Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков

Во-вторых, женщины любят распускать слухи. Это уж как повелось издревле – женщину, мол, ни в какие тайны не посвящай. Сам виноват будешь. Но любовь (см. выше) ослепляет даже здравомыслящего мужчину, и в порыве чувств он ослабляет свою бдительность, легкомысленно расставаясь с сокровенными тайнами. Результаты бывают плачевными. Не зря так много народных сказок посвящено этой теме, несмотря на то что придуманы они были тоже мужчинами. Не зря!

В-третьих, женщины совершенно лишены такого качества, как самообладание. Иной раз это очень полезно – сдерживать себя в необходимых ситуациях. Мужчина с его шовинистическим ясным разумом в силах обуздать свою природу, когда это нужно. Вспомним хотя бы, как много философов было среди мужчин, учивших самообладанию, и как ничтожно мало – а возможно, и вообще нисколько – их было среди женщин. Создается впечатление, что женщины просто лишены этого качества. Кинорежиссер Ларс фон Триер, кажется, понимал в природе женщин несколько больше остальных мужчин, показывая их в своих фильмах пусть и своенравными, но очень прозорливыми. Ведь мужчины в вымышленном мире фон Триера, сколько бы ни пытались познать мир рационально, непременно попадали впросак – и все их попытки оборачивались полным провалом. Женщины же другие: они не думают о последствиях своих поступков и живут исключительно инстинктами, полагаются на чувства, абсолютно не сдерживая их. Именно поэтому им легче распознать наступление конца света, чем объяснить свое поведение. А если женщины просто не могут сдерживать себя, то, соответственно, они и не могут сдерживать свою речь. Не хватает стоп-крана под рукой.

Правы мужчины или нет, не заблуждается ли мужская наука или нет, предрассудок ли это или оправданная теория и виноват ли в этом предрассудке несправедливый мужской мир – пусть на этот вопрос ответят сами женщины. По возможности кратко и лаконично. Без лишних слов.

4

В «Корабле дураков» Себастьяна Бранта можно прочитать такие строки о болтунах:

Несносен тот глупец, которыйСо всеми затевает споры,Хоть люди и молчат кругом,В душе смеясь над дураком.

И действительно, кто только не потешался над болтливыми людьми? Им-то кажется, что они находятся в выгодном положении: дескать, истину глаголют! Но за своими разговорами они совершенно не замечают посторонних людей. Не зря же говорят про таких людей, что разговаривают они сами с собой. Собеседник – лишь повод для пристрастного монолога болтуна и алиби от шизофрении. Но если бы они знали, что о них думают другие… Этот мир немедленно бы очистился от болтунов.

В том их и порок, что слушать они не желают никого. Прислушиваться – тошно. Что в сухом остатке? Лишь вредоносный эгоизм и кичливое высокомерие. Зачем им кого-то слушать, если они и так все об этом мире знают лучше других. А как это знание у них просыпается, когда они разбавляют свой досуг вином! Поговорки не врут: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Казалось бы, какой еще список тем не охвачен, чтобы в алкогольном состоянии не затеять оригинальный разговор? И ведь получается недурно. Пьяный человек – он человек коллектива. Это не значит, конечно, что он готов самоотверженно броситься в фонтан и петь застольные патриотические песни (хотя и это тоже). Но как приятно в коллективе излить душу! Это ж как на сцене, только в зрительном зале сидят исключительно близкие люди. Наверное, они пришли в этот вечер посмотреть на тебя. Наверное, пропустили любимый фитнес и запланированную поездку на дачу. Наверное, наряжались специально для тебя. И ты стоишь такой, со всеми признаками популярной звезды, с полной уверенностью своего величия, и начинаешь свою речь. Ты – душа коллектива!

Правы, должно быть, были древние греки, когда затевали долгие беседы на пиру, который просто не обходился без вина. Сначала они много ели, потом много пили, а затем приходило время и для бесед о любви. Собственно, весь платоновский «Пир» – едва ли не самое лучшее произведение о любви в мировой литературе (во всяком случае, в ее риторическо-философском осмыслении) – явно пронизан сентенциями, рождавшимися не на трезвую голову. Разумеется, это не отменяет заслуг выдающихся ораторов, как не отменяет и философской глубины, это лишь доказывает, что изрядная болтливость прочно стоит на своих ногах, если она подкреплена вином. Подумайте только: как много великих текстов и, соответственно, великих речей просто не было бы рождено, если бы греки не изобрели вино. А что им еще оставалось делать в своем изнеженном климате? Пить да философствовать! Например, так: «Любовь, друзья, бывает разная. Знаете какая? А давайте расскажу! Есть любовь высокая и низкая. Небесная и пошлая. Одна вызывает симпатию к душе, а другая к телу». Сейчас эта мысль звучит каким-то анахронизмом – только ежик не прибегал к такой метафоре. Платоническая любовь? Слышали! Но во времена Платона это было свежо. И занятно, что идея о существовании духовной любви пришла к интеллектуалу Павсанию в «Пире» именно во время попойки.

