Покушение

– Ты действительно решила остаться?

– Да.

– Вам не следует шататься по городу, – подал голос из своего угла Португалец. – Переночуйте у меня, тем более – завтра рано вставать. Я устроюсь на кухне или в прихожей...

***

Хон бегло просматривал сценарий церемониала принятия полковником Коларом присяги – выезд из резиденции на открытом автомобиле, приветствия народа, прибытие ко дворцу Верховного суда, почетный караул, опять приветствия, подношения цветов, речь...

«Откуда такая нездоровая тяга к почестям, – нервно выхватывая из стаканчика письменного прибора красный фломастер, разозлился Джеймс, – только лишняя потеря времени и никому ненужные формальности».

Сняв с фломастера колпачок, он решительно вычеркнул открытый автомобиль, приветствия народа и подношения цветов. Черт с ним, караул пусть остается, а речь произнесет потом, после принятия присяги. И в ней – нужные заявления и обращение за помощью!

Конечно, с рассветом, который уже недалек, наступит день долгожданного триумфа Колара, но ничего – обойдется без приветствий и цветов. Впереди множество других дней, когда он сможет сколько угодно позировать перед объективами теле– и фотокамер, принимать цветы и благосклонно кивать в ответ на радостные вопли насильно согнанного к обочинам дорог населения, якобы выражающего искреннюю радость при лицезрении пекущегося об его благосостоянии диктатора. Еще успеет налюбоваться на собственные портреты, развешенные на всех улицах, площадях, в каждом кабинете присутственных мест и контор, напечатанные на первых полосах газет; еще наслушается славословий в собственный адрес и издаст якобы написанные им книги, навыступается с длинными пустыми речами, напринимается парадов по праздникам, совершит не один вояж за рубеж в окружении многочисленной родни.

Потерпит одно утро и без фальшивых шумных восторгов...

***

Когда Ривс проснулся, за окном светало. В первый момент ему показалось, что он видит странный сон – лежащую рядом обнаженную Анну, старую мебель приюта Португальца, пыльные шторы на единственном окошке узкой комнатушки, истертые циновки на полу, стоящий около шкафа черный скрипичный футляр...

Повернув голову, он встретился взглядом с широко открытыми глазами Анны. Проведя узкой, горячей ладонью по широкой груди Даниэля, она прижалась головой к его плечу и тихо спросила:

– Нас убьют?

Протянув руку, он нащупал лежавшую на стуле пачку сигарет, закурил, выпустив дым в низкий потолок, и почувствовал, что хочет есть, пожалуй, впервые за долгие годы, проведенные в тюрьме. Скоро совсем рассветет, надо вставать и готовиться встречать наступающий день.

– Ты боишься? – Даниэль легко пощекотал ухо доверчиво прижавшейся к нему женщины.

– Нет, – немного помедлив, ответила она и, подумав, добавила: – Теперь уже нет...

В прихожей завозился проснувшийся Португалец. Закашлялся и, шаркая ногами, поплелся к раковине на кухне – выплевывать остатки отбитых военной контрразведкой легких. Где-то далеко закричал муэдзин, призывая правоверных на молитву, или это у кого-то из многочисленных соседей включен приемник, чтобы не проспать время утреннего намаза?

Поднявшись, позавтракали холодной жареной рыбой и овощами. Выпили немного темного, терпкого вина и по чашечке кофе. Ни о чем не говорили.

Португалец переоделся в поношенный костюм и светлую сорочку; уйдя на кухню, долго возился там, гремя какими-то жестянками. Потом вытащил тяжелую канистру и, спустившись во двор, залил бензин в бак малолитражки Анны, спрятав канистру с оставшимся горючим в багажник.

Вернувшись, он взял обшарпанный чемоданчик и, посмотрев на проверявшего пистолет Ривса и сидевшую в кресле Анну, просто сказал:

– Я готов. Пора.

