Пока ночь

– Откуда!

Рембалло внимательно пригляделся к стоявшему у окну Яну Герману.

– Зачем, собственно, вы меня сюда привезли?

Трудны пожал плечами.

– Я хотел увидеть, что произойдет, - сказал он.
– Хотел убедиться, действительно ли это какие-то...
– он фыркнул, - нечистые силы.

Священник оттер пот со лба. Он даже склонил голову набок, чтобы получше слышать звуки, доносящиеся из-за ведущих в коридор дверей, только сейчас там все было тихо.

Трудны движением подбородка указал на небо.

– Если бы это был не день... Если бы это произошло не среди бела дня, а именно ночью...

– Тогда что?

Трудны стиснул зубы, отвернулся от окна, решительно направился к двери открыл их и выглянул.

– Посмотрите сами, пан ксендз.

Тот поднялся, подошел, увидал. От дыры на стене не осталось и следа; она заросла без малейшего шрама, словно рана на живом теле.

– Но ведь ни кропила, ни тарелочки нет, - заметил Рембалло.

– Правильно, нет. Пан ксендз желает попробовать еще раз?

Отец Францишек нервно рассмеялся.

– Дорогой мой, никакой я не экзорцист; здесь, скорее всего, и вправду действуют некие силы, которых я сам не понимаю. Я обычный приходский священник, в этих вещах не разбираюсь; могу пана исповедать, могу произвести последнее помазание, могу окрестить вашего ребенка, но только не заставляйте меня вести метафизические баталии, ибо о них я понятия не имею.

– Так почему же вы согласились?

– А вы как думаете? Понятное дело, из любопытства. В духов я так и не поверил, так что собственное незнание по этому вопросу мне ну никак не помешало, но если бы все-таки... В любом случае, пережил бы интересное приключение.

– Приключение, - фыркнул хозяин, не спеша подходя к обстрелянной стенке.
– А я здесь, холера, живу.

Отец Францишек наблюдал за хозяином дома с порога двери, ведущей в салон, как тот приближается с вытянутыми вперед руками к дьявольской стене и, в конце концов, касается ее кончиками пальцев, а потом и внешней стороной ладони; как прижимается к ней всем телом, как прикладывает ухо к темной глазури краски и вслушивается в ритмы дыхания дома. Воистину отважный человек, подумал Рембалло без малейшего оттенка издевки.

– И что?
– громко спросил он.

Трудны повернулся, пожал плечами.

– А ничего. Холодная как тысяча чертей.

– Пойдемте. Расскажите мне, что тут, собственно, происходит.

Они возвратились в салон, тщательно закрывая за собой двери, и Трудны произвел еще один рейс к бару. Он говорил краткими предложениями, без каких-либо сомнений, ограничиваясь только фактами и пропуская большую часть подробностей. Будто военный рапорт, подумалось священнику. Он слушал, не роняя ни слова. Переменная кубатура дома. Мегасердце. Труп на чердаке. Мегасердце во второй раз. Наблюдения матери Трудного. Шепоты. И вот теперь - стена.

– Так пан говорит, что это было на идише?

– На идише, идише. Узнать могу.

– Странно, - задумался отец Францишек.
– А раньше, как пан уже говорил, здесь жили эти Абрамы; здесь вообще был еврейский квартал, причем богатый. Ведь какая-то связь имеется, пан не считает?

– Ну и допустим, что это еврейские духи, что с того? Что мне делать, вызвать спиритуалистическую Spezialsonderkommando?

– Пан Трудны...!

– Ладно, ладно.

Какое-то время они помолчали.

– Я вам скажу, что следует сделать, - внезапно заявил убежденно Рембалло.
– Вам следует немедленно отсюда выехать. Вместе со всей семьей.

– Пану ксендзу легко говорить. Тут Рождество, Новый Год, самая средина зимы, к тому же карман у меня тоже не бездонный. Впрочем, а что я им скажу? Что нас выгоняют духи?

– А разве это не так?

– Ну, тут дело не в том...

– Вы хотите подождать до тех пор, пока они не покажутся всем вашим? Чтобы не выглядеть смешным, так? Пан, да я сам просто боялся бы жить в таком доме, в котором ни с того, ни с сего исчезают стены...!

– Ну, опять-таки, ни с того или ни с сего, а от освященной воды.

Эти слова заставили ксендза задуматься.

– Правда? Вы считаете...?

– А что, может не так? Пан ксендз сам видел. Даже тарелка с кропилом исчезли.

– Все так, но...

Трудны, из глубины своего кресла, покачал головой.

– Понимаю, что все это слишком банально. Как в тех селянских байках про черта, влетающего через дымовую трубу.

– Гмм, и вправду, не хотелось бы верить, что все так просто...

– Ну так как? Дьявол? Или же не дьявол?

– Не знаю!
– буркнул Рембалло, грохнув кулаков по поручню.
– Я в этом совершенно не разбираюсь! К иезуитам идите, к епископу! Только, ни в коем случае, не ссылайтесь на меня! Меня здесь не было, и я ничего не видел.

Трудны ухмыльнулся.

– Вижу, что Церковь искоса глядит на священников, которые верят в дьявола.

– Отъебись, пан, от Церкви. Война на дворе, дьяволы ходят в фуражках с черепами. Так во что мне больше верить, во вращающиеся блюдечки или, скорее, в СС?

– Видно на том свете никто не слыхал про Гитлера, - буркнул хозяин.

Они снова помолчали. Где-то в глубине дома часы пробили два. Рембалло выглянул через окно: на дворе сыпал мелкий снежок.

– Что вы имели в виду, говоря, что если бы это было ночью...?

Трудны пожал плечами.

– Днем я выдержу и черта с рогами, но вот в темноте и сердце лопнуть может. Эти зимние ночи... Понимаете: страх. Тут дело не в том, что духи показываются после заката, но то, что после заката их видят люди.

– По-моему, мы слишком много выпили.

– Пан ксендз уже хочет ехать? Не бойтесь, повезу, меня так легко не свалишь.

Рембалло глянул на часы.

– Пора, пора, - буркнул он.
– Все так, надо собираться.
– Он поднялся.
– Надеюсь, что у вас претензий ко мне нет. Во всяком случае, я был с паном откровенен. Уезжайте отсюда, не ищите на задницу приключений. Не знаю, но после того, что увидел... Нужно и вправду быть идиотом, чтобы так рисковать. Вы уж простите, я не хочу говорить хорошие слова...