Поиграйте с Женечкой

— Поднимись… сядь глубже… удобнее…

— Удобнее? — нервно смеюсь я, подчиняясь. — На эту боеголовку? Это невозможно!

Упираюсь ладонями в его грудь. Рывком подтягивает мои колени, оказываясь еще глубже и невыносимее внутри.

Сволочь!

Рыча слегка припечатываю ему по щеке. Улыбается… И снова его синее стекло в глазах плавиться и течет. Завороженно смотрю… Мы медленно моргаем.

— Двигайся, малышка… — с возбужденным шипением проходится зубами по губе.

Отрицательно качаю головой, пытаясь отдышаться.

— Или я сам.

— Стой, стой…

— Не могу. Терпи…

Обхватывает крепко руками за талию. Толчок. Наши смешанные с шипением стоны. Еще толчок… Еще… Впиваюсь коготками в его грудь от невыносимости этих ощущений.

Но я чувствую, как каждое мой «ой… ай… стой… нет…» взрывает его и заставляет прикрывать от удовольствия глаза и кусать губы. Он кайфует именно от ЭТОГО сейчас. И всё во мне вибрирует от этого его несдержанного удовольствия, прозрачности, порочной чувственности. Меня плавит от его неприкрытого ничем эгоистичного кайфа и удовольствия насиловать меня вот так вот сладенько. И мне кажется, что сейчас я начну слизывать сочащуюся из него сгущенку.

И я хныкая смеюсь, врезаясь в него коготками еще сильнее. Кто же придумал такие передозы?! И неужели реально можно привыкнуть?!?

— Ай… яй… — выкручиваюсь на слишком интенсивный толчок и соскальзываю с него наконец-то!

— Же-ня… — возбужденно и предупреждающе. — Покусаю.

Перехватывает мое лицо, тянет к себе. Поцелуй…

— Возьми его в руку… — шепчут мне в ушко его губы, он удерживает меня за шею, не позволяя распрямиться

Подчиняюсь.

— Направь… да… дальше… вот так… Опускайся… еще… еще! Смелее, детка. Давай… сама… мхм… умница моя… — от этого шепота моя крыша улетает и в глазах искрит. — Но все равно толчком заполняет меня полностью сам.

И от ощущений его не слишком щадящего проникновения у моего тела практически уже нет истерики. Мы такие мокрые… что, если бы не эта его выраженная головка, которая тормозит каждый раз… то, мне кажется, каждое движение вынуждало бы нас терять тела друг друга и входить ему заново.

И словно улавливая мои мысли он несколько раз делает это намеренно. Полностью покидает меня и врывается, тихо рыча от своих ощущений и моих очередных жалобных попискиваний, уже густо разбавленными стонами удовольствия.

И покидает меня, отпуская. Мои бедра дрожат и между ними ноет совсем теперь по-другому!

— Всё? — с сомнением поднимаюсь, заглядывая в глаза.

Сжимает губы, всматриваясь мне в глаза, его ноздри несдержанно раздуваются.

— Всё! Иди ко мне! — рывком укладывает на спину, подхватывая под бедро.

— Аронов! — запечатывает мой рот своим гася звуки.

Толкается резче! Безжалостно впечатывая меня в свою постель.

Боже!!!

И, распиная, ускоряется, извлекая из меня тысячу неконтролируемых звуков, звезды из глаз и невыносимые отключающие судороги удовольствия. Несколько медленных рывков в конце… Довольное урчание в шею. Сползает чуть ниже…

Мои бедра продолжают дрожать, я пытаюсь проморгаться и отдышаться. Сердце с оттяжкой лупит в ребра.

Поцелуй в живот… лобок…

— Больно?…

— Пока не знаю… — шепчу я исступлённо… — Все онемело опять… особенно мозг…

Расслабленно смеется.

— Моя вкусная девочка…

Глава 28 — Изнасилования сладкие и не очень (ч2)

Меня втягивает внутрь бетонной коробки, в скрюченного в ней человека. От человека в нем ничего уже не осталось. Осталась только всепоглощающая боль, мучительная мольба о смерти и животный ужас, а еще густое топящее сумасшествие. Он пытается разбить свой череп о бетон. От каждого удара все темнеет и сознание моё расщепляется. И одна я — проживает это изнурительное самоубийство, а вторая — осознает, что я лежу на кровати, в объятиях Аронова. И сейчас меня начнет выталкивать в реальность и моё тело, как обычно, не примет меня сразу.

И я молюсь, чтобы этого не случилось. Но иначе ведь не бывает… И вот рывком меня выдергивает из бетонной коробки и с гулом и лязгом швыряет обратно. Моё тело бьют судороги… Пытаюсь вдохнуть и тормознуть это. Не получается!! Никогда не получается…

Ну, почему сейчас?! При нем. Ну, почему?!?

— Женя!! Женечка… — встряхивает он меня. — Женя!

И с криком я вырываюсь из его рук, подскакивая на кровати. Тяжело дышу, не совсем еще собрав воедино свои расщепленные версии и их переживания. Той версии, что только что из коробки вообще по*уй… А той, что по-настоящему осознает где реальность… Это пи**ец!

— Женя — это что было?..

Тревожно вглядывается мне в глаза.

Делая вдох поглубже, падаю на подушку.

Он прозрачен сейчас для меня полностью. И я слышу все мысли несущиеся в его сознании.

— Только давай, Олег, ты не будешь сейчас загоняться, что это как-то связано с сексом.

Падает рядом. Мы смотрим в потолок.

Мысли начинают замедляться. Меня отпускает.

— Же-ня.

— М?

— Рассказывай.

— Кошмар.

— Это ты можешь рассказывать Крис. Я — врач.

В области психиатрии, я знаю.

— Это был приступ. И я хочу понимать…

Встаю с кровати, натягиваю на голое тело его рубаху. Молча ухожу на кухню, стаскиваю сигарету из его пачки. Открываю окно.

Пальцы все еще дрожат.

Хочется чего-нибудь расхе*ачить. Мир, бл*ть, не справедлив!

Эту часть реальности я хотела бы оставить только себе и не разделять ни с кем.

Олег заходит следом. Забирает мою сигарету, докуривает в пару затяжек и закрывает окно.

— Садись.

На кухне тоже только одно кресло и гостей тут также не предполагается.

— Ты голодна?

— Да.

На самом деле меня тошнит.

— Омлет с зеленью?

— Да.

Вижу свое отражение в его столешнице и в каждой отполированной детали кухни. Она словно на выставочном стенде. И кроме ножей в подставке нигде ничего…

Откуда-то из этих глянцевых недр появляется разделочная доска. Я наблюдая, как он режет зелень, перец… Режет, как «шеф»! Очень быстро, машинально, думая о чем-то другом. Любуюсь его профилем, освещенным точечной подсветкой сверху.

— Расскажи мне, Жень. Я испугался за тебя. Хочу понимать…

Не хочу.

— Это ничего не поменяет.

Ничего не поменяет? Это вряд ли…

— Версия «астральное путешествие» тебя устроит?

— Нет. Судороги…

— Это очень долгая история, — немного нервно улыбаюсь я. — После которой ты, как специалист, начнешь считать меня шизофреничкой. И я боюсь, это может несколько изменить вкус наших отношения. И их придется экстренно свернуть.

— Женечка… Расскажи мне как другу.