Даниэль подошел к нему и обнял, потом обнял Анну. Постояли минутку и, так и не сказав друг другу ни слова, спустились к машине. Ривс лег на заднее сиденье, Анна села за руль, а рядом с ней устроился Португалец.

Через несколько минут малолитражка остановилась во дворе многоэтажной конторы туристической компании. Прежде чем выйти, Португалец пожал им руки и с извиняющейся улыбкой сказал:

– Я не могу дать вам больше пяти минут.

– Помню, – засунув пистолет за пояс брюк и взяв скрипичный футляр, ответил Даниэль.

Анна осталась ждать в машине, а Ривс и Португалец пошли к дверям черного хода. Открыв их ключом Анны, Португалец отключил охранную сигнализацию и прошаркал к парадным дверям. Проверив, хорошо ли они заперты изнутри, наклонился к глазку, осматривая нишу подъезда и улицу.

– Солдаты, – обернувшись, бросил он стоявшему около лифта Даниэлю. – Может быть, ей лучше уехать?

– Она не послушает, – входя в кабину лифта, ответил Ривс и нажал кнопку.

На последнем этаже он прошел длинным коридором и открыл дверь знакомого кабинета. Включив маленький телевизор на столе секретарши, достал из кармана похожее на циркуль приспособление, с присоской на одной из металлических ножек.

– Кортеж автомобилей уже приближается к улицам, ведущим к зданию Верховного суда. Почетный караул и корреспонденты готовятся встречать полковника Колара, который через несколько минут прибудет, чтобы принять присягу и стать новым главой государства... – скороговоркой трещал с экрана диктор с прилизанными волосами, блестевшими в лучах софитов студии.

Щурясь от дыма зажатой в углу рта сигареты, Даниэль подошел к окну и, примерившись, прилепил присоску к стеклу. Отведя в сторону вторую ножку «циркуля», он сделал несколько пробных движений, потом опустил ее, плотно прижав пальцами, и плавно повел, описывая круг. Раздался легкий скрежет – инструмент разрезал оконное стекло, делая в нем правильное круглое отверстие. Молодец Португалец, он не зря долго ждал, и, когда пришло время, у него нашлось все необходимое.

Потянув за ножку с присоской, Ривс вынул вырезанное стекло и бросил его в корзинку для бумаг. В комнате сразу повеяло свежестью, легкий сквозняк отклонил в сторону ленточку сигаретного дыма, слышнее стал шум улицы.

– Наступает исторический момент, – захлебывался словами диктор на экране телевизора, – кортеж приближается ко дворцу Верховного суда. Сейчас мы увидим церемонию торжественной встречи. Почетный караул построен, оркестр готовится играть марш. Какое ликование на улицах!..

Усмехнувшись, Даниэль открыл крышку скрипичного футляра. На малиновой бархатной подкладке тускло блеснула вороненая сталь. Потушив сигарету, Ривс вынул из футляра и разложил перед собой на столе части сделанной на заказ в Бельгии винтовки с оптическим прицелом; точными, скупыми движениями привычного к оружию человека собрал винтовку и, примериваясь, приложил к плечу приклад с гуттаперчевой прокладкой.

Слабо щелкнул, вставая на место, оптический прицел. Протерев его линзу кусочком мягкой замши, Даниэль открыл затвор – отлично смазанный, он мягко отошел назад, жадно ожидая, пока в него вставят обойму с остроголовыми разрывными пулями, зажатыми в тускло-желтых гильзах с красными полосками ободков.

Дослав патрон в ствол, он подошел к окну и посмотрел в прицел – оптика словно бросила ближе к глазам ступени здания Верховного суда, строй застывшего в ожидании прибытия Колара почетного караула, толпу корреспондентов, тонкие ножки микрофонов, установленных на верхней площадке лестницы и поднявшего руки дирижера военного оркестра. Крестик прицела пополз по спине дирижера, скользнул по ступеням и остановился на микрофонах.