Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

О’Брайену удалось завербовать сотрудника отдела дальней связи восточноберлинской центральной почты (Berlin– Lichtenburg), и тот снабжал их справочниками, из которых разведчики узнавали о пользователях кабеля в данном районе. Весьма объемистые справочники источник приносил в определенное место вблизи границы сектора, где его ждал О’Брайен, который увозил их в старое помещение БОБ на улице Фёренвег (Dahlem) и там, в чердачной лаборатории фотографировал их. За первой вербовкой в восточноберлинском почтовом управлении последовали другие. Таким образом БОБ смог собрать информацию о системе расположения кабелей и о том, какие из них принадлежат Советам, а потом и перепроверить ее для большей уверенности. Эта работа продолжалась весь 1952 год [522] .

522

Ibid.

В конце лета 1952 года Харви собрался ехать в Берлин. Примерно в это же время Фрэнк Роулетт переводился в штаб ЦРУ в Вашингтоне, откуда в качестве начальника отдела D должен был руководить проектом [523] . Намеком на то, что переезд в Берлин не был рутинным делом для Харви, служило его введение в состав иностранной службы госдепартамента в качестве специального помощника директора берлинской части верховного комиссариата Германии. Для Берлина это было впервые. До тех пор все сотрудники БОБ, включая шефа, были под армейским прикрытием. Так как новая роль Харви требовала частых поездок, то он нуждался в допольнительной безопасности, связанной с дипломатическим прикрытием. Ведь в те времена даже регулярные военные рейсы в определенных воздушных коридорах не были вполне безопасными. Харви возглавил БОБ, и О’Брайен стал докладывать о проекте непосредственно ему [524] .

523

Билл Харви всегда обращался к Роулетту как «Парень с гор», взяв себе еще и эту кличку, к которой советские операторы должны были привыкнуть за несколько лет работы.

524

Ibid.

После приезда Харви усилил давление на агентов О’Брайена, желая знать как можно больше технических подробностей советской кабельной системы. Агентурная сеть значительно расширилась, да и агенты теперь имели более широкий доступ к информации. К этому времени БОБ начала допрашивать беженцев, проходивших через специальный лагерь в Мариенфельде в Западном Берлине. Разговоры с людьми, имевших отношение к системе дальних телефонных линий, предоставили возможность отыскивать новые источники, помимо тех агентов, кого завербовали благодаря контактам на западноберлинской почте [525] .

525

Ambassador Hugh Montgomery, interview, 9 Nov. 1993, McLean, Va; and O’Brien interviews.

Тем не менее и первые вербовки в восточноберлинской почте приносили ощутимую пользу. Среди них была «номерная девушка» (Nummer Maedchert), занимавшаяся распределением дальних специальных линий связи, и ей приходилось заниматься перераспределением кабельных линий между пользователями. Переключение кабельных линий было высоко секретной операцией и отдел, занимавшийся переключением, вел карточки на советских и восточногерманских пользователей каждого из кабелей; это помогало решать, к какой из кабельных линий следовало подключаться. Девушка предоставляла данные в таком объеме, что было трудно поверить в их достоверность, однако сравнение ее сведений с материалами других источников, а потом и информация, полученная из туннеля, их подтвердили.

Одним из агентов был юрист из Министерства почты и телекоммуникаций ГДР, и в его ведении находилась вся восточногерманская телефонная сеть. Юрист был экспертом в международной почтовой службе и передал БОБ обзор о том, как Советы использовали восточногерманские линии связи. БОБ также имела агентов на коммутаторах в таких городах, как Эрфурт, Дрезден и Магдебург. Один из них копировал карточки пользователей и приклеивал их на свой зад. Встречи с ним обычно начинались со смущенного «прошу прощения», после чего слышалось шуршание сдираемых с его тела карточек. Другим, в высшей степени полезным источником, был главный русский переводчик Министерства почты и телекоммуникаций ГДР, которому приходилось участвовать во многих технических переговорах Советов и министерства. По мере того, как БОБ продвигала план туннеля, все очевиднее становилась необходимость установить точное местонахождение советских кабельных линий для выбора мест для подключения. Еще один агент в министерстве сделал копии официальных карт. Без этой агентурной сети было бы невозможно воплотить проект туннеля в жизнь [526] .

