Покровитель для Ангела

Я ловлю ее просто за секунду и тащу к столу. Ангел слишком слаба и напугана, чтобы упираться дальше. Обыскать ее приходится прямо в зале, зажав между собой и столом, и это не нравится мне от слова совсем.

Ангел не шевелится даже, пока я ее обыскиваю. Она замирает, точно ежик, и как только я к лодыжке ее прикасаюсь, сразу ощущаю, как сильно она дрожит, аж подкидывает блядь, ее.

Хочется выругаться, но я сцепляю зубы, быстро прохожусь по ногам, бедрам, тонкой талии, улавливая легкий яблочный запах девочки, и мне не нравится моя реакция на нее, она не должна быть такой, только не к ней.

Девочка не шевелится, пока я проверяю ее карманы и кажется, даже не дышит. Я же радуюсь только одному. Что это я ее лапаю, а не кто-то другой, поскольку это бы мне уж точно не понравилось.

Как только отпускаю мелкую, Тоха выходит с ее рюкзаком, в котором, конечно, нет никакого телефона, и почему-то мне хочется знатно выругаться.

– Отдай ей рюкзак. Пусть домой шурует.

Рычу, хотя злюсь на себя. Не хрен было этот цирк устраивать, да еще и у всех на виду, но так было нужно. Необходимо просто. Здесь все свои: Тоха, Хаммер, Фил, с которыми вместе с детдома. Алена, которую знаю больше десяти лет. Без доверия хрен бы что-то получилось, это основа, и воровства под боком я терпеть не буду, и никогда не стану.

– А где она, Бакир? Я не вижу ее уже.

Тоха подходит ближе, и я перехватываю рюкзак у него из рук, однако тоже малую в зале больше не нахожу.

Иду к входной двери. Уже настежь открыта.

– Влад, где малая?

– Линка? Ушла. Убежала, точнее. Пулей вылетела отсюда.

– Блядь, я тебе что сказал?! Дверь не открывать!

Напрягаюсь почему-то. Хочется курить, но еще больше хочу найти малую и вернуть сюда, посадить в хрустальную колбу и смотреть. Не трогать.

– Так я думал, все уже. Она ж не брала ничего.

– Думать буду я, Влад! Черт возьми.

Я выхожу на улицу, машинально доставая сигареты. Уже ночь на дворе, все, сука, твари повылазили, и эта святая невинность куда-то свалила без рюкзака и явно без денег.

Глава 16

Поначалу мне кажется, что это ерунда, и я быстренько добегу до дома сама ночью, однако довольно скоро я понимаю, что расстояние довольно большое. Я уже жутко замерзла и кажется, потерялась, поскольку фонари светят далеко не везде, да и этот район я пока плохо знаю.

У меня вообще проблемы с ориентацией в пространстве и судя по тому переулку, в который я забредаю, проблемы эти серьезные.

В груди все еще снует обида, но реветь себе запрещаю. Еще чего, плакать из-за Бакирова и из-за того, что он меня обыскал при всех, нет уж, извольте! Не будет такого! Пусть думает, что пожелает, вот только тело все еще дрожит от его прикосновений и успокоится никак не получается.

Прикусываю щеку чтоб не расплакаться. Даже не представляю, как завтра выйду на работу после такого позора, если конечно, вообще до дома живой доберусь. Ему-то все равно. Наверняка, Михаил Александрович с той высокой блондинкой уже. Конечно, куда мне до нее, особенно в своей форме-скафандре, отпугивающей кажется, даже пауков в зале.

Оглядываюсь по сторонам. Огромная улица, кое-где полуразрушенные здания, выбитые окна. Где-то кричит, слышатся какие-то звуки ударов. Страшновато конечно, но я иду.

Осторожно обхватываю себя руками, пытаясь найти хоть какой-то ориентир и не нарваться на отморозков, хотя по сути, с меня нечего брать. Даже рюкзак свой я оставила в том волчьем логове.

На улице постепенно становится очень тихо, кое-где лают собаки, что конечно, не придает мне смелости, но я упорно продолжаю идти вперед, пока не замечаю огромный джип, который быстро выезжает из-за угла.

У него яркие белые фары и я резко отскакиваю на тротуар, но машина заезжает прямо на него, преграждая мне дорогу. Открываются двери и я вижу огромную черную тень, которая идет прямо ко мне.

***

– Не подходите, аа!

Мой крик раздается на всю улицу, когда в следующий миг этот громила вплотную подходит ко мне и хватает за руку!

– Боже, нет, нет, неет!

– Тихо, не пищи. Это я.

Узнаю его голос за секунду. Бакиров. Собственной персоной, но от этого не становится спокойнее, даже наоборот.

– Вы? Что вам надо?!

– Ты охренела шляться тут ночами, кукла? – рычит. – В машину. Живо.

В темноте замечаю, как сверкают его карие глаза. Боже, как у зверя дикого. Пячусь назад, но стальная хватка на руке не дает сделать и шагу.

– Нет! Я сама прекрасно доберусь.

Михаил Александрович смотрит на меня всего секунду, после чего подходит, и с легкостью подхватывает за талию, перекидывая меня через плечо, точно мешок с картошкой.

– Ааа, что вы делаете?!

Испуг вперемешку со стыдом проносится по венам, а еще я запах его ощущаю. Мускуса и сигарет.

– Не ори. Хуже будет.

Выбраться мне никто не дает. У Бакирова хватка, как у медведя дикого, бандит с легкостью уносит меня в авто, усаживает на переднее сиденье джипа, точно куколку.

Сам садиться за руль и заводит машину. Я же уже просто пылаю от негодования.

– Что вам нужно от меня, неужели вы сегодня мало меня опозорили?!

– Я не давал тебе разрешения уходить.

– А мне не нужно ваше разрешение! Я что хочу, то и делаю. Я взрослая и самостоятельная! Остановите машину, я выйду!

Даже говорить не успеваю, как Михаил Александрович резко ударяет по тормозам, и я едва ли не влетаю носом в лобовое стекло.

Повисает тишина. Осторожно перевожу взгляд на бандита. Его огромные татуированные ручищи крепко сжимают руль и дышит он как-то слишком тяжело.

– Вали.

Басит, не смотря на меня, и я медленно поворачиваю голову. В десяти метрах от нас какая-то сходка. Человек восемь мужиков и один полуживой фонарь.

Сглатываю понимая, что если сейчас выйду, до дома целой точно не доберусь. Блиин.

– Я…

– Все еще хочешь выйти, девочка?

Бакиров поворачивается ко мне, заставляя машинально вжаться в дверь. Страшновато мне с ним рядом находится, даже очень, но показывать этого не стану.

– А если да, то что? Что сделаете, тоже меня ногами изобьете, как того несчастного? Вам его совсем не жаль?

– Тот несчастный толкал наркоту таким дурам, как ты. Четверо уже умерло. Одна из них младшая сестра Фила, так что да, мне его совсем не жаль. Мне похуй на него.

Его кулаки сжимаются, а я прикусываю губу. Теперь понятно, почему они его…так жестоко тогда.