Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
Шрифт:
И хотя комментарий по поводу «американской разведки» был, видимо, добавлен в обвинительное заключение ради драматического эффекта, Савченко не ошибался в своем описании реакции Запада на отзыв разведчиков. Сразу после смерти Сталина отдел Советской России ЦРУ послал инструкции всем своим представительствам, чтобы те «немедленно сообщали о перемещениях советских разведчиков». В результате ЦРУ собрало информацию обо всех уехавших сотрудниках и сообразило, что это «не просто так», а также определило этих сотрудников как работающих в структуре МВД, а не ГРУ. Короче говоря, к сентябрю 1953 года лишь немногие из уехавших вернулись на свои прежние места. Непонятные действия Берия отчасти объясняют отсутствие информации о реакции за рубежом на смерть Сталина и последовавшие дипломатические шаги Берия [397] .
397
Dispatch, SR Division to German Station, 9 Sept. 1953, CIA- HRP.
Отзыв резидентов, предпринятый Берия, стал контрразведывательной катастрофой для внешней разведки МВД, однако его действия в отношении берлинской группы разведчиков стали причиной более неотложных проблем. Очевидно, что штат сотрудников, работающих в Карлсхорсте, имел ключевое значение для любого плана объединения Германии, который мог иметь Берия. Нам удалось отыскать весомое свидетельство того, что Берия практически разрушил и руководящий и «полевой» элементы германского отдела. В обвинительном заключении мы читаем: «В начале июня 1953 года, непосредственно перед событиями 17
398
Обвинительное заключение.
399
Ibid.
Другие источники подтвердили действия Берии в отношении сотрудников берлинского аппарата. Петр Дерябин, например, сказал, что «Берлин был признан важной территорией для проведения операций органами государственной безопасности», однако 1700 сотрудников из 2800 «были переведены в другие места, отозваны из Германии или отправлены в отставку» [400] . Василий Ильич Будда, старший офицер контрразведки, был в Карлсхорсте весной 1953 года. Он вспоминает, что накануне событий 17 июня Берия приказал старшим офицерам и руководству секторов и районных отделов немедленно вылететь в Москву. Остальные должны были прилететь позже. Явившись в Москву и доложив о своем прибытии на Лубянке, они сидели без дела до двух часов дня, ожидая каких-нибудь распоряжений [401] . От другого источника мы узнали, что среди отозванных офицеров был полковник Павел Николаевич Медведев, заместитель начальника аппарата в Карлсхорсте и главный советник MfS [402] . Во время восстания эти офицеры из телефонных звонков членов семей, остававшихся в Берлине, узнавали, что на улицах происходит нечто ужасное, но другой информации у них не было, пока некоторые из них не были отправлены обратно.
400
Дерябин. Тайный мир, с. 169—170. Дерябин в то время служил в германском отделе управления внешней разведки, и он упоминает, как слышал, будто Берия намеревался позднее переформировать аппарат МВД в ГДР и довести его численность до 600 человек.
401
Василий Ильич Булда, интервью, данное Кондрашеву 5 янва->я 1995 г. в Москве.
402
Биография, не датирована. «Медведев Павел Николаевич полковник)», CIA-HRP.
Берия приказал Фадейкину продумать новое штатное расписание берлинского аппарата. Очевидно, что остаться должны были лишь офицеры, владевшие немецким языком, следовательно Булда, которого Фадейкин прочил в свои заместители, не мог попасть в список [403] . Трудно сказать, было ли это требование Берия серьезным. Или это было частью его плана перетрясти аппарат в Германии? Другой ветеран Карлсхорста, Евгений Викторович Березин, служивший в германском отделе, когда-то изучал албанский язык. Когда Берия спросил его, насколько хорошо тот владеет албанским, Березин ответил: «Почти забыл». На что Берия заметил: «Надо вспомнить... ты едешь в Албанию» [404] . Можно представить, с какими трудностями столкнулся германский отдел в Москве в виду наплыва офицеров из Карлсхорста, особенно узнав, что в тот момент начальник отдела Леонид Емельянович Сиомончук получил приказ сократить число своих сотрудников с шестидесяти пяти до восемнадцати. Никаких объяснений он, конечно же, не получил [405] .
403
Булда, интервью 5 января 1995 г.
404
Евгений Викторович Березин, интервью, данное Кондрашеву Москве 4 мая 1995 г.
405
Леонид Емельянович Сиомончук, интервью, данное Кондра-[іеву в Москве 24 октября 1994 г.
За этими действиями по сокращению и реорганизации аппарата МВД в Карлсхорсте и германского отдела в Москве стояла работа специальной комиссии, назначенной Берия и возглавленной Амаяком Кобуловым и Григорием Заболотным, заместителем начальника Управления кадров, отвечавшим за штаты управления внешней разведки. Это назначение рассматривалось в Управлении кадров как знак того, что Амаяк Кобулов, — брат Богдана Кобулова, первого заместителя Берия, отвечавшего за внешнюю разведку — будет назначен начальником в Карлсхорст, в самый престижный и важный из зарубежных постов в МВД.
