Поколение А
Шрифт:
Наконец Тревор понял, что безнадежно застрял в этой скучной квартире как минимум до утра.
Он задернул шторы и лег в постель. Закрыл глаза и попытался заснуть. Но ему не спалось. Тогда он заключил сам с собой небольшое пари: «Сейчас я открою глаза и увижу в щели между занавесками свет проезжающей мимо машины. Шансы один к двум».
Тревор открыл глаза. В холодной швейцарской ночи не было ни единого проблеска света. Тревор закрыл глаза, снова открыл. Все равно было темно – что так, что этак. Интересно… В то мгновение, когда глаза открываются – пусть даже они ничего не видят, – в мозгу все равно происходит автоматическое переключение режимов. Тревор чувствовал, как меняется восприятие: подключается зрительная кора головного мозга, потом отключается,
Пока Тревор переключался между двумя видами темноты, он неожиданно понял, чем ему хочется заниматься в дальнейшем. Изучать человеческий мозг! В частности – механизм переключения с одного объекта на другой. Тут был не только научный, но и личный интерес. Тревор подумал, что, может быть, существуют какие-то химические препараты или способы механического воздействия, способные «выключить» страсть к игре у него в подкорке. С помощью «Поминок по Финнегану» и других книг он всего лишь приглушит симптомы, но не излечит саму болезнь. Лечение должно идти непосредственно через мозг. Вот где истинное сокровище! Хорошо спрятанное сокровище, которое только и ждет, когда его наконец обнаружат.
Утром Тревор уехал обратно в Монпелье. Первым же поездом, отбывающим в 05:40. Перебирая свой «дипломат», он обнаружил «Поминки по Финнегану» внутри сложенных тренировочных штанов. Merde!
Приехав домой, он первым делом залез в Интернет – искать информацию, какие НИИ занимаются нейропротеинами, на тот момент новым направлением в науке. Плюс к тому он разослал электронные письма всем знакомым и сослуживцам. Сообщил им, что ищет новую работу, но не любую работу, а очень даже конкретную. И уже очень скоро ему пришло приглашение от одной компании, расположенной в Северной Каролине, в городе под названием Треугольник науки.
Тревор подумал: «Интересно, кому пришло в голову назвать город таким странным именем? И почему Северная Каролина? Она что, так сильно отличается от Южной, что даже понадобилось разделение на две Каролины?»
Странное место, где располагалась компания, и перспектива порвать со своей прежней жизнью, сменив не только страну, но и часть света – это было заманчиво и интересно. Тревору хотелось новых, непредсказуемых впечатлений. Если остаться в Европе, то всякие новые впечатления будут, как кавер-версии старых песен – вроде как новые аранжировки известных мелодий, а по сути, не новые вовсе. Вокзалы, bahnhofs, gares и staziones. Перемены/cambio/wechel. А поездка в Америку станет как изучение действительно нового, еще не известного вида музыки.
Переехав в Америку, Тревор стал делать все, чтобы укрепить ощущение новой жизни: купил мини-вэн «шевроле», ходил за покупками только в большие торговые центры, улыбался прохожим на улицах и желал доброго утра совсем незнакомым людям. Он даже нашел себе новую девушку, Амбер, которая в бракоразводном процессе отсудила у бывшего мужа две фастфудовских точки «Subway» и у которой были предельно близкие, очень личные отношения с Господом нашим Иисусом. На эти две темы Амбер могла говорить бесконечно. Тревор все так же «отключался» и думал о чем-то своем, как это было со Сьюзан с ее про-палестинскими монологами. Горячая приверженность Амбер к вере и к здоровой пище в виде сандвичей из самых свежих продуктов, с одной стороны, вызывала у Тревора чувство ревности, а с другой – действовала на него возбуждающе. И все-таки в основном он занимался работой, изучал и тестировал новый лекарственный препарат, изменяющий ощущение времени. В зависимости от жизненной ситуации человека, принимающего препарат, его восприятие времени либо сжималось, либо растягивалось, и у него возникало стойкое ощущение, что дни проходят быстрее или, наоборот, медленнее. Тревор знал: если нейропротеин, подавляющий страсть к игре,
действительно существует, то найти его можно именно здесь, в этой лаборатории.Единственным фактором, затруднявшим исследования препарата, было само время. Для того чтобы результаты тестирований могли считаться корректными, испытуемые должны были принимать препарат постоянно в течение достаточно долгого периода времени. Как минимум одного года. Основными объектами для испытаний были заключенные в тюрьмах. Им ежедневно давали новый препарат, но при этом не говорили, как именно он будет действовать: сжимать или растягивать время. Тревору было искренне жаль тех испытуемых, кому доставались таблетки, удлиняющие время – эти люди как будто оказывались в тюрьме внутри тюрьмы.
