Похождения соломенной вдовушки

«Что они сделали с моей машиной! – Я тихо скорбела, петляя по узким улочкам незнакомого городка. – Она была мне другом, служила верой и правдой. А я предала ее, бросила на растерзание ментам!»

Потом я привыкла, перестала обращать внимание на неисправности и уже совсем беззаботно помчалась по шоссе. Дорога была пустой, скорость – запредельной, только ветер в открытых окнах свистел. Подъезжая к Москве, я увидела на обочине голосующего. Я в жизни не сажала посторонних людей в машину, но на этот раз зачем-то изменила своему правилу.

Незнакомец уселся рядом со мной, и вдруг, едва машина тронулась с места, грубо толкнул меня под локоть. Я неловко крутанула руль, машину швырнуло к обочине. От страха я зажмурилась, уверенная, что открою глаза уже в кювете. Но ничего подобного! Машина выехала на пыльную проселочную дорогу и как ни в чем не бывало продолжала катиться вперед.

«Просто милость Божия», – мелькнуло у меня в голове, и в это мгновение незнакомец, отпихнув меня, резко нажал на тормоз.

Дальше все произошло молниеносно. После краткой борьбы я оказалась поваленной на сиденье, а незнакомец грозно нависал надо мной. С не поддающимся описанию ужасом я узнала в незнакомце Вадима.

– А у меня вот... – Я зачем-то стала показывать ему свои покрытые язвами руки. – Аллергия на рододендроны!

– Да пошла ты. – Вадим зло ухмыльнулся. – Ты для меня зеро...

Я набрала полные легкие воздуха и спросила:

– Почему, Вадим?

– Ты ведь знала о болезни отца, не так ли? – выдал он неожиданно.

– Вадик!.. Ты что? О какой болезни?! Георгий Петрович давно скончался.

– А при жизни? Ты знала?! Говори!..

– О какой болезни?

– О его слабоумии.

Я растерялась – не знала, что ответить ему. Слабоумие отца всегда было в их семье запретной темой – табу. О нем молчали, как о чем-то неприличном.

– Знала, Вадик. – У меня не получилось соврать. – Мне Валерия Михайловна сама сказала. Незадолго до смерти.

Ни слова не говоря, он влепил мне звонкую пощечину. Я вскрикнула и проснулась.

Я лежала на диване в своем кабинете. Надо мной, бледная и встревоженная, склонилась Вера.

– Людмила Александровна! Боже мой, боже мой... Да что ж – вы и ночевали здесь?

Я молчала, тупо глядя на секретаршу.

– Но вы же уезжали!.. Я часов в десять звонила в офис, секьюрити сказал, что Вадим Георгиевич повез вас на машине... Я думала, в клинику.

– Действительно, в клинику, – хрипло спросонья объяснила я ей. – Но что поделаешь? Не могу я в этой клинике оставаться надолго.

– Почему?

– Не знаю. Мне там страшно. Жутко! У меня клаустрофобия начинается – боязнь замкнутых пространств.

– И что ж?

– Да вот сбежала оттуда!

– Как сбежали?

– Через забор.

– Ну вы даете, Людмила Александровна! Умная, взрослая женщина, а хуже маленького ребенка!.. И чего мне теперь делать с вами?

– Не беспокойся, Вера. Я сейчас домой пойду.

– Одна? И не мечтайте.

– Завари мне, пожалуйста, чаю.

Я встала с дивана, чувствуя во всем теле свинцовую тяжесть. Затылок по-прежнему оставался каменным.

– Людмила Александровна, а давайте я вас в клинику отвезу. Или хотя бы вызову такси.

– Ни в коем случае!

Кое-как справившись с приступом головокружения, я направилась в туалет, но тут опять услышала истошный Верочкин вопль:

– А что у вас с жакетом, Людмила Александровна?

– А что?

– Смотрите, рукав-то как сильно порван! Где это вы так? Наверное, когда лезли через забор...

Я так и замерла, представив себя перелезающей через забор клиники в розовом костюме от Мариэллы Бурани. Надо ж! Столько лет жила тихо-мирно, и вот, пожалуйста! То об стенку башкой шарахают, то насиловать собираются. Да еще через забор приходится лазить.

«Да не было никакого забора!» – сердито возмутился мой внутренний голос.

Да ну и что, что не было? Вполне и забор бы мог быть. А все Вадик! Недаром во сне он стукнул меня по лицу. В нем причина всех моих несчастий.

– Расстроились? – Верочка сочувственно покачала головой. – Прикольный жакетик! Новый? Очень дорогой? – Я не отвечала, раздумывая о Вадиме и о той роли, которую он продолжает играть в моей жизни, даже навсегда исчезнув из нее. – А хотите, Людмила Александровна, я вам его зашью? Я так умею шить – будет незаметно. Ну вы же в рваном не пойдете по улице!..

55

Пока я пила чай, Верочка возилась с моим несчастным жакетом. Он был порван в основном по шву, но кое-где ткань не выдержала и расползлась бахромой. Соединить эти крошащиеся в пальцах кусочки оказалось особенно трудно.

Вера нервничала, я поминутно успокаивала ее, хотя и сама нервничала не меньше. Не ровен час, в приемную зайдет кто-нибудь из сотрудников агентства. Не застав Веру на месте, особо любопытные сунут нос в кабинет начальницы. А тут я намастыренная, полуголая, в накинутой на плечи меховой безрукавке (я держу ее на работе на случай сильных холодов), с распухшим, заспанным лицом... завтракаю. Тогда как время приближается к полудню!

– Давай, Верочка, хотя бы дверь запрем.

– Да вы не волнуйтесь, Людмила Александровна! Если я услышу шаги, сразу выйду в приемную. И сюда никого не пропущу!.. Да что же я, не понимаю, что ли? Ну вот и ваш жакет. Надевайте! – Она вручила мне многострадальное создание высокой моды и принялась убирать со стола посуду. – Повернитесь, я посмотрю, что получилось. Все-таки немного видно, что зашито. Да вы не сутультесь!.. Во! Так совсем другое дело.

У меня зазвонил телефон.

– Мила? – вежливо спросил приятный мужской голос. Кроме моей подруги Ольги и ее дочери Стаси, Милой называл меня единственный в мире человек – Соломатников. Неужели же у него хватило наглости позвонить?! – Говорят из агентства недвижимости «Хоумстар».

– Очень приятно! – Я искренне обрадовалась звонку.

– Вы квартирку просили подобрать... А метро «Киевская» вам как, подходит?

– Да! Подходит, подходит! Хоть Киевская, хоть Минская!

– Что, простите?

– Я говорю, что мне подходит все в окрестностях Кутузовского проспекта.

– Отлично. Тогда сегодня в четырнадцать часов подъезжайте по адресу: набережная Тараса Шевченко, дом... Посмотрим двушечку, после ремонта, с мебелью, окна во двор, тихое место.

– Огромное спасибо!