Покер на костях

Перед самым капотом автомобиля спокойно стоял человек, державший в руках пулемет. Будь у него любое другое оружие, пистолет, или помповое ружье, или даже гранатомет, Иван попытался бы схватиться за оружие. Но пулемет Калашникова, с прикрепленной снизу патронной коробкой, с пулеметной лентой, поблескивавшей на солнце рыжими патронами, производил почти магическое действие. Ему здесь было не место.

В боковое окошко, возле Семена Федоровича осторожно постучали. Семен Федорович испуганно оглянулся и встретился с очень спокойным взглядом молодого парня:

– Вы разрешите? – открыв дверцу, вежливо поинтересовался парень.

– Что? – спросил Семен Федорович.

– Подсесть к вам разрешите?

– Зачем?

– Нам нужно поговорить, – парень бесцеремонно подтолкнул Зудина в глубь салона и устроился на сидении рядом с ним, – а водителя своего отпустите немного погулять.

– Ваня! – окликнул водителя Зудин.

– Только автомат не цапай и пушку из кобуры вытащи, на всякий случай. Мало ли что.

Иван выполнил приказ и медленно вышел из машины. Из-за дерева появился еще один спокойный молодой человек, что-то тихо сказал водителю, и тот, покорно кивнув, присел на корточки возле машины. Пулеметчик наконец отвел ствол пулемета от лобового стекла машины и отошел в сторону.

– А теперь поговорим о делах наших скорбных, – сказал подсевший в машину парень.

– Почему скорбных? – насторожился Зудин.

– Не нужно пугаться, это цитата, – успокоил его парень, – меня, кстати, зовут Женя.

– Семен Федорович, – автоматически представился Зудин.

– Вот такие вот дела, Семен Федорович, – сказал Женя.

– Какие дела?

– Плохие. Вы ведь взрослый человек, Семен Федорович, уважаемый. Некоторые вас даже считают умными. И не поняли простой вещи…

Зудин вздохнул.

– Не нужно вздыхать. Нужно было понять, что есть преступления, за которые нельзя наказать за отсутствием улик и доказательств, а есть…

– Какие преступления? – Зудин почувствовал в словах собеседника какую-то официальную нотку и оживился. Если это действительно так начали действовать родные правоохранительные органы, то минут через пять им придется откозырять и убраться восвояси.

– А есть преступления, – невозмутимо продолжил Женя, – за которые уничтожают без суда.

– Я ничего не… – начал Семен Федорович.

– А вам больше ничего и не нужно. Вы уже все сделали, теперь дело за нами. От вас уже почти ничего не зависит.

– Да что это! – повысил голос Зудин, прикидывая, на кого именно стоит сослаться сейчас, чтобы осадить зарвавшегося сопляка.

– А вот это, – спокойно заявил сопляк, и его ладонь звонко припечаталась к левой щеке Семена Федоровича.

Семен Федорович замолчал. До него мгновенно дошло, что на обычное задержание это не похоже.

– У вас два выхода, Семен Федорович. Один – вы продолжаете корчить из себя надутого идиота, и сегодня ваш труп и труп вашего водителя будут найдены в салоне этой машины. Второй выход – вы чистосердечно отвечаете на все мои вопросы. И в первом случае, и во втором у нас есть всего десять минут. Иначе переполошатся быки из вашей машины сопровождения, и нам придется к двум трупам добавлять еще три. Время пошло.

Ивану показалось, что с момента появления на дороге пулеметчика до того момента, когда, громко хлопнув дверцей, из машины появился говоривший с шефом парень, прошло почти два часа. На самом деле все приключение длилось пятнадцать минут.

Трое агрессоров скрылись в лесу, Иван осторожно заглянул через стекло в салон. Облегченно вздохнул – Зудин был жив, только выглядел немного помятым и держался рукой за левую щеку.

– Что делать? – спросил Иван, заглядывая в салон.

– Ехать, – сердито приказал Семен Федорович.

– Хорошо, – водитель завел двигатель.

– И если кому чего ляпнешь – я лично тебе яйца вырву, вместе с гландами, – пообещал Семен Федорович.

23 октября 1999 года, суббота, 10-00 по Киеву, Город.

С того момента, как я проснулся и до того, как я, наконец, оделся и собрался выходить из квартиры, меня преследовало странное ощущение. Будто пара молодых новобрачных ежиков устроила у меня внутри небольшой сеанс брачных игр.

От желудка до мозжечка, вернее, до того места, где, как мне кажется, мозжечок находится. Все тело чесалось и зудело изнутри. Я принял душ, оделся и позавтракал совершенно автоматически. И нельзя было сказать, что я не мог не думать о предстоящей встрече. Я вообще не мог ни о чем думать. Я мог только волноваться. Как перед экзаменом. Как у кого выражается сессионый мандраж, а я перед зачетами и экзаменами совершенно не мог заставить себя хоть что-то прочитать. Любую конструктивную мысль из моих извилин напрочь вышибало ожидание встречи с экзаменатором.

Давно забытое ощущение.

Сашка, по случаю выходного, еще спал. Сестра, по тому же случаю, ушла на работу. Она у меня тренер, и график работы у нее полностью противоположен нормальному человеческому.

Я уже даже успел обуться, когда вдруг решил, что на предстоящую встречу стоит взять с собой паспорт. Пришлось аккуратно пробраться в свою комнату, вытащить из письменного стола мой, все еще молоткастый и серпастый паспорт, который я никак не удосужусь сменять на независимо-украинский. Так же аккуратно я вернулся к выходу, но тут меня настиг рок.

Уходя – уходи, как верно подметил кто-то из классиков, и возвращаться – плохая примета, как правильно утверждала народная мудрость в купе с, опять таки, классиком. Подал голос мой телефон.

Вернись, потребовал он, к тебе звонит очень важный человек. Я потоптался на месте. Это очень важный звонок, настойчиво сообщил мне телефон. Сколько я могу надрываться, заверещал телефон через минуту, тебе ведь хотят сообщить о приближающемся конце света.

Такой важной информации я, естественно, пропустить не мог.

– Да? – сказал я в скрипящую телефонную трубку.

– Это я, – сообщил трудно узнаваемый голос, – мы завтра когда встречаемся?

Из всех моих знакомых мужского пола только один уверен, что его голос ни с чьим другим невозможно спутать. Максимум, на что хватает Александра Ходотова, это на то, чтобы поздороваться. Представиться – это уже нечто невообразимое.

Именно по этому признаку я и узнаю его звонки.

– Доброе утро, – сказал я.

– Привет, так мы когда встречаемся?