К концу мая события начали развиваться с головокружительной быстротой. 25 мая «Правда» призвала к «четырехсторонней координации объединения Германия». После важного заседания Президиума (27 мая) по германскому вопросу верховным комиссаром в Восточном Берлине был назначен Владимир Семенов. Командующий группой советских войск в Германии генерал-полковник Чуйков в мае был направлен в Киев, где принял на себя командование Киевским военным округом. В Германии его заменил Андрей Антонович Гречко, до этого командующий войсками Киевского военного округа с 1945 года. Это назначение имело смысл, если вспомнить, что Гречко был близок к Хрущеву еще с тех времен, когда они вместе подавляли антисоветские выступления в Западной Украине [406] .
406
Советская военная энциклопедия (Москва: Воениздат, 1976), 3, с. 48-49, т. 8, с. 486-487).
Руководители СЕПГ так же, как Семенов, провели со второго по четвертое июня в Москве, получая инструкции по вопросу новой «линии», которая смягчала сталинскую экономическую политику СЕПГ, принятую в июле 1952 года. После возвращения на родину Политбюро СЕПГ устроило 9 июня совещание и объявило о своем «новом курсе» в партийной газете «Neues Deutschland» (11 июня). Советы настаивали, чтобы об этих изменениях было сообщено незамедлительно. К сожалению, новый курс не регулировал рабочие нормы, что было одной из важнейших причин недовольства в рабочей среде. Понимая, что новая линия партии приведет в шок верных партийцев, которые должны проводить программу в жизнь, когда Рудольф Херрнштадт, член Политбюро СЕПГ, попросил у Семенова двухнедельной отсрочки, тот отказал, заметив: «Через четырнадцать дней у вас, может, и государства уже не будет» [407] . Борьба за власть разгоралась и в Политбюро СЕПГ, в которой министр государственной безопасности Вильгельм Цайссер и Херрнштадт пытались сместить Вальтера Ульбрихта. В редакционной статье в «Neues Deutschland» (14 июня) Херрнштадт критиковал сохранение рабочих норм.
407
Nadja Stulz-Hermstadt, ed., Rudolf Herrnstadt — Das Herms-adt-Dokument: Das Politburo der SED und die Geschichte des 17. Ju-i 1953 (Hamburg: Rowohlt, 1990), 74. Херрнштадт был важным видетелем
событий 17 июня и их связи с делом Берия не только [отому, что занимал пост члена Политбюро СЕПГ, но и из-за его вязей с советской разведкой еще с тех пор, как он работал в со-етской разведке во время войны. Он был женат на русской и сво-одно говорил по-русски.Сцена для событий 17 июня была подготовлена [408] .
9. ИЮНЬСКИЕ СОБЫТИЯ 1953 ГОДА
Когда Евгения Питовранова, ставшего начальником аппарата в Карлсхорсте после ареста Берия, кто-то из газетчиков попросил рассказать о «фашистском путче», случившемся 17 июня 1953 года в Восточном Берлине, он ответил: «Путч — это преувеличение. Просто люди отреагировали на ошибки руководства страны. Это был нарыв, который не мог не разорваться. Более того, недопустимо в таких обстоятельствах использовать танки» [409] . С этим согласится не каждый отставной офицер КГБ, помнящий те времена. Однако все согласятся, что забастовки и демонстрации в Восточном Берлине и других городах ГДР стали полной неожиданностью для Москвы и тех сотрудников аппарата МВД, которые еще оставались в Восточной Германии [410] . Очень многие рассказывали о событиях, начавшихся 16 июня и ставших опасными на другой день. Мы же постараемся сосредоточиться на реакции советской и американской разведок на эти события, используя до сих пор неизвестные архивные материалы [411] .
408
Все, что описано в этом параграфе, взято из книги: Richter antes. Reexamining Soviet Policy Towards Germany; Ostermann Chric-an F. The United States, the East German Uprising of 1953, and the ,imits of Rollback, Working Paper 11, CWIHP, Dec. 1994.
409
Евгений Питовранов, интервью, данное Игорю Владимирову, сотруднику РИА «Новости», и опубликованное в «Глобусе» 17 января 1993 г.
410
«Восстание строительных рабочих в Берлине произошло почти неожиданно. Неожиданно, потому что в то время ни органы государственной безопасности ГДР, ни наш берлинский аппарат не получили ни одного сигнала о приготовлениях к подобной акции». Из неопубликованных воспоминаний Кондрашева, написанных к 40-й годовщине июньских событий.
