Покрашенный дом

– Куда?

– На Север, во Флинт. Я слыхал, что многие ребята уже звонили на завод компании «Бьюик», хотели устроиться туда на работу. Там, говорят, в этом году мало рабочих мест, вот все и спешат пристроиться. Хлопок в этом году опять паршивый. Еще один хороший дождь, и река выйдет из берегов. И большая часть фермеров в лучшем случае соберет половину урожая. Глупо, правда? Вкалывать шесть месяцев до потери пульса и все потерять, а потом тащиться на Север в поисках работы и привезти домой достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами. И снова пахать и сеять.

– А ты едешь на Север?
– спросил я.

– Подумываю об этом. Я еще молодой и не хочу на всю жизнь застрять на ферме.

– Ага, и я тоже.

Он потягивал свой кофе, и мы молча раздумывали о том, как глупо заниматься фермерством.

– Я слыхал, этот здоровенный парень с гор убрался домой, - произнес наконец Джеки.

К счастью, у меня рот был полон мороженого, так что я лишь кивнул в ответ.

– Надеюсь, его все же поймают, - заметил он.
– Хотелось бы видеть, как его поведут на суд, пусть получит, что заслужил. Я уже говорил Стику Пауэрсу, что выступлю свидетелем. Я все там видел. И другие теперь тоже приходят к Стику и рассказывают, как там все было на самом деле. Этому парню с гор вовсе не надо было убивать Джерри Сиско.

Я запихнул в рот еще кусок мороженого и продолжал кивать. Я уже научился помалкивать и лишь глупо таращиться, когда речь заходила о Хэнке Спруиле.

Вернулась Синди. И стала возиться у себя за стойкой, что-то вытирая и напевая себе под нос. Джеки сразу позабыл про Хэнка.

– Ты вроде как доел?
– спросил он, глядя на мое мороженое. Кажется, им с Синди надо было о чем-то поговорить.

– Почти, - ответил я.

Она все напевала, а он смотрел, как я заканчиваю есть. Съев последний кусочек, я сказал «спасибо» и отправился в лавку Попа и Перл, где надеялся узнать что-нибудь о предполагаемом телефонном звонке. Перл была одна, стояла у кассового аппарата, опустив очки на кончик носа. Наши глаза встретились, едва я вошел в лавку. Про нее говорили, что она узнает по звуку любой грузовик, проезжающий по Мэйн-стрит, и может определить, кто именно сидит за рулем, а также точно сказать, сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз был в городе. Она ничего мимо себя не пропускала.

– А где Илай?
– спросила она, когда мы обменялись приветствиями.

– Остался дома, - ответил я, глядя на банку с рулетами. Она кивнула и сказала:

– Возьми себе рулет.

– Спасибо. А Поп где?

– В задней комнате. Так ты только с родителями приехал?

– Да, мэм. Вы их видели?

– Нет еще. Они бакалею будут закупать?

– Да, мэм. И еще, кажется, отец хотел воспользоваться вашим телефоном.
– От этого сообщения она буквально застыла на месте, видимо, обдумывая, зачем это отцу понадобилось кому-то звонить. Я развернул рулет.

– А кому он звонить собрался?

– Не знаю.
– Следовало пожалеть любого бедолагу, который хотел воспользоваться телефоном Перл и при этом сохранить разговор в тайне. Она все равно узнала бы даже больше, чем те, с кем он разговаривал.

– У вас там здорово мокро?

– Да, мэм, здорово.

– Такая уж скверная у вас местность. И вы, и Летчеры, и Джетеры всегда первыми попадаете в наводнение.
– Голос ее уплыл вдаль - она явно задумалась над нашими несчастьями.

Потом глянула в окно и медленно покачала головой, словно предвидя еще один плохой урожай.

Мне еще только предстояло узнать, что такое наводнение - я ведь ни одного пока не видел, - так что ответить мне было нечего. Погода испортила настроение всем, включая Перл. Когда над нашими краями нависают такие тяжелые облака, трудно оставаться оптимистом. А впереди нас еще ждала мрачная зима.

– Я слыхал, кое-кто собирается на Север, - сообщил я. Уж Пёрл-то точно будет знать все подробности, если этот слух соответствует действительности.

– Я тоже слыхала, - сказала она.
– Хотят устроиться на работу, если дожди продолжатся.

– А кто собрался ехать?

– Не слышала, - ответила она, но по ее тону было сразу понятно, что у нее есть самые последние сплетни. Фермеры, видимо, пользовались ее телефоном.

Я поблагодарил ее за рулет и вышел из лавки. Тротуары были пусты. Это было очень здорово, как будто ты в городе один. По субботам здесь обычно не протолкнуться, столько собирается народу. Я заметил родителей в скобяной лавке. Они там что-то покупали. Я пошел посмотреть, что именно.

Они покупали краску. На прилавке в ряд были выставлены пять галлонных банок краски «Питсбург пэйнт» и две кисти все еще в пластиковой упаковке. Продавец подсчитывал общую сумму, когда я вошел. Отец рылся в кармане, что-то отыскивая. Мама стояла рядом с ним, гордо выпрямившись. Мне сразу стало понятно, что это она настояла на покупке краски. Она улыбнулась мне, очень довольная.

– Всего четырнадцать долларов и восемьдесят центов, - сказал продавец.

Отец достал деньги и начал отсчитывать купюры.

– Я могу записать это на ваш счет, - предложил продавец.

– Нет, это не имеет к счету никакого отношения, - ответила мама. У Паппи мог случиться сердечный приступ, если бы он получил очередной месячный баланс из банка, где было бы указано, сколько было потрачено на краску.

Мы понесли банки в грузовик.

Глава 31

Банки с краской были выставлены в ряд на задней веранде, как солдаты, сидящие в засаде. Отец под руководством мамы перетащил леса к северо-восточному углу дома, что давало мне теперь возможность красить всю стену, с самого низа и почти до крыши. Я уже закончил одну стену и завернул за угол. Трот мог бы гордиться.

Открыли новую банку краски. Я снял обертку с одной из новых кистей и немного поводил ладонью по ее волосу, взад и вперед. Она была шириной в пять дюймов и намного тяжелее той, которую мне подарил Трот.

– Нам надо поработать в огороде, - сказала мама.
– А потом сразу вернемся.
– И они с отцом ушли, он по пятам за ней, таща три самые большие корзины, какие только нашлись у нас на ферме. Бабка была на кухне - варила клубничное варенье. Паппи отсутствовал - где-нибудь сидел и волновался насчет погоды. Я остался один.

Капиталовложения родителей в мой проект придали ему дополнительный вес. Теперь дом будет покрашен целиком, нравится это Паппи или нет. А основной рабочей силой буду выступать я. Спешить, однако, было ни к чему. Если будет наводнение, то я буду красить, пока нет дождя. Если мы закончим с уборкой урожая, у меня впереди будет целая зима, чтобы завершить свое произведение искусства. Дом ни разу не красили за все пятьдесят лет его существования. Так зачем спешить теперь?

Через тридцать минут я устал. Я слышал голоса родителей в огороде. У меня было еще две кисти - одна новая, а другая та, что мне подарил Трот, - они просто лежали на веранде рядом с банками с краской. Вот почему бы родителям не взять эти кисти и не поработать вместе со мной? Они же вроде бы собирались поработать.

Малярная кисть была действительно тяжелая. Я старался красить короткими мазками, медленно и аккуратно. Мама предупредила, чтобы я не пытался класть краску сразу слишком толстым слоем. «Смотри, пусть краска не капает, - говорила она.
– Смотри, чтобы не потекло».