Пока смерть не разлучит нас

— Может быть, кто-то не очень любит мисс Грант. Это вы понимаете?

— Нет. Лесли мне очень нравится, по крайней мере, я всегда так думала.

— И все-таки набросились на нее?

— Я на нее не набрасывалась, — выпалила Синтия, с холодным спокойствием вскинув голову.

— Значит, она напала на вас? И вы продолжаете утверждать, будто синяк на виске получили от удара ручным зеркалом?

— Да.

— Где вы слышали историю о Лесли Грант, мисс Дрю?

— Абсолютно немыслимо, — объявила она, — чтобы кто-то настолько подробно рассказывал, если тут нет ни чуточки правды. Должна быть какая-то правда, разве вам не понятно? — Девушка всплеснула руками. — Что вам известно про Лесли? Сколько раз она была замужем? Что прячет в сейфе?

— Послушайте, мисс Дрю. — Хэдли положил карандаш и блокнот, вновь с бесконечным терпением сложил руки на краю стола, как бы собираясь толкнуть его к ней. — Я вам повторяю, во всей этой истории нет ни единого слова правды.

— Но…

— Мисс Грант не преступница. Она никогда не была замужем. В сейфе держала совершенно невинные вещи. Она не приближалась к этому коттеджу ни вчера вечером, ни нынче утром. Позвольте мне продолжить. В этом доме было темно с одиннадцати часов вчерашнего вечера до нескольких минут шестого сегодняшнего утра, когда свет зажегся в…

— Сэр! — перебил его новый голос.

Дику понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, какие изменения происходили, так сказать, на фоне. До сих пор шлем констебля полиции Миллера мелькал туда-сюда за окнами. Только двигался чуть быстрее.

А теперь в раме разбитого окна возникло крупное лицо Миллера, которое выглядело бы почти комично, если б не его сильное возбуждение.

— Сэр, — хрипло обратился он к суперинтенденту, — можно мне сказать кое-что?

Хэдли раздосадованно оглянулся:

— Потом! Мы…

— Но это важно, сэр. Насчет, — он просунул в раму большую руку и показал пальцем, — вон того.

— Войдите, — разрешил Хэдли, и никто из присутствовавших в комнате не шевелился, пока в дверь из холла не вошел Миллер, почтительно остановившись у порога.

— Я вам мог бы и раньше сказать, сэр. — Бородавка на носу Берта выражала смелый упрек. — Только мне никто ничего не сказал про убийство. Я живу рядом с Гоблин-Вуд, сэр.

— Хорошо! Ну?

— Вышел вчерашней ночью очень поздно, сэр. Из-за пьяного, который скандалил на ферме Ньютона. Я всегда еду на велосипеде домой по дороге, потом по тропе к Гоблин-Вуд. И, — продолжал Миллер, — проезжал мимо этих коттеджей часа в три утра.

Молчание.

— Ну! — подстегнул его Хэдли.

— В одной комнате дома мистера Маркема, — кивнул Миллер в сторону Дика, — горел яркий свет. Я хорошо видел.

— Правильно, — подтвердил Дик. — Я в кабинете заснул на диване, а свет забыл погасить.

— Но, — многозначительно продолжал Миллер, — и этот коттедж полностью был освещен вроде рождественской елки.

Хэдли сделал шаг из-за стола:

— Что это вы говорите?

Миллер сохранял выдержку и упорство.

— Сэр, я правду говорю. Да, все шторы на окнах были опущены. Но изнутри проглядывал свет. И практически во всех комнатах — по крайней мере, какие я мог видеть, проезжая на велосипеде, — горел яркий свет.

Откровенное изумление Синтии Дрю, приподнявшейся в мягком кресле, более сдержанное смятение суперинтендента Хэдли, представлявшего себе пустой освещенный дом, где находится принявший снотворное человек, — все это в глазах Дика затмило чрезвычайное удовлетворение, проявленное доктором Гидеоном Феллом. Его «ага!» разнеслось по комнате под мелодраматическое эхо искреннего смешка, который свидетельствовал о его полной уверенности в себе.

Миллер прокашлялся.

— Я про себя подумал — порядок. Потому что слышал, джентльмен ранен, и про себя подумал про врачей, про сиделок, про всякий народ. И про себя подумал: не зайти ли взглянуть. А потом решил: поздно, можно и обождать.

Но, сэр, — продолжал Миллер, повышая тон, словно из опасения, чтоб его не перебили, — я видел, как кто-то стоит у парадных дверей. Знаю, темновато было. Только мне в глаза бросилась белая блузка или свитер, как его там назвать, и я совершенно уверен…

Хэдли застыл на месте.

— Белая блузка? — повторил он.

— Сэр, это была мисс Лесли Грант.

Глава 17

Синтия лжет? Или Лесли?

Направляясь домой по Галлоус-Лейн в сумерках, в призрачных шепчущих сумерках, где пререкались перед сном птицы, Дик Маркем старался разобраться.

Минуло восемь часов. Даже если поспешно побриться и ванну принять, на обед с Лесли в честь помолвки он все равно опоздал. Это будет выглядеть мелким предательством, раз уж Лесли придает событию непомерный романтический смысл. Но если речь идет о такой мелочи, как убийство, кто лжет — Синтия или Лесли?

Все это распроклятое дело слишком близко касается души и сердца! Слишком личное! Вызывает слишком много эмоций! Казалось, будто вызывающие доверие утверждения Лесли Грант, с одной стороны, и Синтии Дрю — с другой, уравновесятся сами по себе. А чашки весов постоянно колеблются.

Одна девушка излагает дело честно, с искренним взглядом, скрывая правду из благородных соображений. Другая прячет кошмарные мысли под красивой маской, но, возможно, застав ее врасплох, ты увидишь абсолютно другое лицо.

Ты хорошо знаешь ту и другую. Обеих недавно держал в объятиях, правда, Синтию исключительно в утешительных целях, и мысль о причастности той и другой к подобным делам представляется фантастической глупостью. Но игла шприца жалит, как кобра, ядовитым зубом, его держит чья-то рука, и кто-то при этом смеется.

Он не нарушит верности Лесли. Он в нее влюблен.

Но допустим, просто предположим, что в конце концов…

Чепуха! У нее нет никакого мотива!

Разве?

С Синтией дело нисколько не лучше. Он сам написал немало ученой белиберды насчет подавленных чувств и стремлений, весьма полезной, если требуются мотивы для пьесы и романа. Когда же нечто похожее происходит у тебя на пороге, когда потаенные эмоции выплескиваются тебе в лицо, ты подобен тому, кто праздно развлекался сатанизмом, а потом увидел, что за ним гонится истинный дьявол.

И в любом случае, как можно совершить преступление в запертой на ключ и на засов комнате?

Доктор Фелл, видимо, знает, но не говорит. Собственно, доктор Фелл с Хэдли удалились на конфиденциальное совещание в дальние комнаты коттеджа, откуда доносились крики, стук по столам кулаками, но никаких внятных слов. Дик на совещании не присутствовал. Его и Синтию держали в разных комнатах под бдительным присмотром Миллера. И теперь…

Безутешно топая по дороге. Дик свернул к калитке своего коттеджа. Дом темно маячил впереди с тусклыми в сумерках ромбовидными стеклами окон.