526

Ibid.

К весне 1953 года настало время подтвердить то, на что явно указывали объемистые агентурные сообщения об использовании Советами восточногерманских подземных кабельных линий. Действительно, в Восточном Берлине советские военные и гражданские власти очень активно пользовались ими. С 23.00 до 2.00 восточноберлинский агент, работавший на телефонной связи (включая телетайп), подсоединял советскую телефонную линию к западноберлинской сети, где ее записывал немецкоговорящий сотрудник ЦРУ, выступавший под видом сотрудника соответствующей западноберлинской службы [527] . Получаемая БОБ информация расценивалась как «уникальный материал, представляющий огромный интерес». Даже на этой стадии техническая служба ЦРУ понимала, что необходимо оборудование для демодуляции и разделения каналов. Не соответствует действительности замечание Дэвида Мартина («Wilderness of Mirrors») о том, что даже в ранний период «возможно было получать точный текст зашифрованных сообщений». Заявление, сделанное в 1977 году, — «мы знали, что это будет» — относится не к «эффекту эха», а скорее к открытию, что от кабелей можно сделать отводы. Путаница, наверное, произошла из непонятых автором утверждений Карла Нельсона, из которых кое-какие были по меньшей мере преувеличенными. На той же странице, например, мы читаем: «Нельсон нашел в Берлине план телефонной и телеграрафной городских систем». Если бы было все так просто! [528]

527

Ibid.

528

Ibid. См. также: Martin. Wilderness of Mirrors, 77.

КОНСТРУКЦИЯ ВХОДА В ТУННЕЛЬ

Весной и в начале лета 1953 года, пока ЦРУ продолжало делать проверочные записи и собирать техническую информацию с помощью агентуры, возник вопрос, где конкретно будет туннель и как его замаскировать. И вся ответственность за то и другое легла на Харви, работавшего с Флитвудом во Франкфурте. Для человека, который всего несколько месяцев назад оказался в совершенно незнакомых условиях, да еще без знания немецкого языка, положение должно было быть обескураживающим. Более того, имея туннель в качестве главной задачи, Харви и БОБ вынуждены были разбираться с последствиями восстания 17 июня и сообщать о текущей обстановке в ГДР. И в это же время контрразведку О’Брайена задергали приказами выяснить, каким образом Советам удалось раскрыть военизированную подпольную организацию, связанную со Свободными юристами. Одним из новых сотрудников, кому пришлось с этим разбираться, был Хью Монтгомери, который в конце войны служил в Х-2 УСС в Австрии и Германии, включая пребывание в Берлине. В 1952 году он перешел в ЦРУ и летом 1953 года вновь оказался на конспиративной квартире в Берлине, допрашивая уцелевших после разгрома Свободных юристов людей и их родственников, пытаясь понять, кто с кем был связан и знаком в разных группах [529] .

529

Ibid. См. главу 5.

Вскоре Харви вызвал Монтгомери и приказал ему работать с О’Брайеном над специальной операцией, цель которой восточногерманские линии связи. Монтгомери был представлен западногерманским агентам, осуществлявшим дальнюю связь, и взял на себя некоторых восточногерманских агентов. Он также занимался расширением агентурной сети БОБ, освещавшей кабельные линии связи, опрашивая беглецов из ГДР. Хотя Монтгомери и подозревал, что его работа связана с планами подключения к линиям связи находившихся в активном изучении, но в курс дела о туннеле он был введен только в конце 1953 года. В ближайшие месяцы Монтгомери должен был стать для Харви связующим звеном между базой и работой на месте сооружения туннеля [530] . Именно эта команда — Харви, О’Брайен, Монтгомери в Берлине и Флитвуд во Франкфурте — вела всю основную работу в 1953—1954 годах. К тому же во Франкфурте происходили частные совещания с Фрэнком Роулеттом, прилетавшим из Вашингтона, чтобы заслушать свою полевую команду. О’Брайен вспоминает, что Роулетт — он невероятно быстро печатал, так как много лет работал с шифровальными машинами — постоянно сидел, склонившись над печатной машинкой и быстро отстукивал свои подробные заметки, пока его команда отчитывалась в своих действиях [531] .