– Погоди, – сказала Диана. – Сколько лет было Тревору? Ну, когда он занялся исследованием этого нового препарата?
– Наверное, где-то под тридцать.
– А он сам принимал какие-то лекарства, чтобы избавиться от своей игромании?
– Слушайте дальше, и вы все узнаете.
Игрок
(продолжение) Серж Дюкло
В то же время, к своему глубочайшему стыду, Тревор снова принялся копить игорные долги, хотя и не с такой скоростью, как в Европе, потому что теперь у него были «Поминки по Финнегану», которые все-таки слегка приглушали его неуемную тягу к азартным играм. Кто-то из сослуживцев порекомендовал ему джойсовского «Улисса», но это было лишь слабое подобие «Поминок», этакий уцененный ширпотреб. Как бы там ни было, Тревор потихоньку влезал в долги, но все равно не мог бросить играть. Его способности к сопротивлению таяли с каждым днем. Примерно как это было с силами заковского Супермена.
И вот что любопытно: именно в это время один из коллег Тревора диагностировал у двух испытуемых редкое состояние, известное как логотип-дисфория – неспособность воспринимать корпоративные логотипы и товарные знаки. Глядя на логотип, эти люди не видели ничего, кроме бессмысленных цветовых пятен. Что-то похожее бывает у некоторых людей, переживших инсульт: они теряют способность различать буквы и цифры. И вот этот коллега, озадаченный своим открытием, обратился к Тревору за помощью и советом.
– Погоди, – сказал Зак. – То есть они, эти люди, смотрят на логотип… ну, например, на эмблему «Nike»… и не узнают его?
– В общем, да.
– Но это же бред!
– На первый взгляд, да. Наверное. Но вы слушайте дальше…
Игрок
(продолжение) Серж Дюкло
Сначала Тревор подумал, что это какое-то совсем уже странное расстройство, и эти люди наверняка притворяются. Но чем больше он с ними беседовал, тем вернее убеждался, что у этих двоих наблюдается так называемая инвариантная память.
Вы спросите, что такое инвариантная память? Я сейчас объясню. Например, человек видит кошку и понимает, что это кошка. Даже если он видит льва или пуму, он все равно знает, что это кошки. Однако в реальности нет такого объекта, как идеальная кошка – самая кошачечная из кошек, абсолютная универсальная кошка. А логотипы, в отличие от кошек, существуют исключительно как «вещи в себе». Фирменный знак «Старбакса» – это именно фирменный знак «Старбакса». Только знак и ничто иное. Логотипы, они абсолютны и безварианты. И, как оказалось, у некоторых людей мозг просто не воспринимает подобные объекты, поскольку не видит в них смысла. Как это было у тех двоих испытуемых. Бомбы с часовым механизмом, заложенные под капиталистическую систему? Шедевры дарвиновской эволюции?
Тревор задумался о своих собственных экспериментах с печатным словом, когда он мысленно превращал куски текста в бессмысленные линии и значки. Может быть, тут есть какая-то связь? А если попробовать сравнить состав крови людей, не воспринимающих логотипы, с составом крови запойных читателей «Поминок по Финнегану»? Тревор так и сделал. И обнаружил идентичные протеины.
К несчастью, как раз в это время в мире начали исчезать пчелы, но Тревор не придал этому значения. Да и с чего бы ему волноваться за пчел? На тот момент было еще недостаточно данных, чтобы проанализировать факты и выявить закономерность.