Пои?мать и наказать Лису

– Смоляков тоже нихуя не даст. Ебать бабу и отправлять на авантюры он может, вызволять – это не его. Он все бабло Карой наворованное слил.

– И что, ты хочешь сказать, что ему проще обучить другую, чем спасти эту? 50 косарей для таких как они не сумма, Кара наебала нас шутя. Смолякову проще выплатить эти копейки и вернуть разработанную пташку, чем тратить годы на окучивание и обучение новой.

– Ох, я бы эту пташку разработал...

– Да ты заебал, спермотоксикозник. Не для этого баба тут. И забудь.

На какое-то время становится тихо, а потом слышу одинокий голос.

– Похуй. Будешь ночью периметр охранять, а я ее оприходую, и хуй ты об этом узнаешь.

Если я выйду из этой комнаты без сломанной психики, я клятвенно обещаю себе, что никогда больше не буду верить ни одному мужику. Меня разрывает злость и отчаяние. Уеду. К черту на куличики. Меня не существует. Но мне обещали новый паспорт и новое имя. Я постараюсь начать жизнь с нуля. Но одна. И свою смазливую внешность использую, как смогу, чтобы ни одна особь мужского пола не смела на меня посмотреть. Красоте не всегда спасает мир. Она часто губит самого носителя.

Я долго плачу и жалею себя, потом злюсь на себя, что жалею себя. Злюсь на Рустама, ненавижу Кару и хочу после всего, если останусь жива, посмотреть ей в глаза. Не знаю сколько времени прошло. Да и не важно. Я не чувствую, что смогу бороться. Я не смогу справиться с огромным мужчиной. Так же как на смогла со Стрельцовым. Но он был мои тайным фетишем. Его грубый секс только запустил цепную реакцию моего порочного тела. И теперь я осознаю, что обычная развратная дрянь. Меня хорошо только трахать в свое удовольствие, не больше. Что будет, когда Рустам устанет меня иметь во все отверстия? Вышвырнет? Да запросто. Человеку с его славой все доступно. Выбросит и пойдет дальше.

Утыкаюсь лицом в подушку и больше не шевелюсь. Жаль, что нельзя по желанию отключить жизненные функции и умереть. Не существовать. Вообще превратиться в пыль.

Я не знаю, сколько времени прошло. День сменял ночь. Мне приносили воду и даже кормили. Выжидали.

И вот все разрешилось:

– Смоляков отказался за тебя платить и оставил нам на растерзание. Молись всем богам, что знаешь, цыпа, пришел твой судный день.

Глава 29

Мне повезло, что меня лично не контролировали. Бросили и бросили в комнате, даже наручники сняли. Уверены были гады, что отсюда никуда не сбегу. Да и не умею я открывать двери пальцами, а решетки точно перегрызть не смогу. У меня было несколько дней на раздумья и на план. Рыдать и соплями умывать подушку не было смысла. Ничего толкового под рукой не было. Вообще. Отчаяние стало накрывать меня так сильно, что сильно болела голова.

Идея о том, что использовать в качестве хотя бы смехотворного колющего оружия пришла с подачи самого похитителя. Буквально утром он принес мне какую-то баланду, которую я опасалась есть. Единственное, что позволяла себе и чем утешала – я на диете. И грызла только кусочки ржаного хлеба, запивая их водой. Были ещё фрукты, но не часто. Один из похитителей ржал, когда приносил бананы. Тупо и откровенно, смотря мне в глаза, говорил, что будет делать со мной, сунув туда этот фрукт. Я нервно сглатывала и понимала, что любовные утехи, которыми меня увлек Рустам, могут быть мерзкими, если их предлагает другое тело, к которому ты испытываешь ненависть и отвращение. Я боялась даже на секунду представить член одного из мужиков во мне. Мне кажется, мое тело заклинит на всю жизнь... если вообще мне даруют жизнь.

