Полдень 23 век. Возвращение Тойво
Шрифт:
14 мая (чуть позже), встреча с Ростиславом и Аико
Я вошел в просторную комнату, залитую теплым золотом предвечернего солнца, с распахнутыми во всю стену окнами и сразу увидел их. Ростислав и Аико сидели на плоских подушках у невысокого длинного столика и смотрели на меня. Знаете, есть такие особенные лица, словно светящиеся изнутри… У них обоих были такие лица. Комната была наполнена запахами леса и свежей травы. Интерьер нес на себе черты японского минимализма. Ничего лишнего. На стенах гравюры в стиле укиё-э, «образы быстротекущей жизни», со столбиками иероглифов: цапля, стоящая на одной ноге среди редкой растительности, рядом ночной пейзаж, в темно синих тонах: два островка, покрытые лесом, лодка с человеком и луна, проглядывающая сквозь облака, справа зимний пейзаж: дома с загнутыми краями крыш на берегу реки, с белыми точками идущего снега. На невысоком столике у стены — ваза с какими-то незнакомыми мне цветами (похоже на икебану, подумал я), на столике
— Здравствуйте, Максим, — сказал Ростислав, — рад нашей встрече.
— Здравствуйте, Ростислав, — сказал я, пожимая ему руку и тоже улыбаясь.
Аико тоже встала и подошла ко мне. На ней были светлые брюки и длинная свободная блуза с небольшими вырезами по бокам с какой-то изящной вышивкой в виде иероглифов на груди и широких рукавах. Темные, ниспадающие на плечи волосы, были охвачены обручем из незнакомого мне материала, светящегося мягким, теплым светом. Я взглянул на нее и… знаете ли, я видел красивых женщин за свою долгую жизнь, но здесь была красота совсем иного порядка… Было в ее красоте что-то… неземное, почти пугающее. Человек не может быть так красив. Такой могла быть какая-нибудь Аматерасу-о-ми-ками[13] — «величественная, заставляющая небеса сиять». Это была не только красота черт лица, было что-то неуловимое «еще» во всем ее облике, что неудержимо приковывало взгляд и рождало это ощущение в полном смысле неземной красоты… Я моргнул. И вдруг это ощущение исчезло. «Что за наваждение, массаракш!», — подумал я ошеломленно. Передо мной стояла обычная, несомненно, очень миловидная молодая женщина лет тридцати, при взгляде на которую, сразу же в голову приходила мысль, что мама у нее, скорее всего, была из экзотической страны Ниппон, как ее называют сами жители, «страны восходящего солнца», но не было в ее миловидности ничего сверхъестественного и пугающего. Она не была даже как-то особенно красива. Просто на нее было очень приятно смотреть. Есть такие лица. Смотришь на них и словно душой отдыхаешь. Глаза улыбающиеся, чуть с лукавинкой. Все лицо лучится радостью и добротой. У меня возникло неотразимое ощущение, что я встречал ее раньше, хотя, вне всякого сомнения, я видел ее первый раз в своей жизни. Я чувствовал себя странно, глядя на нее. Так чувствуешь себя, когда возвращаешься домой после долгой разлуки, с какого-нибудь забытого богом Саракша, весь измотанный, издерганный и разбитый душевно и физически, как «израненная птица, летящая на усталых крыльях из мира штормов», как писал Грауэрт в прошлом веке, и на пороге дома тебя встречает родной, любимый человек. И чувствуешь любовь, нежность и сострадание, теплую и уютную атмосферу родного дома, и знаешь, что теперь можно расслабиться и, наконец-то, отдохнуть, не держа все время палец на спусковом крючке, и не напрягаясь при каждом шорохе, и с облегчением осознаешь, что весь этот черный кошмар остался позади. Наконец-то, ты дома. И, как сказал тот же Грауэрт, «можно снова пить жизнь потоками медового огня, воскрешая потерянную привычку к счастью».
— Познакомьтесь, моя дочь, Аико, — сказал Дайши Тайсэй.
— Здравствуйте, Максим, — сказала Аико, тоже улыбаясь, и вдруг, протянув руку, прикоснулась к моей переносице.
Оглушительный гром, казалось, потряс всю Вселенную. Мир обрушился и исчез перед моими глазам. В буквальном смысле слова. Только что передо мной была комната, улыбающаяся Аико, Нехожин. И вдруг все это исчезло. Я совершенно перестал воспринимать окружающий мир — он исчез словно по мановению волшебной палочки. Моя привычная жизнь, мое имя, моя личность смутно, бесплотными миражами маячили где-то далеко на периферии сознания: Максим… Свердловск… планета Земля… Все это казалось теперь каким-то далеким и нереальным, словно это были тени какого-то полузабытого сна.
Я был Чистым Сознанием, Вселенским Разумом, который невозможно описать никакими словами. Беспредельный Восторг наполнял меня, что казалось, охватывал и пронизывал собою весь Универсум. Бесконечное и конечное, созидание и разрушение, жизнь и смерть, свет и тьма, все самое прекрасное и самое ужасное, самое высокое и самое низкое, — все противоположности слились во мне воедино. Максим Каммерер исчез, его личность распалась и растаяла как дым; я слился воедино с изначальным Источником. Время исчезло и утратило для меня всякий смысл.
Я осознавал себя колоссальной массой сияющей вращающейся Энергии, которая несла в себе все Бытие. Эта Энергия не была бездушной и мертвой. Я видел, как из нее в гигантской вспышке рождается вселенная, как рассыпаются искрами звезды и звездные скопления, закручиваясь спиралями галактик, как расползаются, словно сигарный дым, формируя причудливые формы, газопылевые туманности.
