Поиграй со мной

Девочка привстала на цыпочки, быстро поцеловала его в щеку и, отступив на несколько шагов, прощально махнула рукой. Очертания Птицы задрожали, расплылись.

На том месте, где она стояла, полыхнуло огнем.

– Подождем, посмотрим?

– Гарибальди заглушил мотор, открыл дверцу вездехода. Они выпрыгнули на чистый скрипучий наст, потоптались чуть, а затем, не сговариваясь, повернулись на юг, в сторону Купола. Там, наверное, вовсе забыли об обычной "светомаскировке" - в бесконечной снежной степи "палатка" пришельцев светилась желто и ярко.

– Чудную ты историю рассказал, Максим Егорыч, - академик легонько подтолкнул Максима локтем.
– Ой, чудную. Пришельцы - сорвиголовы, беглые проказники. Плюс ко всему, наверное, двоечники.

Дальнейшее произошло за какие-то считанные секунды. Внутри Купола вдруг полыхнуло голубое пламя. На фоне его на мгновение четко проявились силуэты исчезающих деревьев, контуры рушащихся башен замка. Потом пламя коснулось "стен" Купола, и он исчез.

– Тяжела отцовская рука, - улыбнулся Соболев.

Прищурившись, он неотрывно смотрел туда, где дотлевал гигантский костер и где уже заплелись первые космы пурги - рассерженный родитель умело уничтожал следы пребывания на Земле своих непослушных отпрысков.

В той завьюженной, сразу потускневшей дали, как бы подтверждая слова Соболева, вдруг раздался обиженный рев.

– Надеюсь, у твоей Птицы голос более мелодичный?
– академик глядел на Максима хитро и улыбчиво.

– Какая там Птица, - проворчал мальчик. То ли на месте Купола всерьез разбушевалась пурга, то ли слезы от ветра навернулись, но он ничего уже не мог разглядеть.
– Это Роому уши дерут. Всего-навсего.

Они уже подъезжали к станции, когда Максим, оглянувшись, забарабанил кулаками в широкую спину Гарибальди, закричал:

– Остановитесь! Остановитесь! Меня окликнули!

Он рванул на себя дверцу, неуклюже выпрыгнул из вездехода и изо всех сил побежал назад, по следу гусениц. Туда, где из-за горизонта вдруг взвились серебристые змеи полярного сияния. Струи холодного огня метались в небе, будто бешеные, пока совершенно неожиданно для людей не сложились в дрожащие буквы, а затем и в слова:

"До свидания! До скорого!.."