Покоренная судьбой

— Мне придется жить в стыде, потому что ты развелся со мной!

— Ты получишь около пятидесяти миллионов долларов компенсации за менее чем два года брака. Это хорошая сделка, если ты спросишь меня, особенно если учесть 10 миллионов долларов, которые ты уже потратила за это время.

Я видел, как ее мысли работали за ее глазами, и вдруг гнев исчез с ее лица, и ее выражение стало жалким, ее нижняя губа задрожала. — Амо, — прошептала она, проводя ладонями по моей груди. Она посмотрела на меня сквозь ресницы. — Ты не можешь так поступать со мной. Я твоя жена.

Она пропустила это мимо ушей, но я попытался выжать из своего сердца хоть каплю доброты и сказал: — Послушай, Крессида, ты не можешь сказать мне, что счастлива в нашем браке. Я тебе даже не очень нравлюсь. Может быть, ты думала, что любила, когда мы поженились, но не говори мне, что любишь до сих пор. Нам не о чем говорить. Ты хочешь продолжать жить несчастной жизнью?

Прошлое Рождество было худшим в моей жизни. Празднование с Антоначи было неловким и скованным. Ни тепла, ни чувства семьи, даже маминого праздничного настроения не хватило, чтобы улучшить ситуацию. Я был рад, что мне не придется проводить еще одно Рождество с Крессидой и ее родителями.

— Нам даже не придется больше видеться. Ты можешь оставаться в своей квартире все это время, если ты этого хочешь, можешь продолжать спать с другими женщинами, а я буду искать постоянного любовника. Мы будем жить отдельно. Однажды мы сможем использовать искусственное оплодотворение, чтобы я забеременела.

— И что потом? Когда появятся дети, мы вряд ли сможем продолжать жить в разных семьях. Дети заслуживают семьи и родителей, которые не презирают друг друга.

Она рассмеялась. — Почему? Мои родители не любят друг друга, и это сработало.

И посмотри, как это сформировало тебя…

— Они могут поехать в интернаты, тогда они не будут часто видеть нас вместе.

Я покачал головой. — Я не собираюсь отсылать своих детей или позволять им родиться в несчастном браке.

Крессида надулась и ушла, схватив бутылку шампанского. Она отпила прямо из нее, а затем шипела. — Не веди себя так, будто тебе есть дело до детей или кого бы то ни было. Ты не добрый.

И я тоже, поэтому мы с тобой подходим друг другу.

Пара, созданная в аду. — Я не добрый, ты права. Но если у меня будут дети, я хочу, чтобы они были в моей жизни.

Она оскалила зубы в снисхождении. — Думаешь, ты был бы хорошим отцом? Они будут ненавидеть тебя за то, что ты изменяешь их матери.

— Я не буду изменять матери своих детей, но это будешь не ты. — Я ничего не сказал о ее массажисте, хотя был почти уверен, что у нее был роман с ним. Доказательств не было, и она, вероятно, отрицала бы это. В любом случае, это было неважно. Я посоветовал ей найти любовника, и она последовала моему совету.

На ее лице отразилось осознание. — Есть кто-то еще. No hi

— Я тебе уже говорил.

— Было несколько женщин, с которыми ты трахался, думаешь, меня это волновало или я помнила?

У меня не было близости ни с кем, кроме Греты, с момента нашей первой встречи на ее ферме.

— Есть одна женщина.

Она издала пронзительный смех, ее лицо покраснело. — Это из-за нее ты не спал со мной целую вечность?

Я ничего не сказал. У меня было чувство, что обсуждение Греты с Крессидой только разозлит меня.

Она сжала бутылку шампанского перед своей грудью. — Ты был верен своему роману, но не жене?

Я сжал губы. Все, что я скажу сейчас, только ухудшит ситуацию и я уже сказал все, что хотел, не став тратить свое дыхание на большее. Она смотрела на меня, как ученый на жука, которого он пытается препарировать. — Это девушка со свадьбы, не так ли? Девушка Фальконе. То, как ты на нее смотрел… Я думала, мне показалось, но ведь нет, правда?

Я ничего не сказал.

— Ты думаешь, что любишь ее? — Она засмеялась. — Ты не способен на это.

— Крессида, больше нечего говорить. Мы разведемся и оба найдем счастье в другом месте. Я не буду добавлять в свою жизнь еще больше ошибок из-за одной ошибки из моего прошлого. Это заканчивается сейчас.

Она издала яростный крик и швырнула бутылку шампанского в мою сторону, и она разбилась о край мраморного приставного столика, отбросив на пол дорогую лампу Тиффани, которая разбилась на части, и отломив край мраморного столика.

Я сглотнул, пытаясь сдержать свой гнев, так как поклялся себе, что разберусь с этим спокойно.

— Ты можешь оставить этот дом себе. Он всегда был твоим. Как только документы о разводе будут подписаны, ты получишь пятьдесят миллионов.

Я повернулся и вошёл в холл. Затягивать этот разговор было бы бесполезно. Если у Крессиды будет время подумать над моим предложением, она поймет, что это лучшее решение. Она была привлекательной женщиной и найдет себе нового мужа.

Она, пошатываясь, пошла за мной и потянулась за хрустальной вазой из другого дорогого серванта в холле. — Ты думаешь, что сможешь откупиться от меня паршивыми пятьюдесятью миллионами?

— Как насчет семидесяти миллионов, это сделает твою очевидную сердечную боль более терпимой? — процедил я.

Ее глаза расширились, и она швырнула вазу в мою сторону. Она разбилась у меня под ногами. С меня было достаточно. Я подошел к ней и отбросил ее к стене. — Достаточно. Восемьдесят миллионов. Это мое последнее предложение, и тебе лучше принять его.

Ее глаза горели ненавистью. — Надеюсь, ты умрешь.

Я сурово улыбнулся ей. — Многие пытались. — Я отступил назад и вышел, зная, что это еще не конец. Крессида сразу же позвонила бы отцу, и он попытался бы собрать вокруг себя традиционалистов, чтобы заставить меня пересмотреть свое решение, чего не должно было случиться. Я бы развелся с Крессидой и женился на женщине, которую действительно любил. На женщине, которой я буду верен до конца своих дней.

Когда я вышел из дома, я почувствовал, что с моих плеч словно свалился огромный груз. Включил музыку, направляя машину к дому моей семьи. Рассказать Крессиде о своих планах было лишь первым шагом из многих, первым из многих трудных столкновений. Теперь я должен была рассказать отцу, хотя, возможно, Антоначи разговаривал с ним прямо сейчас.

Последним и самым сложным препятствием, которое нужно было преодолеть, был Римо Фальконе.

Я покачал головой с язвительной улыбкой, взял телефон и набрал номер Греты. Я никогда раньше не звонил ей, но сегодня мне просто необходимо было услышать ее голос.

— Амо! Ты ранен?

Услышав беспокойство в ее голосе и представив доброту в ее глазах, я понял, что принял правильное решение, о котором никогда не пожалею, что бы сейчас ни случилось. — Нет, я чувствую себя лучше, чем когда-либо за долгое время. Мне нужно поговорить с тобой.