаг; пусть в его квартирке кухня будет размером с носовой платок, но «маленькая женушка» станет стряпать ему всякие вкусности.

— Вы хорошо готовите, Мими? — спросил он. — Я — большой гурман.

Гурман! Он, покупавший на обед полфунта хлеба и сардельки за два су, чтобы сэкономить деньги для покупки книг, брошюр, газет…

Мими поверила и ласково ответила:

— Да, Леон, я довольно неплохо готовлю и буду стряпать вам некоторые вкусные, но недорогие блюда.

— Какое счастье! Это замечательно, мы станем закатывать такие пиры! И матушке вашей кое-что перепадет!

Мамаша Казен растроганно смотрела на него и думала: «Именно о таком муже для Мими я и мечтала! Моя малышка будет счастлива!»

— Почему вы молчите, мадам?

— Ну конечно, милый мой мальчик, это будет чудесно, я и слов не нахожу.

— А что, если нам сразу же и попробовать? Давайте начнем без промедления. Вы не возражаете, Мими?

У девушки была еще одна монетка в сорок су. Эта сумма внушала ей уверенность в себе и, приготовившись показать чудеса кулинарного искусства, она горделиво заявила:

— Прекрасная мысль! Вот я сейчас схожу за продуктами, и вы увидите!

— Тогда позвольте мне дать вам на что их покупать.

— О нет, деньги у меня есть.

— Я в этом не сомневаюсь. Но я — мужчина, значит, плачу. Вы что, считаете меня живоглотом, способным сожрать сбережения моей маленькой женушки?

— Но вы — гость…

— Нет! Я начал у вас столоваться. Если только вы мне это разрешаете.

— От всего сердца разрешаю, друг мой!

— А вы, матушка Казен, согласны, чтобы я у вас питался?