Пока не рухнут небеса

– Лейтенант Цайн, – представляется полицейский и демонстрирует мне свои документы. – А вас как зовут?

– Хавьер Да Коста. – Тощий мужик орудует пинцетом, как шеф-повар ножом, и я с любопытством смотрю на его действия. Пакетики складываются им в чемоданчик, как произведения искусства.

– Испанец, значит. Давно проживаете в Берлине? – продолжает лейтенант.

– Четыре года. – Выдыхаю, когда со мной заканчивают, и остается лишь пройтись мочалкой по поврежденным участкам кожи.

– Прекрасно. Вы отлично говорите по-немецки. Изучаете язык? – не унимается Цайн, только теперь, я могу посмотреть ему в глаза.

– У меня способности к языкам. Я также неплохо говорю на французском и чуть хуже на китайском языках. Какое это имеет отношение к тому, что случилось с Дарреном?

– Вы знаете, что половина дилеров в Германии, это выходцы из арабских стран и южно-европейские граждане, например, испанцы.

– Дилеров? Он сказал, что принимает таблетки для похудения. Какого черта?!

Меня распирает от злости и несправедливости. Я нутром чую, что мне приписывают вину в происшествии с тупоголовым любителем химии.

– Я уже узнал, что вы учитесь на биофармаколога…

– На моем курсе больше двух сотен студентов, но подозреваете меня?

– Вы должны проехать с нами, господин Да Коста. – Холодно заключает Цайн.

Я вскидываю руками и, предупредив, что сначала приму душ, иду в направлении раздевалки. За мной по пятам следует представитель правопорядка, ранее не попадавшийся на глаза. День не перестает преподносить сюрпризы.

***

В отделении полиции я просиживаю битых три часа. Цайн маринует меня дурацкими вопросами, проверяет регистрацию и миграционные документы, даже выходит на связь с братом. Мне хочется прикончить себя прямо в кабинете для допросов, когда в тысячный раз у меня интересуются о моем происхождении и моих увлечениях. Наконец, ближе к одиннадцати часам вечера, я попадаю на волю. Без машины, с разряженным телефоном, и скверным настроением, я иду до метро и добираюсь до Вельнер-Штрассе, уже к полуночи. При подходе к дому замечаю свет в гараже. Неужели Мемо трудится допоздна? Не верю. Приступ ярости накрывает большим зонтом, и я переворачиваю бак с мусором, прежде чем войти в пропахшее маслом и резиной помещение. Чья-то крошечная задница в джинсовом комбинезоне крутится возле тачки моей старушки. Завтра бабуля приедет за своей машиной, а на ней будет пестрить физиономия какого-то героя комикса. Я в них не разбираюсь, но выглядит отвратно.

– Эй, – шлепаю сопляка по оттопыренной заднице. – Кто тебя сюда пустил и позволил рисовать каракули на чужой тачке?

Незнакомец замирает с баллончиком краски в руках и медленно разворачивается ко мне лицом. Из-под козырька бейсболки с логотипом "Найк" на меня смотрят медовые глаза Ману.

– Ты… ты… хоть иногда можешь не быть таким придурком! – раздраженно взвизгивает она и радужка ее глаз становится цвета капуччино.

– Перепутал, хотя это несложно с такими-то сиськами. Точнее с их отсутствием, – я нагло исследую её едва заметные выпуклости взглядом. – Хотя и сзади не лучше.

Бью точно в цель. Она втягивает нижнюю губу в рот, а через секунду готова засунуть мою же шутку прямо мне в горло, чтоб я заткнулся.

– Наличие или отсутствие сисек у меня – не твоя забота, Хавьер! Лучше проверься на наличие хламидиоза после близких отношений с Зомерс. – Парирует она и отступает на пару шагов назад, чтобы оценить свою работу на капоте тачки.

Черт, какой идиот выбрал этот рисунок? Я обхожу девчонку, не придавая значения словам о Тильде, и хлопаю ладонью по металлу.

