Покоренная судьбой

Невио, наверное, обвинил бы меня в наивности или излишней доверчивости, но это было не так.

В конце концов мы направились в промышленную часть города. Амо остановил машину перед зданием из красного кирпича с высокими дымовыми трубами, которые возвышались над рекой Гудзон. Я открыла дверь и осмотрела потрескавшийся бетон.

— Это заброшенная электростанция Нью-Йорка?

Я читала о ней в рукописных хрониках в нашей библиотеке.

Удивление промелькнуло на лице Амо, когда он, прикоснувшись к моей спине, повел меня к стальным дверям.

— Так и есть.

— Именно здесь произошла последняя кровавая бойня в истории Фамилии, верно?

Амо скорчил гримасу и остановился на месте.

— Я не привык быть романтичным. Наверное, это видно, — сказал он с глубоким смехом, от которого у меня свело живот. — Ты бы предпочла, чтобы я отвез тебя в другое место?

Я могла сказать, что застала его врасплох, что было почти восхитительно.

— Мне это нравится. Меня всегда завораживали заброшенные места, их история и тоска, которая с ними связана.

Он посмотрел на небо и покачал головой.

— Тоска — это определенно то, к чему я стремился во время нашего первого настоящего свидания.

Я наклонила голову, пытаясь понять, шутит ли он. Он посмотрел на меня сверху вниз и сухо рассмеялся.

— Я шучу. Тебе неловко идти туда со мной?

— С чего бы это? Полагаю, вряд ли найдется кто-то, с кем мне было бы безопаснее в этом месте, чем с тобой.

— Нет никого, с кем бы ты была в большей безопасности.

Давление его руки на мою спину усилилось, и я позволила ему провести меня остаток пути к стальным воротам. Он открыл их с резким скрипом, от которого по коже побежали мурашки несмотря на то, что она была еще теплой.

Я шагнула в холл с высокими потолками, ржавыми трубами и колоннами. В воздухе витал запах заброшенности, плесени и пыли. Мой взгляд зацепился за стол и два стула на небольшом помосте. Несколько маленьких газовых ламп освещали путь к ним и само место.

Я чувствовала на себе взгляд Амо, поэтому подняла глаза на него. Выражение его лица было напряженным.

— Мы можем пойти туда? — я указала на площадку.

Амо кивнул и, взяв мою руку в свою большую, повел меня к платформе.

— Я подниму тебя, хорошо?

Я кивнула. Он обхватил меня за талию и поднял на платформу. Мои руки взлетели к его плечам, и я на мгновение зависла в воздухе. Мне всегда нравилась идея смотреть на различные образы и фигуры, но никогда не удавалось ими насладиться. В руках Амо я могла представить, как это может быть с кем-то, с кем тебе комфортно. Амо не отпустил мою талию, даже когда мои ноги коснулись земли платформы. Мы так и остались стоять, я смотрела на него сверху вниз, его руки лежали на моей талии, а мои — на его плечах. Я улыбнулась и, не задумываясь, наклонилась и поцеловала его. Я немного отстранилась.

— Это было нормально?

Амо усмехнулся.

— Ты можешь целовать меня, когда захочешь.

Я покачала головой.

— Я имею в виду мою технику.

Амо скользнул своими губами по моим, мягкое трение согрело мой живот самым прекрасным образом.

— Дело не в технике, а в страсти.

Страсть. Я кивнула. Страсть — это то, что нельзя постичь или выучить, и уж точно нельзя прочитать о ней. Затем я сделала шаг назад, чтобы Амо мог запрыгнуть на платформу, а я могла взглянуть на стол. Он был накрыт на двоих. Но я нигде не видела еды и сомневалась, что здесь есть кухня.

— Садись.

Амо отодвинул для меня один из стульев, и я опустилась. Он присел на корточки перед пенопластовой коробкой, которую службы доставки используют для сохранения еды теплой, и поднял крышку. Внутри было несколько пакетов. Он начал выгружать около двух десятков коробок.

— Я не был уверен, что ты любишь есть, поэтому я взял суши, китайскую, индийскую, арабскую и итальянскую еду.

Мои глаза расширились, когда он открыл разные коробки. Амо опустился напротив меня и протянул бутылку вина. Я кивнула, ошеломленная его вниманием. После того, как мы подняли бокалы, я накрыла свою тарелку хумусом и питой, маки из огурцов и авокадо, а также оливками.

Все это было безопасно для меня как вегетарианца.

Мы съели несколько кусочков в тишине.

— Ты не ешь мясо? — спросил Амо, указывая на шаурму с бараниной на своей тарелке.

— Откуда ты знаешь?

— Ты внимательно все просмотрела и не выбрал ни одной мясной закуски.

— Я веган.

Он сузил глаза в раздумье, затем кивнул. Я позволила своим глазам блуждать по залу, пытаясь представить события прошлого.

— Здесь твой отец вырвал язык человеку за оскорбление твоей матери, верно?

Амо проглотил кусок баранины и некоторое время смотрел на меня, словно обдумывая свой ответ.

— Да. Я должен был догадаться, что ты слышала о жутких историях Фамильи. В следующий раз я выберу другое место.

— А будет ли следующий раз? — спросила я, отрывая кусок от лаваша и макая его в хумус.

Амо откинулся на стуле, не обращая внимания на свою еду. От того, как он смотрел на меня, мне стало нестерпимо жарко.

— Я хочу, чтобы это было еще много раз.

Я хотела того же, но он должен был жениться через три недели, а моя семья никогда не позволит мне видеться с Амо. Я не могла понять, как мы можем сделать так, чтобы мы были вместе. Словно почувствовав направление моих мыслей, Амо покачал головой.

— Важен только момент.

Я слегка улыбнулась.

— Ты собираешься танцевать для меня? — Амо скользнул по мне взглядом. — Ты все-таки надела балетную одежду.

— Если ты хочешь, чтобы я танцевала, я это сделаю. У тебя есть особое желание?

Амо криво улыбнулся.

— Я не так много знаю о балете, но, может быть, что-нибудь из «Щелкунчика»? Это ведь один из самых известных балетов, верно?

— Один из многих, да, — сказала я. Я достала свой телефон из сумочки и выбрала музыку, затем увеличила громкость. Мой живот сжался от нервов, когда я положила телефон и отошла на несколько шагов от стола и стульев, чтобы освободить место для танца. Танцы перед другими людьми всегда вызывали у меня сильное беспокойство, но выражение лица Амо успокоило мои нервы. Я закрыла глаза, когда зазвучали первые знакомые ноты. Это был один из самых особенных танцев в моей жизни, и я хотела вложить в него всю свою страсть и чувства.

Амо

Как только Грета упомянула о кровожадном прошлом этого места, я пожалел, что решил устроить наше свидание именно здесь, даже если наш выбор был весьма ограничен. Теперь, когда Грета стояла среди ветхого зала в своей светло-розовой пачке, контраст ударил по мне как кувалдой.

Ее красота и доброта в здании, известном своей уродливой жестокостью. Она подняла руки, как будто ее дергали за ниточки, ее тело почти дрейфовало в такт нотам ее мобильного телефона. Качество записи было не самым лучшим, и огромный зал не очень хорошо передавал музыку, но я все равно сидел в благоговении и смотрел, как Грета становится единым целым с музыкой. Она кружилась и прыгала, поднимала ногу высоко над головой.