530

Ibid.

531

O’Brien interview.

К августу 1953 года были разработаны подробные планы. Роулетт посетил Германию, чтобы получить последний доклад и участвовать в подготовке официального предложения директору ЦРУ Аллену Даллесу [532] . Предложение было послано Даллесу с сопроводительной запиской генерала Траскотга, где он настаивал на «максимальной секретности» и допуску к проекту «только лиц, которые могут способствовать успеху операции». Целью проекта, как он указывал, было «тайно получать советскую разведывательную информацию, проходящую по подземным кабельным линиям, которые находятся вблизи и досягаемы из американского сектора Берлина». Здесь же детально излагалось то, какая проходит информация, и примечание, что изложение основано «на достоверной информации, полученной в течение нескольких лет». Подход к кабелю должен был обеспечить подземный туннель длиной в' 1800 футов, и половину его предполагалось проложить под советской территорией» [533] .

532

Интерес Даллеса к туннелю известен из записки Ричарда Селмса (Chief of Operations, DD/P, CIA-HRP) от 16 сентября 1953 ода, в которой он советует Роулетту сразу после возвращения из ермании явиться к директору ЦРУ. На полях Роулетт написал: Сделано».

533

Dispatch. Special Intelligence.

Несмотря на то, что идеального прикрытия для входа в туннель не могло быть, все-таки необходимо было придумать что-то для начального этапа работ. На «абсолютную секретность в определенных пределах места операции» можно было рассчитывать после окончания строительства. По плану предполагалось построить три пакгауза вдоль границы сектора предположительно для размещения американского армейского «оборудования крайней необходимости». Контракты по строительству пакгаузов в обычном порядке должны были заключать военные в Берлине в рамках почтовой инженерной программы. Проект хитроумный, но дорогой. Чтобы уменьшить расходы, вместо трех «пакгаузов» решили построить один. В докладе было также указано, как саперная команда займет построенное здание и начнет пробивать туннель. Заканчивался доклад просьбой к директору ЦРУ обеспечить одобрение высших военных чинов, однако ознакомить их с проектом только лично в его собственном присутствии [534] .

534

Ibid.

СОВЕТЫ УЗНАЮТ О ТУННЕЛЕ

Даллес одобрил проект. 22 октября 1953 года Харви и Флитвуд прибыли в Лондон на одно из многих совещаний с представителями британской секретной разведки. Несмотря на все меры предосторожности, КГБ вскоре узнал от Джорджа Блейка о планах строительства туннеля.

Начиная с 50-х годов о Джордже Блейке писали много, и почти все это выходит за рамки предлагаемой книги. Мы же сосредоточимся на донесениях Блейка, касавшихся туннеля и реакции КГБ на его информацию. Впервые Блейк попал в поле внимания советской внешней разведки, когда он был интернирован в Северной Корее после захвата Сеула. Василий Алексеевич Дождалев, великолепно владеющий английским языком, в июне 1950 года был направлен в Корею, чтобы встретиться с Блейком и на месте дать оценку его личности. Он рекомендовал продолжить работу с ним, и для закрепления контакта к Блейку был послан Николай Борисович Родин (Коровин). Позднее Блейк стал фигурировать в документах КГБ под именем Диомида. Когда весной 1953 года пленных англичан освободили, среди них был и Блейк. Он вернулся в Лондон, потом поехал отдыхать в Голландию, где встретился с Родиным. Там-то они и договорились о будущих встречах в Англии [535] .

535

Материал С. А. Кондрашева.