Покаяние

— Прежде всего, Секонд действительно полностью уничтожен? — спросила она.

— Секонд — это просто все, что осталось от ужасной войны во времена Первых Соединенных Штатов, — ответил Андре. — Он не отличается от Руин. Все населяющие его люди страдают от последовавших за этой войной изменений.

— Тогда почему мы не видим этого, или мир вокруг нас такой, какой он есть? — поинтересовалась Зои. — Я знаю, вы говорили об этом раньше, но я хочу знать больше. У меня в голове не укладывается.

— Тебе нелегко это представить. Хочу сказать, люди долгое время жили во лжи. Нужно много времени, чтобы осознать, так было с краснокожими, которые не сразу увидели корабль Колумба, — ответил Андре. — Когда война разрушила все, люди на века остались с их безобразным внешним видом. Это было катастрофой. В мире не было надежды и причин, для возведения Секонда. Людям, которые раньше были учеными или политиками, нужно было решить проблему с обликом народа, пострадавшего от радиации. Они поняли, что людям нужно поверить, что они красивы, даже если это ложь.

— Потому они придумали…

— Пентименто, да, — продолжил Андре. — Пентименто, но не как термин художников, а как иллюзию технологий, которые, в глазах людей, суровую реальность изменили на более милую. Пентименто — это маленький проводок в мозге человека, прямо за глазами. Который заставляет людей видеть все так, как они того хотели бы. Технология была изобретена в последние дни Первых Штатов, до того как мир был разрушен.

— Но технология сохранилась?

— Инструкция как ею пользоваться, — Андре кивнул. — Но никто и никогда ее не использовал, пока не появился Совет. Они были американцами, которые ждали перестройки мира, разрушенного их предками. Они создали Пентименто так, что никто не увидел бы, насколько они обезображены. Или как выглядит мир. Тем самым, даря им причину жить. В конце они поняли, что «люди видят только то, что хотят видеть», а значит, в мыслях они те, кем хотят быть.

— Значит в Секонде мы живем в своего рода виртуальной реальности, — произнесла Зои задумчиво. — Только мы не спим в камерах или представляем это. Мы действительно видим это нашими фальшивыми глазами.

— Знаю, для тебя это невообразимая технология, — сказал Андре. — Но мы видели это много раз. Когда ты подходишь к зданию, а оно повреждено, ты этого не видишь. Ты смотришь на кого-то, а он уродлив, ты, опять же, не видишь. В какой-то момент программа взяла все на себя, и в каждом человеческом мозгу Секонда реальности стали согласованными. Какой ты видела Айрис, такой же видел ее и Коди. И жизнь продолжается. Можешь назвать это эволюцией воображения, если хочешь.

— Значит, всем нам промыли мозг, чтобы все поверили в одну ложь? — заметила Зои рассеяно.

— И это тоже, — Андре в кресле наклонился вперед. — Так же бывают и сбои, как например, когда ты думала, что Колтон предстал Чудовищем.

— Вообще-то я не помню этого, но все говорят, что так и было, — ответила Зои. — Хотите сказать, что мои глаза вдруг увидели его настоящего, уродливым человеком, коими являемся мы все? — Зои было неудобно называть людей уродливыми. Она просто не знала, как еще можно было это описать.

— Именно. На вечеринке Веры у вас произошел ужасный случай, повлекший травму. Иногда в системе бывают аварии, и появляется возможность увидеть, как на самом деле в данный момент выглядит окружающий тебя мир. В твоем случае, все думали, что у тебя глюки из-за лекарств, и в итоге ты ничего не помнишь.

— Поэтому в вашей комнате картины Фрагонарда и Пикассо? На самом деле они ведь никогда не принадлежали отцу Айрис? — спросила Зои, сопоставив факты.

