Пока на улице дождь

Даже толкового вопроса о том, как её дела, она не смогла дождаться. И после попытки разузнать от него хоть что-нибудь получила шаблонный ответ, что всё хорошо и скромную улыбку, означающую что к этому и действительно особо ничего не добавишь. Тогда уже решилась сама рассказать о состоянии своих дел, ведь очень хотелось поделится. Может даже хотелось на минутку стать слабой и беззащитной, той которую пожалеют и согреют под тёплым крылом, но только на минутку. Но в итоге вместо того, чтобы взять и рассказать всё, как и хотелось, получилось выдавить из себя только фразу, резюмирующую картину в целом, о том, что она полная дура. И виновато улыбнулась ему, и как раз ни за то, что не смогла всё рассказать, а именно за то, что вот такая она полная дура. На что он поспешил её успокоить сказав, что она вовсе ни полная. И эта шутка его сработала так как нужно. Громкий смех снова заполнил узкое помещение лестничной клетки. После чего она снова прижалась к нему и уткнулась носом в его плечо, чтобы заглушить смех.

Конечно, он не считал её дурой. Местами безрассудной и отчаянной в своих поступках, на многие из которых у него бы скорее всего не хватило духа. Свободной от большинства предрассудков и в тот же момент жертвой своих внутренних убеждений, коими она руководствовалась в сложных жизненных ситуациях. И складывалось впечатление о непоколебимости этих убеждений, как прописных истин. Ведь вновь и вновь она могла поступать одним и тем же образом, даже заведомо неправильно. Почему получалось именно так, для него оставалось непонятным. Он не верил, не хотел верить в то, что она не учится на своих ошибках, не делает каких-то важных выводов. Однажды он придумал для неё условный образ рыбака, которому не важно, каким будет улов, а важнее сам процесс происходящего. Так или иначе, когда она делилась с ним проблемами, которые устроила себе сама, он никогда не осуждал её.

Успокоившись и почувствовав некую лёгкость на душе, она снова немного отступила в сторону и опёрлась плечом о стену. Так было удобнее смотреть на него и слушать его рассказы об учёбе и разных курьёзах из повседневной жизни. Когда он всё же освоился в новой для себя обстановке, ему захотелось поделиться с ней. Многое из его рассказа было ей непонятно, что-то шло просто фоном и вовсе не усваивалось. Но это было ни так важно, ведь ей было ясно, что у него действительно всё хорошо, жизнь бьёт ключом. Ей хотелось молчать и слушать его голос, с которым тёплой волной подступало умиротворение. Было очень хорошо пока лёгкое чувство досады ни подкралось откуда-то издалека. Пришло осознание того, что ещё немного и он уйдет, ведь пришёл сюда буквально на минутку, заглянул её проведать. И даже если он мог бы остаться с ней подольше, всё равно скоро кто-нибудь из персонала больницы обнаружит их и загонит её обратно в палату. Еще досаднее становилось от того, что после этого вряд ли они скоро увидятся. На днях её выпишут и всё вернётся на круги своя. И, к сожалению, в ту пору, когда они много времени проводили вместе, уже не вернутся. Она стала жить семейной жизнью, а он стал студентом с кучей забот и безумным графиком дня. Хотя, как ей казалось, нисколько он не повзрослел. Всё также оставался юношески милым, озорным и жизнерадостным и при этом, как ни странно со слегка грустным выражением лица, стоило ему только погрузиться в свои мысли.

Через некоторое время в воздухе опять повисла неловкая пауза. Чего рассказать ей еще, он не мог придумать, а она так почти ничего и не говорила. Но когда на её лице появилась хитрая улыбка, как у безумного злодея, придумавшего коварный план по захвату мира, стало ясно, что она чего-то задумала. Попросив у него ручку или что-нибудь, чем можно было писать, она дала понять, что мир может быть спокоен, её план ни настолько коварен. Всё достанется ему, чего он сначала и насторожился, но любопытство быстро взяло верх. Тем более отрицать наличие ручки в папке с конспектами было бы глупо, ведь она знала, что он сразу после занятий поехал к ней, а ни домой. Когда же шариковая ручка попала под контроль этого очаровательного злодея, ей также понадобилась его правая рука. Только спрашивать она уже ни стала, просто взяла и вытянула её к себе. Попытки посмотреть через её плечо на проявления художества, которые она исполняла на его ладони, развернувшись к нему спиной, успехом не увенчались. Своей не широкой спиной ей удавалось закрывать обзор и сохранять интригу происходящего. Но на удивление действо было не долгим и уже скоро она отпустила его руку, на которой не нашлось ничего из то, что он успел себе представить. Вместо сложных рисунков и каких-то слов, на сгибе ладони под мизинцем красовалась весёлая рожица. А точнее две точки и дуга под ними, символизирующая улыбку. Когда она вернула ему ручку, у неё был такой довольный и гордый вид собой и проделанной работой, будто только что из-под её руки вышел живописный пейзаж на холсте.

Сложившуюся в эту минуту идиллию нарушать не хотелось никому из них и негласно было принято решение, что ему пора уходить, а ей самое время вернуться в палату. Вытянув свои руки вверх и немного вперёд, она ещё раз прижалась к нему и обхватила его шею. Нежно поцеловала в щёку и сказала, как очень благодарна ему, как безумно рада, что он пришёл. Затем кряхтя потянулась, словно кошка после пробуждения. Отступила немного назад, чтобы проводить его взглядом пока он не скроется за дверью. И когда он обернулся стоя в дверном проёме, улыбка на её лице была уже с ноткой грусти. Помахав ей рукой, он закрыл за собой дверь и про себя отметил, что мир вокруг снова стал холодным и серым.

***

Богатый набор образов этой сцены стремительно умчался куда-то прочь. Единственное что задержалось, эта весёлая рожица на ладони, служащая напоминанием о том, как улыбаясь, мы делаем этот мир немного добрее. Сидя в уютном мягком кресле он посмотрел на свою ладонь, где довольно долго жил тот забавный рисунок. По началу как частичка от неё, а по мере истирания от мыться рук и повседневных дел стал подрисовываться и постепенно искажаться, пока вовсе не утратил своей значимости.

В ту пору он действительно сильно скучал по ней, ведь в один момент она словно исчезла. Стала жить затворническою семейной жизнью. Та свободолюбивая и самостоятельная она взяла и пропала. Жили они в пяти минутах ходьбы друг от друга, но умудрялись не видится месяцами. Прийти к ней в гости и поболтать обо всём подряд он уже, к сожалению, не мог. В добавок его учёба стала похищать столько времени, что о такой спонтанной встрече как раньше уже не было и речи. А чтобы им случайно встретиться где-то на улице, должна была на небе сойтись вместе целая толпа привередливых звёзд.

Конец ознакомительного фрагмента.