Покоренная поцелуем
Шрифт:
— Где леди Мария, мне нужно с ней поговорить! — Решительно действуя плечами, Ротгар прокладывал себе путь через веселящуюся толпу, обращаясь к любому, кто еще, по его мнению, не до конца окосел от вина, с одним и тем же вопросом, но в ответ видел лишь недоуменное пожимание плеч, беззаботные улыбки. Наконец он достиг дальней стены зала, все время повторяя ее имя, подчиняя его слова ритму биения сердца. В ее алькове никого не было.
Он немедленно потребовал разрешения войти в спальню к Хью. Эдит прикрыла руками глаза от неожиданного снопа света. Хью крепко спал рядом.
— Мария.
— Она заходила сюда перед тем, как уснул Хью. — Нежные слова Эдит вызвали блаженную улыбку на лице Хью даже во сне. — Она поехала в монастырь, вместе с монахинями. Хью сказал, что он ее сразу же вернет, как только она снова образумится. Ротгар, ей не грозит никакая опасность. Уолтер вызвался сопровождать ее до монастыря.
Уолтер подъехал к ней, когда по цокоту копыт бросившейся вперед галопом кобыле понял, что Марии грозит опасность. Он, перехватив у нее поводья, остановил лошадь.
— Ах, Уолтер! — вскрикнула Мария, вся съеживаясь в седле. Сердце у нее беспорядочно билось после такой быстрой гонки через ночной холод. — Умерьте ваш пыл. Нельзя так рисковать в темноте. К тому же монахини сильно отстали.
— Они знают дорогу домой, миледи, — сказал Уолтер, хотя он и перевел своего коня на шаг, и они вскоре присоединились к Филиппу. Кокетливо задрав голову, кобыла терлась носами с конями. Вдруг Филипп бросил своего мерина в галоп. Уолтер, выхватив у нее из рук поводья, тоже пришпорил своего коня.
— Нет! — закричала Мария, пытаясь одной рукой вернуть себе поводья, а другой удержать равновесие. — Мы должны подождать аббатису. Ей там страшно.
— Мария, они прекрасно знают дорогу, — повторил Филипп слова Уолтера. — К тому же, кому в голову придет идея напасть на святых сестер?
— Отдайте поводья!
В ответ Уолтер только молча пришпорил своего коня. Теперь фонарь был в руках у Филиппа, его горящий луч растворялся в лунном свете. Филипп бросил его в канаву, где он еще продолжал слабо светить в темноте.
— Леди Мария! — доносился до нее жалостливый голос аббатисы. — Эти люди…
— Уолтер, я прошу вас, верните мне мои поводья. — Сердце Марии сильно стучало в груди, что только добавляло ей неуверенности и уменьшало ее шансы совладать с кобылой. Никогда прежде Уолтер перед ней себя так не вел. — Мне страшно.
— Держитесь покрепче, миледи, — сказал Уолтер, тяжело дыша. — Мы опасаемся погони, а мерин Филиппа отлично знает дорогу и в темноте.
Марии стало немного легче. То, что прежде ей показалось странностью в характере Уолтера, теперь предстало перед ее глазами, как разумная предосторожность. Хотя Гилберт ничего не знал об их отъезде, он вполне мог отправиться за ними вдогонку, и сейчас его фигура маячила где-нибудь в темноте.
Слава Богу, что с ней рядом Уолтер, он всегда так печется о ее безопасности. Она крепче ухватилась за гриву кобылы.
— Леди Мария! Это тот самый… предатель… не доверяйте…
Этот предостерегающий крик был настолько слаб, что она едва разобрала слова, но ничего не смогла понять.
— Мне казалось, что эта дорога ведет к Стиллингхэму, а чтобы добраться
до монастыря, нужно взять правее, — сказала Мария, когда их маленькая группа повернула у развилки налево.— Не беспокойтесь, Мария. Нам нужно ехать в этом направлении, — ободрил ее Филипп. Уолтер что-то проворчал в знак одобрения.
Она заметила какое-то движение среди деревьев, услышала легкое шуршание пожухлой листвы. Нет, это не хищник, так как лошади не подавали никаких признаков беспокойства. Оно напоминало ей колдовской, ускользающий образ Фена, стоявшего у кромки леса, но, как и прежде, оглянувшись через плечо, она никого не увидела.
Ему угрожает казнь за кражу лошади — наплевать. Ротгар стремглав побежал к конюшне. Кляча Эдвина не шла ни в какое сравнение с откормленными норманнскими лошадьми, поэтому ему нужно поскорее завладеть одной из них, если только он надеялся настичь Марию.
При слабом свете фонаря он увидел Гилберта Криспина, который уже стоял в конюшне, в своей боевой кольчуге неуклюже пытаясь оседлать своего коня. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся к Ротгару, и на какое-то мгновение их взгляды встретились, — в черных глазах Гилберта сквозила адская боль, а в голубых глазах Ротгара — осмотрительность и беспокойство.
Гилберт повернулся спиной к коню. Крепко сжав зубы, стараясь заставить себя забыть о синяке на руке Марии, Ротгар прошел мимо, подыскивая себе подходящую лошадь. Он потом поговорит с Гилбертом.
— Я не нашел ее за столом. Думал, что она с тобой. — Дрожащий от трудно сдерживаемой ярости голос Гилберта заставил Ротгара остановиться.
— Она с Уолтером. — Ротгар снова посмотрел в глаза своему врагу. Чувствовалось, что оба они ужасно взбудоражены.
— Боже мой, — произнес Гилберт, обхватив обеими руками коня за шею, словно опасался упасть на соломенную подстилку.
— Ты знал о нем все давно, не так ли?
— Он не всегда был таким, только после того, как Вильгельм назначил Хью господином этого поместья. Ну, а чем ты лучше? Вспомни, как ты поступил с миледи в хижине дровосека?
— Ах, да. — Вероятно, приспело время, чтобы выразить их обоюдное разочарование. — Да, у нас есть что-то общее, норманн, — мы оба в равной степени виновны в изнасиловании.
— Но я не…
— И я этого не делал. Можно называть это как угодно, только не изнасилованием.
Гилберт тяжело, дрожа всем телом, вздохнул, и этот странный звук говорил о его невольном принятии не столь приятной для него истины. Затем он снова заговорил, хотя его слова были лишены внутренней силы.
— Посмотри, сакс, стоит ли мерин в деннике по твою правую руку.
— Нет, он пуст, — ответил Ротгар, бросив короткий взгляд на денник и удивляясь способности норманна подавлять свои личные чувства.
— Это значит, что Филипп вместе с ними. Я давно подозревал о существовании дьявольского заговора между ним и Уолтером. У нас нет времени. Обеспечь меня с тыла, и я спасу Марию, если только не подведет рука. Я чувствую ужасную слабость.
— Побереги спину! — закричал возмущенный Ротгар. — Я спасу Марию, ты, норманнский подлец, и отомщу за все, что ты ей причинил.