— Верно, — кивнул Андре. — Это сложно объяснить, но технология Пентименто берет начало с воспоминаний твоих предков, а пока ты взрослеешь, развивает их. Отец Айрис вырос в семье одержимых идеей Пентименто в картинах. Он унаследовал идею, что картина нарисована на своей же еще более ранней версии. Его разум лелеял идею, и его глаза, через сумасшедшую технологию иллюзий, предоставили ему вещи, которых там не было. Разумеется, Айрис тоже могла увидеть картину Фрагонарда такой из-за коллективного сознания, которое создала технология. Когда ты ребенок и родители говорят, что лев не кусается, то сначала ты, скорей всего, поверишь. Как я сказал, программа начала свою же жизнь, и все жили одной и той же нереальной жизнью в Секонде.

— А Руины?

— Руины действуют как определитель рода, — ответил Андре. — Моя раса стара, как солнце. Мы путешествуем по вселенной на наших кораблях, и у нас нет дома. Мы выглядим как люди, но не являемся ими. Как ты видишь, мы выглядим намного лучше них.

— Тогда чем вам интересна Земля?

— Если честно, она никому не интересна. Король с королевой считают людей ужасной расой. Безнадежными во всем, — вздохнул Андре. — Некоторые из нас с этим не согласны. Рядом с глупостью, руководствуясь которой люди разрушали свой же мир, маленькие чувства, как любовь и страсть, казались интересными и отличали их от других рас. Но что действительно зацепило взгляд, это отрицание людьми своей жизни. Видимо, отрицание — их любимое занятие. Вы даже изобрели технологию Пентименто, лишь бы не видеть, как вы изуродованы, никогда ранее я не видел ничего подобного, ни в одной расе.

— А что делают другие расы?

— Они смотрят в лицо реальности, какими бы они не были, и работают над этим, — продолжил Андре. — Но, как я сказал, люди…

— … видят только то, что хотят видеть, — Зои кивнула. В любом случае, она не гордилась этим. Обезображенное лицо, с которым ей приходилось жить, было ничем, по сравнению со стыдом, который она сейчас испытывала как человек. — Я все еще не понимаю, зачем вы создали Руины, — она хотела знать.

— Руины — это каким был мир на самом деле, за пределами программы. Мы захватили ваш Совет и создали Руины в виртуальной реальности, чтобы иметь возможность определить людей, которым это интересно.

— Как Айрис?

— И как почти каждая выбранная нами Невеста, — ответил Андре. — Мы создали лазейки в Секонде, так что те немногие люди, которые готовы столкнуться с реальностью, любопытные, желающие измениться, показали бы себя, и мы бы смогли их увидеть.

— И рискующие быть забранными, как Невесты, — закончила Зои его мысль.

— Именно, — сказал Андре. — Система Невест, в сущности, и есть лазейка. Абсолютно невероятно, что люди подчинились этой системе. Они не расспрашивают, не хотят бороться с этим, лишь желают не быть забранными следующими. Но кто в итоге задает вопросы, как вы с Айрис, именно они и становятся нашими Невестами.

— Значит, в Невесты вами были выбраны девушки, которые восставали против системы? — спросила Зои. — Это я понимаю, но почему не парни?

— Мы собираемся позже начать забирать парней. У нас есть список, — ответил Андре. — Просто девушки были в приоритете.

— Почему?

— Веришь или нет, но миру нужно больше женщин, чем мужчин. Представь, что поезд терпит крушение. Кого бы ты спасла первыми?

— Сначала женщин и детей, — пробормотала Зои.

— Ты угадала, — Андре склонил голову. — Есть еще что-то, о чем бы ты хотела меня спросить?

— Вообще-то, да. Почему вы собираете женщин и мужчин на корабле? Почему, раз они в последствие радиации все еще уродливы и деформированы?

— Чтобы построить то, что тебе стоит называть Третьим, — ответил Андре. — С реальными людьми, без запретов и лжи. Собрать величайшие умы, самых увлеченных и добрых людей и начать новый мир, возможно, на острове. Позволить им все начать сначала подобно людям Каменного века. Позволить им охотиться, рыбачить и засеивать землю снова и снова. Позволить им забыть о внешнем виде, и раскрывать себя в их Пентименто, чтобы стать лучшими, насколько это возможно. Чтобы они берегли знания о том, как человечество зарождалось, и любить то, каким оно стало в процессе эволюции.