Покровители

Когда журналист открыл глаза, поднялся и сел: ни спереди, ни сзади, ни с лева, ни справа не оказалось никого и ничего. Зато вдруг стало светло. Он находился в большой и белой шестигранной комнате, стены которой излучали ровный мягкий свет. Однообразные стены башни и светильники куда-то подевались. Единственным предметом было его собственное тело, висевшее в десяти сантиметрах от пола. Голова была необыкновенно ясной, хотя, он не мог бы поручиться, что это именно его голова. И видел он себя как бы со стороны, что было ново и непривычно.

Откуда-то издалека пришла мысль «Где я?», но показалась она какой-то странной и неуместной. Следом пришли и мысли-ответы: «Там, где всегда покой», «Там, где не бывает тревог». И вдруг, между этими ответами, невесомым назойливым облачком снова всплыл вопрос, показавшийся, как и все вопросы в этой комнате лишним «Так, где же я?».

Свет, излучаемый стенами, сделался ярче. Антону показалось, что эта шестигранная комната начала вращаться вокруг собственной оси, и в тоже время все его чувства говорили, что она стоит неподвижно. И вот появилась ещё одна мысль-ответ, ясная, четкая и спокойная: «Ты в гостях у своей смерти».

И тогда он вскочил, и босые стопы его коснулись светящейся матовой поверхности пола, теплого и жутко холодного одновременно. Исчезла былая легкость, у тела появился вес, и вместе с тем дикая боль пронзила его, словно удар молнии. Он сделал шаг, – не может идти! Но Гризов рванулся изо всех сил к стене и коснулся ее рукой. И вдруг стены рассыпались, и наступил мрак.

Антону ударил в ноздри запах затхлого времени. Он снова был в башне. Сделав над собой усилие, Гризов поднялся еще на несколько ступеней, миновал лампу, источавшую невероятный свет и снова вошел в темную зону. И тут же перед ним, замелькали картины из прошлого, дикой болью пронзая мозг. Словно кто-то вынимал длинные иглы у него из головы, осторожно, одну за другой, разрешая застоявшейся крови снова начать свой бег по кругу.

… Когда в далекой уральской деревушке Берестово на свет родился маленький мальчик Герман Бергмозер, радиоразведки не было и в помине, а мировая парапсихология находилась еще на уровне средневековых представлений. Только-только начиналась эпоха радио. Новорожденный уже с младенчества проявил странные способности, – когда бабка-повитуха попыталась его перекрестить крестным знамением, неведомая сила подхватила ее и вышвырнула во двор. По какой-то роковой случайности бабка угодила прямо головой в колодец и захлебнулась.

Спустя десять лет малолетний Герман, названный так своими учеными родителями в честь уездного врача Германа Петровича Колюева, вылечившего его мать от лихорадки, расшумелся на игрище со своими дружками и случайно толкнул проходившего мимо старца Викентия. А когда старец попытался приструнить расшалившегося мальца, тот, вместо извинения, послал старика к черту. Старец, обомлев от услышанного, чуть было не проклял мальца на веки вечные, да пожалел и не стал. Вернувшись домой, почтенный старец вдруг почувствовал резкую боль в сердце, горле и ногах, заставившую его слечь в постель. К вечеру у него пошла кровь горлом, а сердце остановилось.

Когда Бергмозеру исполнилось пятнадцать лет, отец повел его на крестный ход. Там, увидев животворящую икону, мальцу сделалось худо, но вскоре он пришел в себя, а в небе над церковью началась страшная круговерть. Поднялся ветер. Возникла огромная воздушная воронка, засосавшая в себя всю окрестную живность и посевы. Люди едва успели разбежаться, а церковь рухнула. В конце концов, все жители деревни умерли от неясных болезней или подались в болота, и никто более о них не слышал с тех пор. Чудом уцелел только сам Герман.

С каждой пройденной ступенью тело Гризова наливалось тяжестью. Отрывать ноги от холодного камня становилось все труднее, а в голове продолжался бег отрывочных воспоминаний, возникавших в хаосе и нанизанных одно на другое, словно лоскуты цветной материи. Антон шел сквозь эти воспоминания, как сквозь туман.

…Закрытая темная комната. Глядя, как привязанный к стулу пыток Антон пытается сделать хоть малейшее движение рукой, полковник пояснил:

– Осведомлен о вашем могуществе. Именно поэтому принял меры предосторожности. Ваша телесная и духовная субстанции сейчас зажаты во всех тоннелях смерти и жизни моим сильнейшим заклятием, которое держит вас в физическом объеме, данном вам этим веком, и не позволит освободится от него и сделать что-либо помимо моей воли. Вы маг и я маг. Вы – белый, я – черный. Если бы вы могли лизнуть мое сердце, то отравились бы – в нем только яд.

Но, кроме всего, вы маг плененный, вы – мой раб. И я могу держать вас во временном заточении бесконечно. Я бы очень хотел сделать с вами что-нибудь дикое, но вы не простой смертный. И вы, признаюсь честно, мне сейчас нужны для того, чтобы проникнуть туда, куда мне путь заказан в силу неинтересных причин. Уничтожать вашу сущность просто так, без пользы для наших сил, в высшей степени глупо, выражаясь человеческим языком. Разметать вас по времени я всегда успею. А менять ход истории вы в состоянии только добровольно, по собственному желанию. Поэтому нам придется договориться.

Еще одна игла выскочила из черепа. Катя. Я любил ее и потерял. Странно.

– Отпусти ее, скотина, – сказал он тихо и злобно.

– С какой стати? Она – моя рабыня, так же как и ты – раб. Я могу сделать с вами все, что захочу. Но просто и быстро убивать людей за миллион лет я устал. С тобой веселее, тебя можно помучить вечностью. А она-то – простой человек, из плоти и крови. Красной крови. Люблю этот цвет. Ей умирать придется как можно дольше.

– Отпусти ее, скотина. – повторил Антон, чувствуя как в нем закипает лютая злоба.

Бергмозер медлил с ответом, разминая пальцами сигарету.

– Это ведь я ее тебе подставил перед самой армией. И развел вас потом, чтобы от страстного желания возникла меж вами космическая энергия. Два поля, создающие любовь, притягивают к себе с небес дикое количество энергии. Ваш отец небесный вас любит. Но он глуп и расточителен. А я – энергетический вампир, и мне эта энергия очень даже нужна, тем более, что получить ее от таких глупых созданий, как люди проще простого. Горите себе синим пламенем в огне любви, а энергию забираю себе я для правильных дел.

Антон сжал кулаки.

– Ты что же думаешь, – продолжал неторопливо рассказывать Бергмозер, – что магу такой категории позволено просто любить земную женщину без всяких последствий? Ты думаешь, что я не воспользуюсь этой слабостью отца небесного? Какой же ты глупый волшебник.

Антон бросил Кате, бившейся в молчаливой истерике за невидимой и непроницаемой стеной, полный страдания взгляд. Они были так близко и так бесконечно далеко. Сила их слившихся воедино душ делала их при встрече с вампиром только слабее. И все это происходило из-за него, если верить этому психопату-полковнику. Антон подошел к невидимой стене и погладил заплаканную девушку по лицу. Она тоже приникла к преграде с другой стороны, пытаясь дотронуться до него пальцами. Наблюдавший за этой сценой Бергмозер дико расхохотался. Затем он перестал насмехаться и спросил: