«Покоряя Шторм»

Хочу ли я их принять?

Да. Чертовски сильно.

Я хочу, чтобы боль и страх, съедающие меня, исчезли.

Но меня бесит, что я нуждаюсь в наркотиках.

Меня бесит, что, пока моя девочка борется за свою жизнь, я пытаюсь придумать, как накуриться.

Я хреново оправдание для всего человечества.

Как я могу думать сейчас о наркотиках?

Я просто чертов ублюдок.

И это бесит.

Но это моя жизнь. Наркоман внутри меня никуда не исчезнет.

Моя сила воли заключается в том, что Тру не знает, насколько сильна во мне эта тяга. И никогда не узнает.

Я бы не вынес, если бы она узнала.

Но сейчас я абсолютно чист и хочу остаться таковым... но я чувствую, что сейчас моя сила воли спит.

Есть только две вещи, которые останавливают меня.

Первое – мой сын.

И не потому, что я хочу стать грёбаным отцом года. Хотелось бы, конечно.

Нет, просто сейчас он здесь. И мне, как никому другому, известно, каково это, быть опущенным отцом, принимающим наркотики. Я не буду им.

Вторая – Тру.

Я дал ей обещание и сделаю всё, чтобы его сдержать. Я больше не хочу видеть её взгляд, которым она посмотрела на меня, застав в то утро в постели с девушкой.

Так что именно эти вещи помогают мне не стать самым последним отбросом общества. Как долго это продолжится, я не знаю.

Поднимаясь с кресла, я подхожу к окну.

Жизнь в городе по-прежнему идёт своим чередом, словно ничего не упущено. Но многое здесь потеряно.

Мой мир перестал вращаться.

Так несправедливо, что жизнь других продолжается, тогда как моя застряла, словно в тупике.

Я поднимаю глаза к яркому солнцу.

Скоро закончится ещё один день. Ещё один день без Тру.

Ещё один день без её голоса и улыбки. Господи, как же я скучаю по её прекрасной улыбке. И по её смеху.

Больше всего я скучаю по её прикосновениям.

Я чувствую тёплую кожу её руки в своей руке.

Крепко зажмуриваюсь и упираюсь лбом в стекло.

– Семь дней, детка... – я вздыхаю. – Семь дней без тебя. Мне просто... – я ударяюсь лбом об стекло. – Мне просто нужно, чтобы ты вернулась ко мне сейчас, Тру. Я не могу жить без тебя. Ты так сильно мне нужна. Господи, детка, я не знаю, что мне делать без тебя.

Поворачивая голову, я открываю глаза и смотрю на неё. Пустая оболочка моей девочки.

Я чувствую волну разочарования и неконтролируемый всплеск гнева внутри.

– Ты злишься, потому что меня не было, когда произошла авария? Поэтому ты не просыпаешься? Таким образом ты хочешь меня наказать, Тру? – прислоняясь к окну, я снова поворачиваюсь к ней, а все мое тело напрягается. – Проклятье, Тру, не наказывай меня, пожалуйста. Я не могу вынести эту тишину. То, что ты сейчас не со мной... убивает.

Наклоняю голову вниз. Слёзы жгут глаза.

Я грубо вытираю их.

А потом разочарование снова загорается как факел в моих венах.

Я резко поднимаю голову.

– Проклятье, Тру!

Знаю, это было громко, но сейчас мне глубоко плевать.

– Открой свои глаза и надери мне задницу за то, что подвёл тебя! Бог свидетель, я заслужил это. Но это не ты, Тру. Ты никогда не сдаёшься!

В следующее мгновения я оказываюсь рядом с её кроватью и кладу на неё руки.

Нависая над ней, я ищу взглядом её лицо. Я чувствую гнев и нужду, пульсирующие прямо под моей кожей.

– Проклятье, Тру! Проснись! – я смотрю на неё, желая, чтобы она открыла свои глаза, словно мои боль и одиночество могут справиться с этой задачей.

Пальцами впиваюсь в простыни.

– Чёрт возьми, ты нужна нам! Ты мне нужна!

И снова удар боли. Резкий и внезапный.

Выдыхая, я отхожу от неё и начинаю мерить комнату шагами.

Часть меня хочет выйти за эту дверь, из этой больницы, а затем пойти к первому попавшемуся дилеру.

Нет.

Я не сдамся. Не сейчас. Не могу.

Мне просто нужно найти способ вернуть её.

Я заставляю себя думать.

Она может слышать меня. Я знаю, что может. Она всё ещё здесь. Мне просто нужно понять, что сможет вернуть её обратно.

Останавливаясь, я снова поворачиваюсь к ней.

– Я знаю, что ты слышишь меня. Я знаю, что ты слушаешь.

И тут я всё понимаю.

Я достаю телефон из кармана, открываю плейлист и начинаю искать.

Я играл ей каждый божий день. Песни, которые она любит, песни, которые мы слушали вместе, песни, которые я написал... песню, которую я написал для неё.

Я даже пою ей. Но ни одна из этих песен не тронула её, так что я делаю последний отчаянный шаг.

Сейчас я поставлю ей песню, которую она хотела оставить на потом. Мне нужно, чтобы она услышала меня. И это мой последний козырь.

Ей нужно услышать, насколько я отчаялся.

Что я ещё более отчаянный, чем той ночью, когда пел ей в Мэдисон Сквер Гарден. Тогда, по крайне мере, я знал, что она здесь, жива и здорова.

Теперь она... ничто.

Я выбираю записанную версию Hurt группы Nine Inch Nails’, надеясь, что это вызовет в ней те эмоции, которые мне нужно, чтобы она почувствовала. Я нажимаю на повтор. Затем в безмолвной молитве закрываю глаза, когда песня начинает заполнять комнату.

Я открываю глаза и осторожно забираюсь на кровать рядом с ней, размещая телефон между нами, пока Трент Резнор напоминает мне о проблемных временах, за которые я бы сейчас отдал всё, лишь бы оказаться в них.

Я лежу рядом с ней, накрывая её руку своей. И прошу мою девочку вернуться ко мне.

***

– Джейк? – я чувствую, как рука нежно поглаживает мои волосы.

Моё сердце подпрыгивает.

Тру.

Я моргаю.

Нет.

Сердце падает.

Тру спит рядом со мной.

Медленно поворачивая голову, я вижу маму, нависающую надо мной.

– Привет, милый, – она улыбается мне, глядя сверху вниз.

Это осторожная улыбка. Та, которую она использует очень часто в последнее время. Она мне не нравится.

– Мам? – я потираю глаза руками. – Который сейчас час?

– Начало девятого.

– Где Ева и Билл?

Поднимая телефон, я выключаю песню и сажусь, спуская ноги с кровати.