Миллионы и миллиарды
лет, проходили для меня как один миг.Я видел, что над нашей материальной Вселенной, за ее пределами простираются бесконечные сияющие миры, населенные необычными существами. Они располагались иерархически, словно бы лестницей, один над другим, уходя куда-то в сияющую перспективу.
Я знал, что все эти миры, все эти существа — это я сам, они были моим телом, продолжением меня самого.
Но вот образы неожиданно сменились. Передо мной как в театре поплыли яркие сцены, наполненные драматическими событиями. Я знал, что это были реальные события, происходившие со мной в разных странах и в разные эпохи. Это были многочисленные сцены битв, в которых я участвовал. Вот я на колеснице, потрясаю копьем в руке, в кирасе и сверкающем шлеме, а вот с мечом в руке отбиваюсь от осаждающих меня врагов, а это, похоже, заседание военного совета, на котором я выступаю. А вот я лежу на поле битвы, похоже, при смерти, в окружении павших воинов, и вижу, как садятся неподалеку от меня черные птицы, с острыми загнутыми клювами, и осознаю, что они ожидают моей смерти… Тело мое содрогнулось при этом зрелище… И снова видения сменились и я увидел себя в великолепном дворце, при шпаге, с роскошной шляпой в руке, целующим ручку красивой даме. А вот я в келье монаха перед иконами, мрачные своды, тусклый свет свечей. Похоже, грехи замаливаю… Каким-то образом для меня было очевидно, что у меня позади было множество жизней и воплощений на Земле и не только на Земле, и что смерти на самом деле не существует. Я вдруг осознал, что я — бессмертное сознание, путешествующее из жизни в жизнь, из эпохи эпоху, свободно берущее и сбрасывающее тела, что это просто увлекательное Приключение, Чудесная Игра в Пространстве и Времени. Это осознание наполнило меня неизъяснимой радостью.
И снова образы сменились и я увидел себя идущим по прекрасному лесу. Я был молод, красив и весел. Я видел, что рядом идет какая-то девушка и держит меня за руку, и чувствовал, что мы любим друг друга. И затем я увидел ее лицо, и понял, что это Аико. Потом эта сцена словно затуманилась, и я снова увидел себя в том же лесу, но лежащим на земле, и вдруг с ужасом понял, что умираю. И последнее, что я помню — это склонившееся надо мной, плачущее лицо Аико.
Затем этот калейдоскоп образов оборвался. Постепенно стал возвращаться привычная реальность. Я смутно начал вспоминать, что где-то существует Солнечная Система и планета Земля, что на ней есть материки и разные страны, только все это казалось далеким и нереальным. Потом постепенно проявились образы Земли, Свердловска. Вернулось ощущение моей обычной личности, я вспомнил, что меня зовут Максим Каммерер, что сейчас XXIII век, я нахожусь в Харькове, в филиале ИМИ, и передо мной замелькали события моей нынешней жизни…
Я открыл глаза. Я лежал на том самом «диванчике для посетителей» и прежний мир вернулся. Надо мной стояли Ростислав и Аико и улыбались.
— Что это было? — потрясенный до глубины души, прошептал я.
— Аико показала вам Реальность, Максим — сказал Ростислав. — Видимо так выглядит мир с точки зрения Ноокосма. То, что вам вообще оказался доступен этот пси-опыт, говорит о вашем потенциальном уровне. Иногда проще показать, чем объяснять.
— Интересный у вас способ встречать гостей, — сказал я, вставая с дивана, все еще не оправившись от потрясения. Я чувствовал, что это переживание перевернуло все мое существо до самой последней жилки, навсегда убив во мне убежденного материалиста.
— А разве это было неприятно? — спросила Аико, с лукавой улыбкой.
— Да нет, это было чудесно, невероятно, потрясающе, — ответил я, — только уж очень необычно. Я теперь понимаю, почему некоторые с опаской относятся к псионикам. А это случайно не галлюцинация? Хотя сейчас мне кажется, что все это было гораздо реальнее, чем наша обычная жизнь.
— «Я был Тайным Сокровищем, и потому возжелал, чтобы меня узнали… Я создал всю Вселенную, ибо цель моя была — сделать Себя явным…»[14], — процитировала Аико. — Нет, Максим, это была не галлюцинация. Скорее тот мир, в котором мы привыкли жить, является очень искусной галлюцинацией нашего восприятия. Если меняется восприятие, то и мир предстает совсем другим.
— Похоже, вам и из меня, убежденного материалиста, за несколько секунд, удалось сделать мистика, — сказал я.
— Вы всегда были мистиком в душе, Максим, — сказала Аико с улыбкой, — только не догадывались об этом. Помните, как вы увлеклись искусством хонтийских проникателей, обладающих способностью силой сознания лечить болезни, и переняли у них некоторые приемы. И даже попытались вникнуть в их философию, которая говорит о Великом КУ, породившем все Мироздание.
— Да… но откуда вы узнали?…
— Я читала ваш мемуар. Никакие Д-звездолеты, Нуль-Т и молекулярные синтезаторы не способны удовлетворить глубочайшую потребность нашей души, кроме переживания единства с нашим Вечным Источником. Что мне и хотелось вам показать сегодня.
Я молчал и смотрел на эту молодую женщину, я тонул в непостижимой глубине ее глаз и чувствовал, что она старше меня на тысячу лет, хотя по возрасту она годилась мне чуть ли не в правнучки. И вдруг я почувствовал, что любовь к ней поднимается в моем сердце и охватывает все мое существо. И испугался этого, вспомнив о том, сколько мне лет. Но это была не та любовь, которую мог бы испытывать мужчина к женщине. Это была Любовь к тому Непостижимому Нечто, что стояло за ней, светилось в ее глазах, лучилось в ее улыбке, что я ощутил несколько мгновений назад в своем первом пси-опыте.