Впрочем, не во всех случаях вино оказывает столь волшебное воздействие. Это ж еще от человека зависит. А если он не древний грек? Что тогда?

Тогда болтать он будет много и не по делу. А над такими ребятами все, как правило, только лишь смеются.

5

Но есть и своя сермяжная правда в том, что люди не молчат. Молчание тоже не бывает выигрышным. Особенно на первом свидании.

Представьте только: собрались вы впервые в кино, до сеанса еще целый час, нужно как-то скоротать время, но вы совершенно не знаете как, а главное, не знаете, о чем все это время говорить! Болтун бы здесь не растерялся.

Молчание вызывает дискомфорт. Молчанием можно обидеть.

– Неужели со мной и поговорить-то не о чем? – возмущается в мыслях девушка.

– И почему я обязан начинать разговор? – молвит про себя ухажер.

Нет, мало того что молчание способствует непониманию, так оно еще зачастую провоцирует конфликты. По словам – даже неуклюжим, даже отрывистым, даже неразборчивым, – можно хоть как-то понять человека. Или иметь представление о его намерениях. Но как быть, когда человек беспрестанно молчит? Можно посчитать его мертвым, спящим, больным или, на худой конец, буддийским монахом, но это никак не снимет с него подозрений. Нирваной и прочими духовными способами ухода из этого материального мира прикрываются лишь те люди, которые этому материальному миру что-то должны. Не доверяйте им – возможно, это именно они украли у тебя собаку.

Молчаливый, конечно, выглядит очень умным и находится в более выгодном положении в отличие от болтуна. Последнему палец в рот не клади, он сам себя разоблачит и всю правду о себе выболтает. А молчун, он выше этого. В нем есть отпугивающая безжизненность. Сравним, к примеру, двух Христов, представленных в русской литературе. У Булгакова в «Мастере и Маргарите» Иешуа – плут и болтун, этакий социальный революционер. А у Достоевского в «Братьях Карамазовых» в сцене с Великим инквизитором Христос вообще не произносит ни единого слова и, напротив, безмолвно целует своего собеседника в щеку. Жест, несомненно, достойный, но какой-то холодный. Словно он пришел возвестить вовсе не о Новом Завете, а дописать Ветхий. И почему-то булгаковскому Христу больше доверяешь, ведь не напрасно некоторые говорят, что Новый Завет – первое плутовское произведение в истории мировой литературы. Поверили бы люди безмолвному Христу без его блестящих притч и афоризмов?

Но все же пусть на свете много болтунов и демагогов, зато они хотя бы не молчат. Позволим людям свободно саморазоблачаться – по крайней мере, так картина мира будет нагляднее и живописнее.

Ворчливость Глава о том, что неистовые жалобы на препоны судьбы – всего лишь пустой звук

«Однажды Сократ привел к себе в гости юного и прекрасного Эфидема. Ксантиппа не была об этом предупреждена. Она подняла большой шум, стала жаловаться на бесцеремонность чудака-мужа и принялась, брюзжа, готовить обед. Потом, все более и более досадуя на ясную невозмутимость мудреца, она так рассердилась, что ухватилась за стол и опрокинула его. В смущении Эфидем поднялся и хотел уйти. Но Сократ, обращая в смех это непредвиденное недоразумение, удержал его.

– Останься, Эфидем, – сказал он, – разве ты не помнишь, как намедни, когда мы ужинали у тебя, курица случайно вскочила на стол и уронила приборы, которые ты только что поставил? Разве я тогда смутился и собрался уходить от тебя?»

Диоген Лаэрций. О Жизни, учениях и изречениях знаменитых философов

1

Многоопытный муж не понаслышке знает, что такое ворчливость, ведь разве брак не позволяет вблизи столкнуться с данным пороком? Холостяцкая размеренность существования отходит на второй план перед непрестанными семейными ссорами. Не стоит винить одних женщин в ворчливости – это было бы слишком неполиткорректно, да и как-то по-сексистски для наших дней: мужчины по жизни не менее брюзгливы. Но когда два человека, живших более-менее спокойной и тихой жизнью (хотя нет сомнения, что под спудом у каждого в личной биографии таится нечто вызывающее), сходятся вместе, дабы построить совместное счастье, они иногда забывают, что и несчастья переживать придется не по одиночке. Особенно если это несчастье засело в душе одного из супругов как раз накануне важного события.

Как будет раздосадован мужчина, если при просмотре зубодробительного боевика, на который он настраивался всю рабочую неделю, делил невзгоды судьбы с кружкой пива по вечерам и всеми мыслями был нацелен на конец недели, – как он будет раздосадован, если во время зрелищной перестрелки вдруг жена начнет сетовать на несправедливость жизни?!

Это, конечно, очень не вовремя.

А как быть, если у жены случился праздник: новая покупка платья или важное достижение в карьере, – а муж приходит с работы и с ворчливым выражением лица произносит: «Опять пробки, опять кругом дураки, опять коллеги вели себя так, как не повернется у меня язык их окрестить». И все – сорван волшебный момент признания: «Знаешь, а у меня сегодня самый счастливый день». Нет, он не будет счастливым, если хоть кто-нибудь начнет ворчать.