Эта мерзкая тварь утром опять ерничала, крутя огромные бананы своими толстыми пальцами. Меня это так бесило, что уже сама была готова наброситься на эту мразь и не накормить его бананами, а сделать ему то, чем он хвалился. Но где моя сила против его. Неравная будет битва. И трахнут меня раньше, чем я успею пикнуть.

Единственное, что я сделала в тот момент, ехидно фыркнула, испепеляя его взглядом. Он взвился. Видимо понял, что я просто насмехаюсь.

Мужик швырнул в меня бананом и разъяренно пнул ногой пластмассовое ведёрко, которое улетело в дальний угол. Я напряглась и завизжала что есть силы. Я знала, что не одна в доме. Их похабные разговорчики эти твари не скрывали. Они словно специально обсуждали под моим окном все детали, все нюансы. Порой полезное дело, внимательно слушать трёп таких придурков.

Я слушала и мотала информацию себе на ус. И вот приближается ко мне это животное, а я так визжу, что у самой уши заныли.

– Хули орёшь, пизда, а ну сюда пошла, выебу и похуй на тебя и твоих ебарей.

Она пытается поймать меня за ногу, а я отбиваюсь. Вижу его бешенный взгляд,. Вижу, как одной рукой извлекает член и дрочит его. Я вырываюсь и падаю на пол. В этот момент влетает второй подельник и с кулака сносит нападавшего с ног.

– Говорил же не трогать бабу, пока ничо не ясно, пидорас ушастый.

– Да пошел ты, выебу ее, она сомневается в моих способностях.

– Рот завали, – рявкнул мне второй, а я только сейчас осознала, что визжу не так сильно, но очень громко.

Икаю и зажимаю ладошками рот, ибо не могу себя резко успокоить. Я умру здесь. Не только от изнасилования. А и от шока и брезгливости.

Между мужиками потасовка. Жёсткая. Тот, что второй, сильнее, но первый ловко выкручивается.

– Не трогай бабу, утырок, тебя на ремни порежут если это подстилка Рустама, и она не врёт.

– Заткнись!

Он носком ударяет второго подельника в живот и бросается ко мне.

– Отсоси, соска, и будет тебе счастье.

Он хватает меня за подбородок и крепко сжимает, чтобы я приоткрыла рот и...

– Меня сейчас вырвет, – брыкаюсь я.

– Брезгуешь? А своему сосешь? Ебет тебя как суку во все дыры?!

– Нет, потому что он не такое дерьмо, как ты.

Зря я это сказала. Эта тварь со всего размаха ввалила мне по лицу. Я срикошетила спиной в стену и больно ударилась затылком. Я почти отключилась. Сквозь пелену слышала рядом какую-то возню и крики, ругань.

Помню, что мои бедра сильно кто-то сжимал, было больно. Очередной удар и тишина.

Пришла в себя среди комнаты. Платье задрано к талии и никого. Я всхлипнула. Неужели это случилось? Я попыталась прислушаться к ощущениям. Если был половой акт, отголоски бы обязательно остались. Меня всю колотит. Осматриваю тело и вижу налитые синяки на бедрах. Они свежие, а не те, которые порой остаются после Рустама. Я боюсь пальцами прикоснуться к промежности. Я боюсь ими почувствовать доказательство того, что мое тело осквернил кто-то, кроме Рустама.

Прошло не более пяти минут, прежде, чем я заставила свои пальцы прикоснуться к половым губам...

Ненависть, ко всем мужчинам, злость сотворили со мной то, что сотворили. Я хотела умереть в тот момент, но пока бьётся сердце, буду бороться. Я не позволю больше прикоснуться к моему телу. Никому. Лучше умереть.

Когда тошнота прошла, я критически осмотрела комнату, погром в ней и заскрежетала зубами. Случайно зацепилась глазами за ведро и увидела трещину в нём. Мой воспалённый мозг заработал в ускоренном режиме. Так пластмассу я ни разу в жизни не крушила. Меня гнала злость и отчаяние. По крайней мере перед самой собой я буду чиста. Даже если той мрази ещё захочется меня изнасиловать, в этот раз я буду готова… убивать.