Покорившие судьбу

Вернувшись в гостиную, она вручила кольцо сэру Перрану и попросила немедленно переслать его Элизабет. На лице сэра Перрана отобразилось такое изумление, что она невольно улыбнулась.

– Думаю, Элизабет найдет, что с ним делать.

– Ты что же, даже не попытаешься вернуть ее домой? – воскликнула Аннабелла.

– И не подумаю, – ответила Джулия и, покосившись на Каролину, добавила: – Меня как раз недавно уведомили о том, что все мои сестры уже повзрослели. А Элизабет, помнится, и в детстве воли и упрямства было не занимать. Так что пусть уж она лучше обращает это свое упрямство против диких племен Северной Африки, а не против меня, если я попытаюсь вернуть ее домой.

Когда Аннабелла с Каролиной рассмеялись, а сэр Перран пообещал, что кольцо будет доставлено по назначению, взгляд Джулии остановился на лице Эдварда. Он улыбнулся, и они поняли друг друга. Когда, в какой момент было принято главное решение? Когда приехали сестры и сэр Перран? Когда они сидели за столом? Джулия пыталась и не могла вспомнить. Вслух она сказала:

– Должна также вас уверить, что я не намерена ни в чем уступать Элизабет, поэтому очень скоро, а точнее через месяц, я тоже сажусь на корабль и отплываю в Индию – надеюсь, в качестве жены Эдварда. Он только что получил полк, так что прошу любить и жаловать – перед вами подполковник Эдвард Блэкторн.

Аннабелла взвизгнула и, подскочив с дивана, кинулась обнимать Эдварда и Джулию, Каролина опять залилась слезами, а сэр Перран встал и поднял бокал за новое назначение своего сына.

Джулия смотрела на Эдварда. На душе у нее было наконец спокойно и хорошо. Любовь растекалась по ее жилам подобно хересу, отогревая озябшее сердце и загораясь румянцем на ее щеках.

* * *

Вечером, когда праздничный ужин с лордом и леди Тревонанс, сэром Перраном и сестрами закончился, Джулия осталась наконец наедине с Эдвардом. Отвечая на его пылкие поцелуи, она все время помнила об одном: ей выпала еще одна драгоценная возможность познать любовь и жизнь во всей ее полноте.

Спустя некоторое время Эдвард ослабил объятия, чтобы сказать:

– Поверь, ты не пожалеешь о своем решении.

Джулия невольно рассмеялась.

– Ошибаешься! Я буду жалеть о нем до конца жизни. Я ведь ужасная трусиха.

Эдвард опешил.

– Но, Джулия…

Она прервала его посередине фразы, быстро прижавшись губами к его губам, потом сказала:

– Видишь ли, вряд ли тебе стоит рассчитывать на то, что в Индии твоя жена вдруг забудет все свои прежние страхи. Не забудет и будет все время жалеть о свой горькой доле. Так что советую тебе приготовиться к самому худшему! Только не воображай, что ты можешь избавить меня от опасений за твою жизнь, – это не в твоей власти.

– Ах, вот ты о чем! Тогда я буду стараться избавить тебя хотя бы от мыслей о горькой доле.

– С мыслями ничего не выйдет, можешь даже не пытаться. Но если ты будешь любить меня… так, иногда… то обещаю: ты в жизни не услышишь от меня ни одной жалобы.

Он снова приник к ее губам, и Джулия незаметно для себя унеслась в какой-то прекрасный и неведомый мир; мир этот скоро наполнился видениями слонов, тигров, странно одетых темнокожих людей с черными глазами-вишнями, чей говор казался ей таким же непостижимым, как искусство водить корабли по свету далеких звезд. Теперь, когда решение было принято, ей, как ни странно, не терпелось поскорее пуститься в путь.