Похождения Шипова, или Старинный водевиль

Окрепнув духом, Шипов проскользнул в светелку компаньона и растолкал его спящего.

– Ну, Амадеюшка, будя спать, серве ву, пора лошадок запрягать, пора поглядеть, как там граф со студентами шалят... Вставай, сударь, господин подполковник интересуются...

– Ах, Мишель, - захохотал Гирос, просыпаясь, - какое счастье! Ты и не представляешь, как я рад! Ведь я нюх начал терять в этом доме. Я все думаю: чего Мишель ждет? Ну чего он ждет? Ну чего он легавую свою на след ве наводит?.. Ты мне не верил! Теперь ты увидишь, увидишь, каков Гирос!"

Размахивая руками, приплясывая, таинственно подмигивая Шилову аа глазах у изумленной Дася, Гщюс принялся собираться. Сборы его были недолги. Шйнов сунул ему последние три рубля, и Амадей, прекрасно возбужденный, выкатился прочь.

"Ваше высокоблагородие, - думал Шипов, сидя в своей светелке, - я из тебя деньги-то выну. Не таков Шипов, чтобы ему хвоста крутили. Како намо, тако и вамо... Нынче вот грек мой воротится, начнет врать, а пущай его врет, я тебе, ваше высокоблагородие, все изображу в подробностях".

Обедал Михаил Иванович в одиночестве, Дася отправилась к родственникам. После обеда он вздремнул, а когда проснулся, было уже темно. В доме стояла тишина.

"Неужто и впрямь поехал?
– с удивлением додумал он про Гироса. Но тут же усмехнулся.
– Куды ему! Ему бы только ко вдове подкатываться..."

Тут его охватил гвев. Зеленые глаза его сузились, он торопливо оделся и вышел, на ходу сокрушаясь, что отдал Спросу последние деньги, а надо было бы и себе оставить, потому что тоска по вину становилась все сильней я ошорчитеяъяей. Но презрение к компаньону оказалось жарче, я ноги сами завели Михаила Ивановича в первый же трактир. И едва он вошел, как тотчас сквозь дым и чад в желтом мареве свечей увидел Гироса. Подлый грек или итальянец сидел спиной к нему в компания с какими-то мужиками и опрокидывал в ненасытную свою глотку рюмжу за рюмкой. К сердцу Шипова подкатит, и ои собрался было схватить компаньона за горло, как тот поднялся и пошел прямо на Шипова. И это был не Гнрос.

Тогда неугомонные ноги вынесли секретного агента из трактира и повлекли его по каким-то улицам, дворам, переулкам, через сугробы, покуда не вывели к следующему трактиру. И тут в дрожащем свете фонаря он опять увидел Гироса. Компаньон стоял у трактирной двери в клетчатом своем холодном картузе и словно не решался войти внутрь.

"Прощелыга!
– подумал Шипов, распаляясь.
– Сейчас намну!"

– А графа-то где же оставил?
– позлорадствовал от.

– А издеся, - пьяно иквул Гирос в указал на дверь трактира. Но это был не Гирос.

"Господи, - испугался Шииов, - али меня нечистый водит?"

Теперь уже на каждом шагу ему встречался компаньов. То он внезапно выныривал из тешшх ворот, то твердо щел впереди и, едва Шипов пытался его настичь, исчезал неизвестно куда; то Михаилу Ивановичу чудился громкий хохот Гироса, а откуда - догадаться бышо невозможно.

Наконец Шипов плюнул и, не желая связываться с нечистой силой, отправился восвояси.

Стол был уже накрыт, самовар гудел, гора свежих ватрушек громоздилась перед вечалшьш взором Шетпова.

"Сейчас бы пропустить, - подумал ож, с ужасом взглядывая на ватрушки. Пропустить, а овосля щей ал" холодного с хреном!"

Но Дася этого не любила. Вином в ее доме ве пахло.

– Где же ваш друг, господин Зимин?

– спросила она.
– Что за таинственные у него дела? Уж не женщина ли?

– Ой, господь с вами!
– сказал Шипов.
– Силь ву пле по разным делам. Землю присмотрел. А вы нынче вся консоме...
– И вдруг уставился ей в глаза.
– Отчего же-с вы никогда вина не пьете?

Она раскраснелась чрезвычайно и опустила голову. Это Шилову очень понравилось. Все-таки благородная дама, вдова, белые ручки. Эх, куды Матрене-то...

– Ну, ну, отчего же-с?

Свечи разгорелись ярче. Под лестницей храпела Настасья. Дася мельком взглядывала на Михаила Ивановича, но тотчас отводила взор. Он сидел перед ней в мышином сюртуке и, едва шевеля пальцами в соломенных бакенбардах, прожигал ее насквозь.

– А для чего вы в комнату ко мне рвались? Ха-ха...

– Да рази я посмею? Хе-хе...
– Так уж и не рвались?

– Да рази я...

– Нет, нет, я положительно знаю... А зачем вы... Может, вы что спросить хотели? Спрашивайте... Да ну же..

Она и закричать может. И укусит, поди. И вдруг он

увидел, как его рука начала вытягиваться, вытягиваться, и вытянулась, подобно змее, и поползла по столу, огибая самовар, чашки, сахарницу, гору ватрушек, к ней, к ее белому локотку, ухватила, сжала всеми пальцами (ах, ты мышка!), потянула за собой ее белую руку, упирающуюся, слабеющую...

И тут уже знакомые электрические разряды вспыхнули, легкое потрескивание пронеслось по гостиной, голубые искры озарили все вокруг.

– У вас глаза, как у беса, - засмеялась она и запрокинула голову, выставляя белую шейку. И тотчас его рука, минуя все препятствия, поползла, поползла, и прикоснулась к этой шейке, и придавила ее слегка...

– Лямур?
– поинтересовался он.

– Вот вы и по-французски говорите, - вздохнула она, ртхлебывая чай, а меня маменька хотела учить, все хотела, хотела, да померла.

– Когда я жил в доме князя Долгорукова...

– Как же вы так одиноки? У вас и имение, и французский знаете...

"А этот-то, наш, неужто и в самом деле с графом кофей пьет? Неужто в графской карете воротится?.."

– Да и в Туле вам можно подходящую партию сыскать, - продолжала Дася почти шепотом.
– Хотите?.. Хотите?.. Хотите?..
– И все это зашелестело, зашуршало, ударилось о стены, отлетело, поплыло: "Хотите?.. Хотите?.. Хотите?.." - Зачем это мужчины к одиноким женщинам в комнаты рвутся, а? Как вы думаете?..

– Зачем? Зачем?
– будто бы не понял Шипов.
– Куда они? Зачем?

– А может, вы и не рвались в дверь?
– еще тише спросила она.

– Рвался, сударыня, - сказал он едва слышно.
– Не велите казнить...

– А дверь-то не закрыта, - засмеялась она.
– Или вы к Настасье рвались?..

"Подхожу, руки, шерше ля фам, за спину, целую в губки: Дасичка, голубушка, те-те-те-те-те... Чего сказать? Да ты постой да погоди, Дася, Дарья Сергеевна! Али я одиночества вашего не вижу?.. Да поди ж сюда... У меня вон забот сколько, но я, бон суар, всегда... У меня на шее вон подполковник Шеншин сидит, совсем антре..."