411
Описание событий с советской точки зрения содержится в «Докладе советским руководителям (товарищам В. М. Молотову, Н. А. Булганину): О событиях 17—19 июня 1953 года в Берлине и ГДР и некоторых выводах». Датирован доклад 24 июня, подписан В. Соколовским, В. Семеновым и П. Юдиным. Документ цитируется в «Новых документах о восстании 1953 года в Восточной Германии», в Bulletin (Cold War International History Project) № 5 (весна 1995 г.), с предисловием и комментарием Кристиана Остер-манна.
ЗАБАСТОВКА: ДОКЛАД КУЧИНА
16 мая 1953 года в 11.45 утра Вадим Кучин, ведущий специалист по Германии, который служил в Карлсхорсте с 1945 года в качестве помощника действующего представителя МВД полковника И. А. Фадейкина, составил доклад об обстановке для заместителя министра внутренних дел Богдана Кобулова, отвечающего за внешнюю разведку. Вопреки правилам МВД Кучин подписал доклад, где содержалась резкая критика восточногерманской партии, и как автор и как ответственный за информацию. МВД в Москве получило первый подробный доклад из дезорганизованного аппарата о развивающемся кризисе [412] . Описание беспрецедентного вызова восточногерманскому режиму, наверняка, вызвало шок у советского руководства. Более поздние научные исследования материалов из восточногерманских и советских архивов (архив КГБ к ним не относится) дают гораздо более подробную картину июньских событий. Эти недавние исследования показывают, что доклад Кучина, основанный на донесениях агентов МГБ Восточной Германии, партии и правительства Восточной Германии, лишь скользит по поверхности. Зато он показывает, в каком состоянии находился аппарат в Карлсхорсте, когда разразился кризис [413] .
412
АСВР. Этот доклад был выбран Кондрашевым из всех, к которым он получил допуск в декабре 1996 г. Ранее эти доклады хранились в архиве КГБ на Урале. Фонд открыт в марте 1953 г., однако в нем нет никаких документов, относящихся к середине марта — середине июня 1953 г., то есть после смерти Сталина и до событий 16—17 июня в Берлине. Кондрашев полагает, что они были уничтожены.
413
См.: Ostermann. New Documents on the East German Uprising of 1953. Здесь изложена современная точка зрения на события. В статье цитируются два важных документа: доклад Молотову и Булганину от 24 июня 1953 г., подписанный маршалом В. Соколовским, верховным комиссаром В. Семеновым и заместителем верховного комиссара П. Юдиным; доклад от 20 июля 1953 г. членам Центрального комитета СЕПГ.
Кучин считает, что волнения среди строительных рабочих Восточного Берлина начались уже 11 июня, когда был объявлен «новый курс» ГДР. На одной из строек была объявлена двадцатичетырехчасовая сидячая забастовка против «повышения норм». Вечером 13 июня члены профсоюза (района Friedrichsham) рабочих-строителей медицинских учреждений организовали круиз на пароходе, во время которого выработали план протеста против предполагаемого повышения норм [414] . Несмотря на то, что лидеры восточноберлинского отделения СЕПГ бьши извещены о предполагаемых событиях, они «никак не реагировали на информацию, хотя и продолжали вести подготовительную работу, связанную с повышением норм» [415] .
414
Остерманн пишет, что донесение о круизе пришло из Министерства государственной безопасности ГДР, возможно, от источника Кучина.
415
Ibid. Официальный доклад от 24 июня 1953 г. утверждает, что восточногерманская государственная безопасность имела информацию еще 14 июня о планирующихся забастовках, однако не передала ее Советской контрольной комиссии. Доклад Кучина доказывает прямо противоположное.
Вечером 15 июня строительные рабочие на Сталин-аллее решили объявить забастовку, если новые нормы не будут отменены. Они послали письмо с жалобами премьер-министру Гротеволю, требуя ответить к двенадцати часам следующего дня [416] . В тот же вечер этот вопрос обсуждался на собрании берлинского городского комитета СЕПГ. Несмотря на угрозы, члены городского комитета СЕПГ проголосовали за новые нормы и приняли резолюцию утром объяснить рабочим свою точку зрения. Однако представители СЕПГ, явившиеся на заводы, были освистаны рабочими. Около 11.30 рабочие вывесили флаги и, требуя пересмотра норм, отправились в центр города. По дороге к ним присоединялись рабочие из других районов. Доклад Кучина, в котором большое место уделено заседанию городского комитета СЕПГ (донесение агента), показывает, насколько серьезно было недовольство рабочих. Хотя правительство ГДР объявило, что рабочие «по доброй воле» приняли увеличение норм на 10 процентов, но увеличение еще на 25 процентов было сделано по распоряжению городского комитета СЕПГ. Более того, предусматривалось снижение зарплаты на 35 процентов тем, кто не выполнит норму.
416
Ibid. В письме рабочие заявляли, что «увеличение рабочих норм стало необходимым, так как правительство ГДР решило вернуть собственность капиталистам и кулакам и ему требуются для этого деньги».