Поле боя

Никто ему не ответил. Белобрысый гигант потоптался еще немного и вышел, подарив Панкрату изумленно-недоверчиво-ненавидящий взгляд. Уже в коридоре он сплюнул и грубо выругался.

– Твердохлеб – единственный снайпер в группе, – сказал Зинчук безразличным тоном.

– Плевать, – ответил Панкрат. – Я его заменю на время. – Оглядел притихших бойцов группы. – Или вы команда и подчиняетесь командиру по законам военного времени, или вы сброд, кучка «суперменов», возомнивших, что им все позволено. Такие гибнут в первую очередь.

– Но мы и не пацаны-первогодки, – проворчал добродушного вида толстяк с заметной, несмотря на молодость, лысиной. – Прошли огни и воды. А это не казарма…

Панкрат внимательно посмотрел на него.

– Может быть, не казарма, но и не бордель. Неподчинения не потерплю! Всем ясно? Кому не нравится – можете идти на все четыре стороны. Я привык опираться на мгновенно реагирующих и надежных бойцов, которым можно доверить спину. Как фамилия?

– Прошин, Алексей.

– Где служил?

– Я работал на танковом полигоне, подрывник.

– Понятно. Следующий?

Бойцы группы по очереди назвали свои фамилии и специализацию. Четверо из них служили в воздушно-десантных войсках и воевали в Чечне, еще трое недавно работали инструкторами по рукопашному бою в системе МВД, один был уволен из рядов антитеррористического подразделения Московского СОБРа после ранения, но, по его словам, был годен без ограничений. Парень командовал взводом, имел звание капитана и Панкрату понравился. Звали его Лев Копытов.

– А вы где работали, товарищ полковник? – спросил он.

За Панкрата ответил Зинчук:

– Панкрат Кондратович Воробьев – бывший майор спецподразделения Службы внешней разведки. Работал в Абхазии, Чечне и Таджикистане.

Среди бойцов «Боевого кулака» прошло шевеление, на парней послужной список и принадлежность командира к «крутой» конторе произвели впечатление.

– Я не мог вас видеть под Хасавюртом? – спросил стеснительный с виду парень по фамилии Ческидов, один из тех, кто воевал в Чечне.

Панкрат улыбнулся.

– Вряд ли меня мог кто-нибудь видеть. В открытую мы не работали. На сегодня все, отдыхайте. Завтра «полоса» и полигон, послезавтра дело.

– А «полосу» проходить обязательно? – подал голос все тот же Лева Копытов. – Мы все давно вышли из курсантского возраста.

– Хочу посмотреть и оценить каждого, – отрезал Панкрат. – Где ваш прежний командир?

– Погиб, – отозвался кто-то.

– Так вот, я не собираюсь быть очередным трупом. Спокойной ночи. – Воробьев вышел.

– Поздравляю, – сказал ему в коридоре Зинчук. – Похоже, вы их «взяли». Но Твердохлеба выгнали напрасно. Несмотря на гонор, снайпер он хороший, весь Кавказ прошел.

– Именно из-за гонора и гибнут люди, причем в большинстве случаев – коллеги «супермена», а не он сам. Ищите другого снайпера, это ваша забота, с этим я работать не буду.

– Тогда разрешите откланяться. – Зинчук подал руку. – О задании поговорим завтра, после прохождения «полосы» и полигона.

Кивнув, помощник Мережковского удалился. Панкрат медленно побрел по коридору, спустился на второй этаж, но к себе заходить не стал, решил пройтись по территории диспансера, превращенного в базу «Психодава».

Дежурный на входе вытянулся, когда он проходил мимо. Здесь должны были находиться не только бойцы штурм-группы, но и разведчики, аналитики, техники, хозяйственники, однако никого из них увидеть так и не удалось. Зато за каменным львом крыльца Панкрата ждал громадный, как танк, господин Твердохлеб. Если бы он признал себя виноватым, стал проситься в группу, Воробьев еще подумал бы над возвращением снайпера, но тот повел себя совсем иначе.

– Эй, полковник, – окликнул он Панкрата, глотая дым сигареты, – подойди, поговорить надо.

– Сейчас, только шнурки поглажу, – бросил Панкрат, сбегая по ступенькам крыльца на площадку перед зданием диспансера и поворачивая по дорожке к поляне за домом.

Послышалось ругательство, потом топот, на плечо Панкрата легла тяжелая рука парня, рванула его назад, и в ту же секунду Панкрат гибко высвободил плечо, сделал шаг в сторону и, не глядя назад, нанес удар локтем в грудь парня – классический суки кэн многих японских школ тайдзюцу, называемый в русском стиле «обратной кочергой».

Хрюкнув, гигант согнулся, присел на ослабевших ногах, держась руками за грудь, с немым изумлением глянул на обернувшегося Воробьева.

– Вопросы есть? – участливо спросил Панкрат.

Твердохлеб что-то промычал, качнул головой, пытаясь выдохнуть застрявший в легких воздух.

– Вопросов нет, – констатировал Панкрат тоном Сухова из фильма «Белое солнце пустыни». – Чао, стрелок. Чтобы я тебя здесь больше не видел!

Через полчаса, обойдя территорию базы, он вернулся к лечебному корпусу диспансера, превращенному в жилую и учебную зону, и принялся разбирать свои вещи.

* * *

Группа прошла «тропу разведчика» – полосу препятствий и полигон со стрельбой по «живым» мишеням весьма неплохо, чем Панкрат остался доволен. Теперь он знал индивидуальные возможности каждого бойца и мог рассчитывать на их умение действовать в нестандартной обстановке, хотя понимал, что необходима еще проверка группы в деле. Ребята уже ходили на операции по заданиям начальства «ПД», однако с другим командиром, и Панкрату предстояло выяснить, как они поведут себя с ним.

Дача депутата Госдумы Эммануила Мананникова располагалась всего в восьми километрах от базы «Психодава», но не в Барвихе, как говорил Мережковский, а на окраине дачного поселка Усово-Тупик, в сосновом бору. Это был трехэтажный кирпичный особняк общей площадью в триста квадратных метров, имеющий четыре спальни, две столовые, гостиную с камином, зал для лечебной физкультуры с массажной, просторный холл, зимний сад. Кроме того, на территории дачи располагались баня-сауна, открытый бассейн и теннисная площадка.