Похождения комиссара Фухе

С потолка мерно капала вода, наводя на инспектора еще большее уныние.

«Не видать мне царства небесного, — продолжал свои печальные размышления Фухе. — Во-первых, забыли меня в детстве окрестить, пропил мой папаша денежки, которые ему моя мамаша на крещенье выдала! Во-вторых, занял я десятку до получки у де Била и не отдал до сих пор. И, в-третьих, не спас ни сапог особо ценных, ни друга-приятеля легкого душой Алекса!»

Тут дверь камеры открылась, и вошли два эсэсовца мрачного вида. По их виду Фухе понял, что недолго осталось ему коптить царство Земное, а так как в Небесное ему хода не было, то пришло, видно, время отправляться в дали подземные и вариться-жариться там вместе со своими клиентами недавними, жертвами силовых методов славной поголовной полиции.

Фреда потащили по коридору и впихнули в мерзкого вида комнату с большим камином, в котором горел, похоже, целый вагон дров. А посреди комнаты, у большого письменного стола стоял, подбоченясь, сам Отто Скорфани.

«Вот и крышка!» — подумал Фухе, но, уже приготовившись отойти к праотцам, бросил, однако, привычный взгляд на сапоги террориста. Увы, и тут его ждало разочарование: сапоги на Скорфани были явно не те — и голенища ниже, и кожа хуже.

— Ты чего это на сапоги уставился, мерзавец? — ласково обратился к нему Скорфани, демонстрируя Фреду хук справа.

«У Дюмона удар лучше», — решил инспектор, катясь по бетонному полу. Тут сапог Скорфани вошел в соприкосновение с головой инспектора, дав ему на короткое время рассмотреть вблизи носок и подметку.

«Явно не те сапожки», — сделал окончательный вывод Фухе, теряя сознание.

Очнувшись, он приподнялся с пола и глянул на Скорфани. Тот обозревал Фреда еще более ласково. Он дал возможность еще раз близко исследовать свой сапог и начал:

— Прежде чем я тебя, ублюдок проклятый, освежую, зажарю и собакам скормлю, хочу тебе сказать, полицейская ты шкура, что сапог я не крал! Понял, остолоп?

— Врешь, сволочь! — ответствовал Фухе. — Мне точно сказали. И фотография сходится!

— У-у-у! — зарычал Скорфани и сплясал от ярости лезгинку. — Я сапоги эти, дубина, выменял на бутылку французского коньяка у твоего министра внутренних дел, который, между прочим, с тридцать пятого года работает на нашу разведку. Понял, унтерменш, ферфлете тейфель?

— Врешь ты все! — промычал Фухе и решил больше ничего не говорить. Он отвел взгляд и уставился на разложенные у каминной решетки щипцы, щипчики, клещи, буравчики и прочую дребедень, слегка ржавую от крови и изрядно накаленную от близости огня.

— Любуешься? — заметил его взгляд Скорфани. — Нравится? Ну вот что. Если не хочешь, чтобы тебя перед свежеванием познакомили еще и с этой коллекцией, ты сейчас сядешь за стол и напишешь все о деятельности твоего начальника Конга и вашего генерала Кальдера, чтобы у нас был, наконец, повод для войны с вашей нейтральной пока державой! Пиши поподробней, чем дольше писать будешь, тем позднее тебя жарить начнут.

Фухе подошел к столу, осмотрел его, вздохнул, сел на стул и начал терпеливо исписывать лист за листом. Хотя общение с бумагой всегда приводило его в плохое настроение, теперь он самым тщательным образом писал все, что он думал об Отто Скорфани, о его родственниках и предках по мужской и женской линиям, а также о соседях, начальниках и сослуживцах. Исписав десятый лист, он с удовлетворением вздохнул и промолвил:

— Готово!

— А ну, давай! — потребовал Скорфани, подходя к столу.

— Минутку, я только промокну чернила, — заявил Фухе, хватая со стола пресс-папье. Реакция у Скорфани была отличная, и он успел заслониться рукой от удара. Пресс-папье не разнесло вдребезги череп террориста, но его правая рука тут же повисла плетью.

— Ах ты! — хрипел Скорфани, пытаясь дотянуться до Фухе левой рукой. Эй, охрана!

Дверь камеры распахнулась, но вместо ожидаемых охранников на пороге выросли Альбер и Жан — макизары из группы Фухе, сброшенные вместе с ним на парашютах той памятной ночью.

— Привет, Бюрократ! — крикнул Альбер. — А мы тебя уже второй месяц ищем! Пойдем отсюда, а то эти болваны очухаться могут!

23. СНОВА САПОГИ

До начала церемонии оставалось еще полчаса, когда Фухе, Конг и Кальдер вошли в конференц-зал культурного центра имени Жоржа Помпиду.

— Рановато мы, — заметил Кальдер, поудобнее усаживаясь в кресле и кутаясь в захваченный из гостиницы плед.

— В самый раз, — ответил Фухе. — Нужно еще успеть сказать высокому собранию пару слов и аппаратуру наладить.

— По-моему, ты все же перестраховываешься, — с сомнением в голосе заметил Конг. — Едва ли эти типы из «31 августа» решатся на такое. С чего это ты взял, что именно сегодня готовится терракт?

— Интуиция, — буркнул Фухе.

— Ха! — усмехнулся Конг. — Про твою интуицию, шнурок, уже два десятка лет анекдоты ходят. Никакой интуиции у тебя нет и не было! Просто ты везуч до невозможности. Ну, не подоспей тогда твои Альбер и Жан, что бы ты делал?

— Как нибудь уж, — неопределенно ответил Фухе. — А то, что мы благополучно до Франции добрались, это тоже, по-твоему, везение?

— Конечно! — согласился Конг. — Именно везение. И то, что тебя после этого Скорфани так и не смог поймать — это тебе просто феноменально везло. Он ведь самого Муссолини украл! А мы, если помнишь, именно тогда летели с тобой в Италию к Бадольо, помнишь?

— Август сорок третьего, — кивнул Фред.

— Именно! Тогда же Скорфани бомбу нам в самолет подложил, а в результате только и делов, что у тебя брюки сгорели!

— Не горели у меня брюки, — мрачно заметил Фухе. — Только левая штанина чуть припеклась.

— Чуть! — возмутился Конг. — Зачем же ты тогда под шотландца работал? Ради смеха?

— Ради конспирации, — еще более мрачно заметил комиссар.

— Ну да, как же! А потом, помнишь, во время высадки в Нормандии, когда тебя с группой послали под Кан, где как раз находился батальон «Вюртемберг-777», что тебя тогда спасло?

— Интуиция, — упорно стоял на своем Фухе. — Я тогда почувствовал, что не стоит без разведки лезть в Кан.

— Ну это ты врешь! — не согласился с ним Конг. — Ты просто пьяный был, а твои головорезы без тебя в Кан не пошли. Я и говорю: везуч ты больно!

— Не очень, хе-хе, не очень, — проскрипел Кальдер. — Сапожки-то, сокровище национальное, хе-хе, реликвия драгоценнейшая — прахом пошли.

— И вовсе не прахом, — не согласился Фухе, — а утонули на той чертовой субмарине вместе со всеми.

— Ну так уж и со всеми! — сказал Конг. — А Скорфани? Он-то спасся!

— Спасся он без сапог, — уверенно заявил Фухе. — Сам видел. И вообще, мне пора.

Комиссар смело вышел к президиуму, залез на трибуну и гаркнул, перекрывая разговор присутствующих: