Покоритель джунглей

Три члена тайного трибунала никогда не расставались. В каждой провинции у них была резиденция, куда допускались по паролю лишь посвященные первой степени. Трое бывали там только во время общего собрания, раз в год.

В обычное время они жили в роскошном дворце, где в течение веков собирались художественные богатства Индии, Китая, Японии, а также добровольные приношения местного населения. Сокровище, состоящее из слитков золота, серебра и драгоценных камней, достигало фантастической суммы, которую никто не знал наверняка. Месторасположение дворца было известно только Семи, по очереди входившим в тайный трибунал. Можно было предположить, что дворец не находился на территории, занятой некогда моголами, а затем англичанами, ибо, несмотря на самые тщательные поиски, ни одному из правительств не удалось его найти.

Причины, по которым браматма не должен был знать таинственного убежища Трех, вполне понятны. Если бы он предал, Трое, а вслед за ними и остальные члены совета Семи были бы арестованы. Тем самым обществу пришел бы конец, оно осталось бы без традиций, без руководства, без верховных вождей. С какой бы величайшей осторожностью ни избирался браматма, подкупить человека всегда возможно. На протяжении веков это, безусловно, случалось не раз, не говоря уж о личном соперничестве.

Каждодневная переписка между комитетом Трех и браматмой, жившим в Биджапуре, осуществлялась при посредничестве факиров, которые, как мы увидим, совершали чудеса храбрости и изворотливости. Уттами, Варуна и Рама, служившие только тайному трибуналу, пользовались на этот счет заслуженной славой.

Нам пришлось познакомить вас с организацией этого общества, ибо в нашем дальнейшем повествовании оно будет играть важную роль.

Как видим, все было предусмотрено с такой тщательностью, что добраться до тайного комитета Трех, олицетворявшего всю силу общества, было невозможно. Несмотря на многочисленные неудачи предшественников, сэр Джон Лоуренс не побоялся вступить в борьбу, где на карту была поставлена его жизнь, о чем он, разумеется, знал. Захватить Нана-Сахиба и уничтожить общество Духов вод — таковы были высшие цели, которые он себе поставил. Его поездка в Биджапур указывала на то, что он решил взять в свои руки руководство операцией и верил в ее успех.

Подкупив простого члена общества и дождавшись его посвящения в жемедары, сэр Джон рассчитывал тем самым заранее узнать место ежегодного общего собрания и сразу захватить совет Семи и браматму. План был ловко задуман, но, скажем сразу, обречен на провал, ибо Духи предвидели подобную возможность и приняли соответствующие меры.

Накануне того дня, когда комитет Трех должен был покинуть тайное жилище и отправиться на собрание, он выбирал среди самых старых посвященных первой степени четырех управляющих провинциями, трех членов тайного трибунала и браматму. Бумаги об их назначении и необходимые распоряжения запечатывались печатью общества и передавались факирам, которые получали приказ в случае ареста действующего руководства доставить письма адресатам и тотчас же поступить в их распоряжение. Эта особенность, о которой не знал сэр Джон, свидетельствовала о незыблемости общества, о том, что бороться с ним было бессмысленно. По всей видимости, обществу даже не приходилось прибегать к этой крайней мере, ибо события, происшедшие во время общего собрания, показали, что тайный трибунал знал как о происках вице-короля и начальника полиции Джеймса Уотсона, так и о предательстве Дислад-Хамеда.

Однако не все было ясно в событиях, происшедших во время собрания посвященных. Мы можем вместе с ночным сторожем Биджапура убедиться в том, что таинственный комитет Трех не остановился даже перед убийством, чтобы спасти предателя, которого он сам, несомненно, повелел наказать до торжественного собрания, где нам довелось присутствовать. Значило ли это, что Трое узнали настоящее имя предателя лишь в самый последний момент и просто отложили свою месть, чтобы сделать ее еще ужасней? Или же, напротив, они руководствовались совсем другими, куда более серьезными мотивами? Скоро мы обо всем узнаем, потому что Семеро в масках, оставшись на заседании вместе с браматмой, разумеется, будут обсуждать этот важнейший вопрос, если только он не является прерогативой одного лишь тайного трибунала.

Когда последний из присутствующих покинул большой зал дворца Адил-шаха, факиры, состоящие на службе у Семи и браматмы, по знаку последнего встали на страже снаружи и внутри у единственной входной двери, чтобы ничто не помешало их хозяевам, собравшимся на тайное совещание.

Движение и шум толпы сменились тишиной и благоговейным молчанием. Сидя вокруг стола, закутанные в волны белого муслина, при тусклом свете лампы, едва освещавшей огромный зал, Семеро действительно были похожи на привидения, которыми, по народным преданиям, был населен дворец.

Арджуна — так звали браматму — взволнованно расхаживал взад и вперед, а Семеро с пристальным вниманием наблюдали за ним. Чувствовалось, что между вождем Духов вод и членами высшего совета существует глухое соперничество, готовое в любую минуту вылиться наружу. Случай со сторожем ускорил созревание событий. Не зная, что именно заставило комитет Трех вдруг отказаться от первоначально принятого решения, браматма решил не соглашаться беспрекословно на отведенную ему роль. Со своей стороны, тайный трибунал не собирался терпеть посягательств на свой авторитет и отдавать отчет в своих действиях, которые никто не имел права контролировать. Было, однако, странно, что Трое не сочли нужным объяснить свое поведение, мотивы которого им не следовало скрывать от браматмы. Учитывая, что последний был настроен весьма агрессивно, покушаясь в последнее время на права высшего совета, можно было предположить, что Трое решили дать браматме суровый урок, дабы он не превышал своих полномочий. Уже само его присутствие в зале, хотя Семеро не приглашали его остаться, являлось неповиновением и нарушением порядка. Он ни в коем случае не имел права присутствовать на совещаниях Семи и должен был удалиться вместе с жемедарами. Нежелание браматмы покинуть зал ясно указывало на то, что он намерен выяснить отношения с советом Семи.

Арджуна ждал, что его спросят, почему он остался, тогда ему легче было бы начать разговор. Он знал, что говорить в присутствии Трех без особого на то разрешения запрещено. Но он ошибся — члены совета хранили полнейшее молчание, не реагируя на его вызывающее поведение.

Поколебавшись несколько мгновений, ибо риск был велик, браматма решил нарушить тишину и, подойдя к столу, по обычаю трижды склонился перед сидящими.

— Высокие и могущественные повелители, — сказал он, заметно волнуясь, — простите, что прерываю ваши мудрые размышления, но часы бегут, скоро наступит день, и мои обязанности заставят меня покинуть вас…

— У тебя, сын мой, — отвечал старший из Трех, — есть, должно быть, серьезная причина, раз ты осмелился попрать самую священную твою обязанность — повиновение нашим законам. Мы слушали тебя, будучи убеждены, что нам придется простить это нарушение. Но почему голос твой дрожит, когда ты обращаешься к нам?

В совете Семи по праву председательствовал тот, кто раньше других был назначен в тайный трибунал. Поэтому его называли старшим из Трех, или Адитья. Второй получил имя Двины, а последний звался Пейя, или юный сын. Каждый член тайного трибунала за то время, что он входил в его состав, проходил через три ступени, выполняя соответствующие обязанности.

Пейя передавал приказы, постановления, распоряжения браматме и факирам. Двина управлял пятой провинцией, то есть Биджапуром, и руководил четырьмя другими управляющими.

Адитья председательствовал на тайном трибунале и совете Семи, когда они собирались.

— Итак, — настойчиво сказал старший из Трех, — мы хотим знать причины твоего волнения.

— Я буду говорить, Адитья, — ответил Арджуна, — и, пользуясь твоим разрешением, открою свое сердце Трем и Семи и скажу им, в чем причины моей грусти.

— Дай истине без страха излиться из твоей души, и если слова твои справедливы, ты будешь удовлетворен.

— Возведенный вами в высший сан браматмы, дабы диктовать вашу волю народам и государствам, я всегда старался исполнять ваши распоряжения во славу нашего общества и торжества правосудия, и прежде вы часто выражали мне свое удовлетворение. Чем же объяснить, высокие и могущественные повелители и высокочтимые отцы, что сегодня я потерял ваше доверие? Именно это заставило меня нарушить правила и не ждать вашего зова, чтобы поделиться с вами моей болью.