– Мне плевать на твои формы, брату ведь неважно? Главное, что ты покорно мычишь у него за спиной. А вот тачка фрау Рeдингер, другое дело? Что это за мазки и кляксы? Хочешь, чтоб меня прокатили на этом убожестве по Берлину в назидание другим?

– Фрау Рёдингер одобрила мой выбор. Она, знаешь ли, не из тех старушек, что грустят о минувших днях и смиренно ждут своей смерти.

Меня злит, что девчонка говорит со мной, но всё ее внимание направлено на гребаный рисунок на машине чокнутой старухи. Я отбираю у неё баллончик и в произвольной манере, распыляю по свеженькому яркому полотну. Сегодня я не настроен, терпеть ещё её выходки.

– Так гораздо приятнее смотрится!!! А ты, – я разворачиваюсь и довольно улыбаюсь уголком рта, видя, в каком она бешенстве. – Спрашивай, прежде чем трогать мои машины.

Выбрасываю ёмкость с распылителем и иду к стене с инструментами.

– Хавьер! – я оборачиваюсь, улавливая в ее призыве нотки безумия. – Иди на хрен!

В мою сторону летит пустой баллончик, что валялся у ног девчонки. Ману с видом победительницы водружает респиратор на лицо и, вооружаясь новой тарой с краской, возвращается к работе над физиономией героя комикса. Я растираю место точного попадания на своём бедре, оставляю затею с проверкой масла и возвращаюсь к Эммануэлю. Одним рывком, прерываю её высокохудожественный замысел и сдираю с её лица защитную маску. Девушка часто-часто моргает и невнятно мямлит своими пересохшими губами.

– Все слова разом позабыла? А? Ты жалкая, Ману. И в такой же степени скучная. Только для вида размахиваешь клинками, а на самом деле, мелкая трусиха. Я прав?

Вонзаю грязный палец ей в плечо и замечаю крохотные капельки слез, что вот-вот, обернуться чертовым вселенским потопом.

– В тебе нет ничего удивительного, кроме того, что ты робкая, как овечка. Видимо это и привлекает Мемо. Будь ты другой, не позволяла бы ни ему, ни мне так с собой обращаться. Можешь изрисовать всю тачку Рeдингер, но это не изменит того, что внутри тебя плачет убогий зверёк!

Я наклоняюсь к ней и смотрю в мокрые глаза. Этот аромат… твою мать, не перебьёт даже океан из химикатов, чьи пары витают в воздухе. Чтобы не поддаться нежности, быстро шагаю к стойке с ключами и повесив брелок фрау Рeдингер на крючок, намереваюсь идти спать. Уже на улице жадно вдыхаю полной грудью и слежу за неподвижной ручкой двери. Вряд ли Ману решит доказать мне, что способна свергнуть императора с трона, потому что я вижу, как она перед ним пресмыкается.

– Хави? – Мемо полуживой выбирается из «Ауди» и машет мне рукой. Я помогаю ему устоять на ногах, удерживая его за куртку на спине и за воротник спереди. – Ты как раз вовремя. Я отлично повеселился, а ты как провел день? Просиживал штаны в своем колледже?

– Да, идем, я уложу тебя в кровать.

– Охренеть, а где же моя подружка? Мне сейчас так нужна ласка…

Мемо едва шевелит языком, а я стараюсь выбросить из его головы мысли о Ману. Шаг за шагом мы продвигаемся к квартире, входим в прихожую, в которой мне приходится усадить брата на кожаный пуф и снять грязные ботинки. Затем я поднимаю его и веду наверх, в спальню. Он вырубается мгновенно, стоит принять горизонтальную позу на матрасе. Я поправляю волосы, осматриваю комнату, утонувшую в ночном свете, и представляю, как Ману расхаживает по ней в одних трусиках. В ту же секунду, вспоминаю их стоны, ссоры и кровь на ее губе. Пора валить. Аккуратно закрыв дверь, прячусь в своей конуре.