Покоренное сердце

Она вошла в дом родни своей матери, заранее настроившись возненавидеть всех и вся. И хотя легкомысленное поведение Розабел действительно частенько выводило ее из себя, она все же не могла возненавидеть девушку, которая относилась к ней с искренним сочувствием. Глядя в ясные голубые глаза кузины, Клер начинала испытывать к ней симпатию.

– Прошу простить мою неловкость, миссис Браунли, – сказал лорд Рокфорд, давая понять, что не собирается докапываться до истины. – Примите мои искренние соболезнования.

И, отвернувшись, предложил руку Розабел. Пара прошла в зал, и Клер ничего не оставалось, как последовать за ними под руку с сэром Гарри, который без умолку рассказывал о совершенно незнакомых ей людях. Она делала вид, что слушает его, хотя все ее внимание было приковано к высокой фигуре графа. Вместо того чтобы испытывать облегчение оттого, что он потерял интерес к ее персоне, она расстроилась еще больше. Теперь этот человек представлял для нее реальную угрозу. Если он обесчестит Розабел, Клер потеряет свое место.

Но она не допустит этого. Она сделает все от нее зависящее, чтобы остановить его. Она добьется освобождения отца, кто бы ни стоял у нее на пути – будь это хоть сам граф Рокфорд.

Глава 3

Зло станет правдой, правда – злом. [4]

У. Шекспир «Макбет»

– Ты не представляешь, какой номер выкинул Саймон на балу у герцога Стэнфилда, – сообщила Амелия матери на следующий день.

4

Пер. М. Лозинского

Саймон оторвался от «Таймс» и посмотрел на впорхнувшую в комнату младшую сестру, облаченную в пышное зеленое платье, удачно оттенявшее ее рыжевато-каштановые волосы. На лице ее играл здоровый румянец, а пополневшая талия выдавала ранний срок беременности. Со свойственной ей беспечностью она сбросила на золоченый стул, отделанный золотом плащ, и он тут же соскользнул на голубой узорчатый ковер.

Перчатки постигла та же участь. Стрельнув глазами в сторону брата, Амелия поцеловала мать в щеку. Леди Рокфорд сидела в шезлонге у окна и занималась вышиванием. Она только-только пришла в себя после очередного приступа малярий. С той памятной ночи, когда ей прострелили грудь, а отца Саймона убили, здоровье ее сильно пошатнулось.

Саймон постарался стереть из своей памяти воспоминания о том страшном дне. Прошлое не изменишь, но он сделает все от него зависящее, чтобы мать как можно меньше страдала. И по этой причине он был рад приходу Амелии – это отвлечет мать от грустных раздумий.

Однако тема, которую сестра явно собиралась развить, ему не понравилась.

– В «Таттлере» открылась вакансия репортера, – заметил он, бросив на нее взгляд поверх газеты. – Я думаю, ты можешь на нее претендовать.

Амелия сморщила носик.

– Когда дело касается твоей собственной семьи, это уже не сплетни.

Наблюдая за их пикировкой, леди Рокфорд улыбнулась и покачала головой. Бордовое шелковое платье особенно сильно подчеркивало ее худобу и болезненную бледность. В каштановых волосах уже поблескивала седина. Она отложила в сторону шитье и сложила руки на коленях. Этого было достаточно, чтобы дети прекратили спор и обратили взор в ее сторону.

– Не думаю, чтобы это была такая уж потрясающая новость, – сказала она с сомнением в голосе. – Саймон мне ничего не рассказывал, да я и сама не представляю его в роли нарушителя спокойствия.

– Нуда, он ведь у нас старый зануда, – насмешливо сказала Амелия.

– Я бы предпочел иметь репутацию храбреца и задиры. Проигнорировав его реплику, сестра прошествовала к столу и налила себе чашку чая.

– На этот раз он потерял голову, мама. Начать с того, что он дважды танцевал с одной девушкой. Подумать только: дважды! Могу поклясться, что все гости на балу обсуждали только эту новость. Это было равносильно тому, как если бы он на глазах у всех упал перед ней на колени!

– Боже, вот уж действительно новость! – Глаза леди Рокфорд засветились радостью. – Саймон, ты меня приятно удивил. Отчего ты ничего не рассказал мне?

Мать уже много лет уговаривала его жениться, и надежда, засветившаяся в ее взгляде, говорила о том, что он движется в правильном направлении. Саймон ничего не сказал ей о своих намерениях за завтраком только из-за дурацкого пари с Гарри. Он не представлял, каким образом сумеет объяснить матери, почему он остановил свой выбор на Розабел.

Его сестра вмешалась прежде, чем он успел ответить.

– А он и нам ничего не сказал, – пожаловалась она. – Ни мне, ни Элизабет, ни Джейн – никому.

– Ах, простите. Я не знал, что должен заручиться одобрением своих сестер, – сухо ответил Саймон.

– Это элементарная вежливость. – Амелия подлила в чашку сливки и энергично помешала чай ложечкой. – Своим поступком ты поставил меня в неловкое положение. Все расспрашивают меня, а я не знаю, что ответить!

– Не стоит так драматизировать, дорогая, – урезонила ее леди Рокфорд. Дрожа от волнения, она смотрела на сына. – Расскажи мне об этой девушке. Кто она?

– Она милая, добросердечная и имеет хорошее происхождение. Ее зовут…

– Леди Розабел Лэтроп, – перебила его Амелия. Хихикнув, она плюхнулась на обтянутую золотой парчой кушетку и поставила чашку на колени. – В том-то и загвоздка, мама. Вокруг столько умных, воспитанных девушек, а Саймон решил оказать предпочтение этой безмозглой Розабел Лэтроп!

Саймон сжал губы. Леди Розабел, конечно, не так умна, как его сестры, и не получила такого блестящего образования, и тем не менее ее воспитывали как великосветскую даму – для его будущей жены этого достаточно. Она красива, добродушна и даже в некотором роде оригинальна, хотя и впрямь не способна поддерживать интересный разговор.

В отличие от ее компаньонки миссис Клары Браунли.

Эта мысль вернула его к ночному происшествию в саду. Он с удовольствием вспомнил словесную пикировку с компаньонкой Розабел Лэтроп. Она возбудила его интерес с самой первой минуты, когда вынырнула из темноты прямо в его объятия. Он с наслаждением вспомнил запах ее лавандового мыла и нежную кожу. Тогда, под покровом ночи, его воображение так разыгралось, что он вообразил себе необыкновенную женщину, в которой удивительным образом сочетались ум и красота.