Полдень, XXI век, 2009 № 01

Сам он явно прощать не собирался — садист и урод, что с него взять? Зато Скриня задумался. Ну, шевели мозгами, аферист, — Молчун готов быть тебе должным, не шушера какая, а серьезный человек, уважаемый!

— У вас ведь наверняка не все гладко, и я лишним не буду. — Я чувствовал, что иду в правильном направлении. — Расскажите, что вообще происходит?

— Эй… — начал было Квадрат, но второй мой сокамерник его перебил:

— Да ладно, геометр, забодал, да? Молчун ошибся, Молчун готов заплатить, да?

— Готов, — подтвердил я.

* * *

Меня даже не связали — они были уверены, что деваться мне некуда.

— …Сам прикинь? — привыкнув к мысли, что отомстить не получилось, Квадрат незаметно даже для себя уже пытался ко мне подлизаться. — Спрашивает — можешь бомбу? Я — могу. Спрашивает — можешь пушку? Я — не могу!

Тут Квадрат сделал большую театральную паузу — как же, он в лицо Пилигриму сказал, что чего-то не может!

— Зато, говорю, могу ракеты взрывастые сделать. Вроде фейерверка, только страшнее.

— Квадрат у нас теперь авторитетный мужик, да, — подтвердил Скриня. — Хрень вроде напалма делает, бомбы, ракеты, да?

Из их рассказа я смог восстановить всю хронологию событий. Первые два дня в городе был беспредел — убийства, изнасилования, поджоги.

Стихийно собравшиеся ватаги пытались штурмовать здания, из которых утром и днем выпускали заключенных, — естественно, безуспешно — с дубьем против пулеметов.

На третий день власть в городе взяла группа авторитетов, из которых самым серьезным был Пилигрим. Сразу же в руководстве появились разногласия — Пилигрим считал, что нужно просто дожить до конца эксперимента, а потом спокойно вернуться на нары.

Большая часть авторитетов с ним была не согласна. Между собой они расходились в способах получения свободы — взятие заложников из забаррикадировавшихся ментов и из отказавшихся эвакуироваться местных жителей; автомобильный прорыв сквозь блокаду (а город заблокировали войска) с последующим рассредоточением; даже простой отказ от эвакуации по окончании эксперимента — не будут же менты всех урок скопом убивать!

Пилигрим расколол своих противников, предложив подождать с окончательным решением. Кто-то согласился, кто-то (и в том числе Бастык, второй по влиянию после Пилигрима авторитет) категорически отказался.

Началась война. Пилигрим смог наладить радиосвязь между районами и с помощью Квадрата и еще нескольких энтузиастов создал мини-цех по производству взрывчатки и ракет.

Бастык с товарищами проиграл войну, несмотря на то что большинство мелких стычек осталось за ним. Самого Бастыка взорвали ракетой, пущенной в окно, чуть меньше суток назад. В данный момент Пилигрим вычищал районы, стараясь найти ближайших сподвижников своего оппонента, которые могли мутить воду и дальше.

* * *

Я все больше беспокоился за Олю. Мне уже казалось, что нужно было взять ее с собой — я почти наверняка смог бы защитить ее от Скрини и Квадрата.

Правда, от старших урок я бы ее не укрыл. Значит, надо постараться отделаться от сокамерников и вернуться к Оле. А там дальше разберемся!

Но мои приятели явно рассчитывали, что теперь я останусь с ними. Одно то, что я был рядом, поднимало их статус среди других малолеток.

— Это Молчун, он с нами, да, — повторял Скриня как заклинание, когда рядом кто-нибудь появлялся — в основном взрослые из заградотряда.

Ближе к утру вся южная половина частного сектора сгорела. Поймали человек сорок из сподвижников Бастыка, еще полтора десятка убили, но больше всего было «поселенцев» — так называли тех, кто решил просто пожить, наслаждаясь относительной свободой.

Этих было человек четыреста, многие — стихийно сложившиеся пары. Все проходили через опознание и небольшой допрос, после чего либо отправлялись в тюрьму к Пилигриму, либо получали «паспорт» — полароидную фотографию с подписью одного из авторитетных людей на обороте.

— У меня есть несколько банок сгущенки, да, — заявил Скриня, зевая, когда с меня сделали снимок и выдали «паспорт». — Пойдем к бабам? Я знаю одну, ей пофиг, сколько тебе лет, было бы что-нибудь вкусное, да.

Квадрат хмыкнул. Его интересовал только огонь, ни мальчики, ни девочки не вызывали в нем ничего. Однако я решил, что если Скриня будет у бабы, то смогу избавиться от Квадрата.

Впрочем, ничего придумывать не понадобилось — Квадрат заявил, что хочет спать, Скриня один пошел «к бабам», а я, в подробностях выспросив, где они ночуют (только для отвода глаз), бросился к вязу, на котором оставил Олю.

* * *

То место я искал долго, пока не догадался залезть на первое попавшееся дерево. С него вяз было видно превосходно.

Ужасно воняло горелой дрянью. Ночью это чувствовалось по-другому, не так погано. Повсюду виднелись остовы домов, среди черных, дымящихся стен проступали черные печи.

— Оля! Оля! — орал я, пробираясь сквозь груды непонятно откуда взявшегося мусора.

На дереве ее не было, равно как я не нашел ее и в округе. Уже совсем отчаявшись, я решил было возвращаться к Квадрату, когда услышал неподалеку кошачий мяв.

Не знаю, что заставило меня броситься на звук, но спустя пару минут я увидел заплаканную Ольгу, сидящую на пепелище в чудом уцелевшем кресле. Она выглядела одновременно трагично и комично — с потеками слез на чумазом лице, в глубоком кожаном кресле, с вырывающимся котом на коленях, посреди сгоревшего дома.

— Что ты тут делаешь? — осторожно поинтересовался я.

— Тебя, ..., жду! — сварливо ответила девочка. — Это наш дом, мы здесь с тобой на чердаке жили. Я подумала, что вяз ты можешь и не найти, а сюда дорогу точно знаешь.

Я не стал ей говорить, что у меня даже мысли не было искать ее здесь.

— Я рад, что нашел тебя.

— А уж как я рада, — задохнулась Оля от возмущения. — Бросил меня, свалил гулять! А вокруг все горит, люди орут, знаешь, как страшно? «Со мной все будет в порядке!» — и ушел! А со мной? Кот еще этот дурацкий, сам слезть не может, орет дурным голосом! Пока я его с дерева снимала, всю меня исцарапал!

Оля продемонстрировала израненные руки, кот, почувствовав, что другого такого момента может и не случиться, извернулся и выпрыгнул из ее рук. Я слабо улыбнулся.