Покушение
Шрифт:
На пепельно-сером лице Гитлера ничего не отразилось — оно оставалось таким же бесстрастным, лишь мелко подрагивала щеточка усов. Наконец Гитлер задумчиво сказал:
— Я всегда невысоко ценил генерал-полковника Фромма, который сидит там, на Бендлерштрассе, но надо признать, он все же делает свое дело.
— Однако вот уже в течение многих месяцев вы не приглашаете его для обсуждения обстановки на фронтах, мой фюрер.
— С недавних пор я приглашаю его нового начальника штаба… этого, как его… Штауффенберга. Он человек с идеями.
Уже первая докладная записка Штауффенберга вызвала интерес у Гитлера. Судя по ней, полковник
— Я целиком и полностью за разумное распределение власти, — сказал фюрер, зевая без стеснения. Любимая овчарка подошла к нему и лизнула его вяло повисшую руку. — Я, как и вы, не ожидаю многого от генерал-полковника Фромма. Мне также известно, Гиммлер, он не принадлежит к числу ваших друзей, а вы не его друг. И тем не менее, пока вы не представите конкретных доказательств против людей с Бендлерштрассе, все останется на своих местах.
— Яволь [5] , мой фюрер, — с трудом выдавил Гиммлер.
Гитлер тяжело поднялся. Овчарка встала на задние лапы и оперлась на него. Он слегка покачнулся, потом погладил собаку и сказал!
— Я не хотел огорчать вас, Гиммлер. Я с давних пор не доверяю некоторым офицерам, и вы это знаете. Но все же мне нужны факты, а не голые подозрения. И прежде всего мы должны выиграть эту войну, выиграть любой ценой!
— Готовься к решающему сражению, Ойген! — энергично объявил граф фон Бракведе. — И передай своим друзьям, чтобы они тоже были наготове.
5
Совершенно верно, слушаюсь, так точно (нем.).
— Некоторые из них только и делают, что готовятся вот уже на протяжении одиннадцати лет. Неудивительно, что многие устали и не верят нам. Вспомни, когда стало известно о первой крупной акции, той, о которой объявили Гальдер, Вицлебен и Остер? В тысяча девятьсот тридцать восьмом году!
— И так далее и тому подобное. То стрелок из маузера, то снайпер, по меньшей мере полдюжины попыток подложить бомбу. И какие чудесные люди жертвовали собой! А результат? Одна неудача за другой, провал за провалом. И все, может быть, потому, что до сих пор у нас не было по-настоящему интеллигентного человека, решительного и в то же время хладнокровного, который бы взялся за это дело.
— Таков Штауффенберг, — тихо произнес профессор Ойген Г.
Они встретились, как это уже не раз бывало, в квартире графа фон Мольтке. Подобного рода беседы они всегда вели наедине. Горничная обычно удалялась: она знала правила игры — не задавать никаких вопросов, ничего не слышать, никого не видеть. У нее на самом деле была очень плохая память, и это качество в данном случае оказалось просто бесценным.
Ойген Г. был профессором философии, в настоящее время — без кафедры. Еще довольно моложавый шваб, он был задирист и любил поспорить. Все называли его «доктором».
Он поддерживал связи с разными группами движения Сопротивления: его высоко ценили в кругах христианских демократов, вместе с тем он пользовался доверием социал-демократических групп.
— Когда? — осведомился Ойген Г.
— Как только представится возможность: дней
через пять, а может, через две-три недели. В общем, как получится. Дай знать нашим друзьям, пусть заранее подготовятся.— Есть какие-нибудь списки, Фриц? Фамилии мне назовут?
— Вообще списки существуют, но в единственном экземпляре. Он находится в сейфе генерала Ольбрихта, а сейф этот охраняет Мерц фон Квирнгейм. Лишь немногие посвящены в детали. Такие правила ввел Штауффенберг.
Взгляд Ойгена Г., который он бросил на друга, сразу оживился:
— Означает ли это, Фриц, что есть лица, которые внесены в списки, но не ведают об этом?
— Ты быстро ухватил главное, доктор, — с похвалой отозвался Бракведе. — Когда дойдет до дела, мы поступим очень просто: отдадим приказы, солдаты будут обязаны их выполнить, и никто из наших заклятых врагов не ускользнет. В этом Штауффенберг убежден твердо. Только тех, кто примет участие в решающих акциях, кто непосредственно будет изолировать видных нацистов, заранее посвятят во все детали.
— А если последуют контрприказы?
— Они поступят слишком поздно, об этом мы позаботимся.
Но доктор, к радости своего друга, который находил удовольствие в том, что приходится отвечать на такие интересные вопросы, продолжал допытываться:
— Ну а присяга Гитлеру? Что, если она для многих станет труднопреодолимым препятствием?..
Присяга гласила: «Я приношу перед богом эту святую присягу быть беспрекословно послушным фюреру германского рейха и немецкого народа Адольфу Гитлеру. Готов, как отважный солдат, в любой момент отдать за него свою жизнь».
Присягу давали все военнослужащие. Впервые это произошло 2 августа 1934 года, вскоре после кончины Гинденбурга. Бек назвал этот день «самым черным» в своей жизни. В кругах заговорщиков тема о присяге обсуждалась уже в течение нескольких лет.
— Гитлер сам нарушил присягу. Совершенные нацистами и им самим преступления сделали ее недействительной. Разве это не твоя теория, Ойген?
Доктор сразу оживился:
— Это не только моя точка зрения. В церковных писаниях я нашел несколько мест, где недвусмысленно утверждается: присяга, принесенная тирану, не имеет силы закона.
— Нужно еще учесть, что дело значительно упростится, если пресловутого Гитлера не будет в живых, — добавил фон Бракведе. — Тогда присяга, данная ему, автоматически утеряет силу.
— Разумеется, — подтвердил доктор, немного помедлив, — для нас это не проблема. Но поймут ли это широкие слои послушных германских подданных?
— Итак, достопочтенная графиня, — осведомился, не скрывая любопытства, капитан фон Бракведе, — как вам понравился мой младший братец? Пробудил ли он в вас материнский инстинкт, как ребенок, нуждающийся в защите, или внес сумятицу в ваш разум?
— Ваш брат слишком глубокомысленно относится к окружающей действительности, — ответила графиня Ольденбург-Квентин. — Он всерьез руководствуется теми идеалами, которые сейчас вбивают в голову каждому юноше в Германии.
— И следовательно, этот хрестоматийный герой безмерно наскучил вам, не так ли?
— Нет… — Элизабет задумчиво взглянула на капитана: — В какой-то степени мне жаль Константина, ведь он ваш брат. И поймите меня, пожалуйста, правильно. Вы, видимо, надеетесь на него повлиять, перевоспитать, что ли. Но он не годится для той жизни, которую ведете вы.