Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Поле Куликово
Шрифт:

Из темноты с пылающим факелом в руке прискакал всадник.

— Повелитель! Хан Бейбулат бежал из-под стражи, он в своем тумене. Его воины взбунтовались и хотят уйти к Тохтамышу, как то сделал Есутай. Бейбулат уже поворачивает тысячи.

Мамай раскачивался в седле, острия шпор кровенили нежные бока жеребца, храпя, он рвался вперед, но железная рука хозяина удерживала его. «Вырубить шакалов!.. Кровавая усобица здесь, в двух верстах от московского войска?! Ненавистные, презренные „царевичи“ — что им до великих замыслов повелителя!..»

— Темир! Возьми сильную стражу, скачи к нему сам. Скажи: я нашел изменников, оболгавших хана Бейбулата.

Я выдам ему их в руки. Еще скажи: в возмещение обиды его славный тумен я велю сейчас же перевести из третьего в первый вал Орды — против левого крыла русов. Я отдаю ему всю добычу на этом крыле. Если же он уведет тумен, я готов даже отменить поход на Русь, но его догоню и уничтожу со всем туменом и улусом.

Темир-бек с двумя сотнями галопом понесся в степь. Передние всадники освещали путь факелами, не гаснущими на ветру; их оранжевое вытянутое пламя заставляло все живое убираться с пути, чтобы не быть растоптанным. Мамай снова позвал сотника охраны.

— Стражников, упустивших крысу, сварить живьем.

— То уже не крыса, повелитель, то росомаха, готовая все пожрать. Стражники перебиты. Поручи росомаху мне.

— После битвы.

…Еще гудела степь от копыт, подошв и колес, а уж вблизи холма скученными бессчетными созвездиями загорались костры. По ним Мамай с вершины холма определял положение туменов. В русской стороне — редкие сторожевые огни, лишь в одном месте, посреди поля, светилось целое огненное кольцо. Может быть, там теперь Димитрий? Русские государи беспечны в отношении личной безопасности, пока не заворуются перед своим народом; ордынским же ханам без телохранителей шагу ступить нельзя — слишком много рвущихся к власти. На вершине Красного Холма — темень.

В шатер Мамая, кряхтя, влез темник Батарбек, безбородый, гололобый, тощий. Степное солнце высушило его до крепости вечного камня: сколько Мамай помнит Батарбека, тот ни в одной черточке не переменился. Чем-то похож на Есутая: никого не трогает в Орде, и его задевать боятся; кроме войны и охоты, Батарбека ничто не интересует. В прежние времена он почти ежегодно совершал разорительные набеги на дальние земли, но с тех пор как Мамай запретил самовольные походы и потребовал сдавать оружие на склады в мирное время, Батарбек притих, устраивал в улусе большие охоты и учебные сражения, в которых нередко лилась и человеческая кровь. Подобных военачальников в Орде немало, они — порождение хищного государства, их и на войне интересует не столько добыча, сколько бивуачный быт, лишения походов, тепло и свет костров, волнение крови при звуках битв, вид поверженного врага и торжество своего войска.

Сидя на мягком ковре перед правителем, Батарбек долго щурился на переливы пламени свечей в развешанном на стенке шатра оружии, Мамай терпеливо ждал. Батарбек заговорил так, словно продолжал начатую ранее речь:

— Солнце уходило за край земли, я был на этом холме и видел московское войско. Оно велико, но солнце и тени от холмов мешали мне рассмотреть его хорошо.

— С каких пор, Батарбек, ты стал считать врагов, когда они еще стоят на ногах, а не лежат побитыми?

Темник, казалось, не заметил насмешки.

— Московское войско стоит на сильной позиции, его трудно окружить. У меня легкая конница. Сто тысяч стрел не разобьют даже крепостных ворот, но в поле теми же стрелами можно уложить большое войско. Нам следует подождать Литву и Рязань.

— А ты еще веришь, что они придут?

Темник молчал, следя за игрой света в зеркальной стали

оружия. Наконец произнес:

— В моем тумене муллы готовят воинов к битве.

— Первым на левое крыло русов я пошлю тумен Бейбулата. Разве семь тысяч его всадников и двадцать тысяч ногаев, буртасов и ясов, половина которых спешена, не заменят одного рязанского полка?

Батарбек понятливо наклонил голову:

— Я уступлю славу первого хану Бейбулату, но в его тумене тоже ордынцы.

— Взбунтовавшиеся псы! Пусть они кровью смоют позор.

Батарбек снова наклонил голову.

— На центр московитов я двину фрягов и многие тысячи касогов. На правое их крыло — тридцать тысяч алан, кипчаков, других вассалов, которые заменят полки Ягайлы. Сброд? Да. Но даже песок, летящий тучами, засыпает города. Этот сброд для того и нужен мне, чтобы завалить трупами русские копья. Почти вся ордынская сила останется у меня в кулаке для главного удара.

В третий раз Батарбек наклонил голову:

— Ты великий воин, Мамай. — Встретив улыбку, оглянулся на вход, вполголоса заговорил: — Я знаю, ты раздавишь врага даже половиной своей силы. Но чтобы победа не выпила много нашей крови, надо внести смятение в стан врага. Пошли своего племянника Тюлюбека со мной в обход московского войска. Мы застанем врасплох русские города, и в полках Димитрия начнется смута. Ты одержишь две победы сразу: одну здесь, над Димитрием, а с нею получишь ключи от Тулы, Калуги, Тарусы, Серпухова, Коломны и других городов со всеми богатствами. Ведь русы не успеют их спрятать и уничтожить. Тогда отсюда ты мог бы идти прямо на Москву.

«Он предлагает мне мой собственный замысел! Старый волк хочет погонять на воле баранов, пока мы тут тонем в крови? Но волк, кажется, не понимает, что Димитрий сам навязывает мне битву. Сам! И, значит, битве быть завтра… Пророк мудр, но и ему неведомо то, что открыто аллаху».

— Я решил не распылять войско, — сказал отрывисто. — Все московские стены падут, когда падет Димитрий с его полками.

Вошли трое мурз, ранее посланных Мамаем в войско, за ними — Темир-бек, Герцог, молодой хан Тюлюбек — племянник Мамая.

— Не много ли вас собралось в моем шатре теперь? Когда я даю это право приближенным, они не должны думать, будто повелитель без них не может выпить и чашки кумыса. Вы должны быть моими глазами и ушами в туменах.

Мурза со знаком тысячника, из тех, что, не имея отрядов, находились в свите, исполняя обязанности именитых рассыльных и доносчиков (полковники без полков, генералы без дивизий), польстил пословицей:

— К воде, обильной растениями, слетается много птиц; в юрте, где живет мудрец, собирается много гостей… Мы пришли, повелитель, сообщить тебе: тумены расположились, как ты велел. Воины ждут твоего слова, чтобы броситься на врага.

— Воинам сейчас надо спать. Темир-бек, я получил твою весть, ты сделал быстро и хорошо. Почему ты задержался?

— Я помогал передвинуть тумен Бейбулата. Батарбек сначала не хотел уступать места, я действовал твоим именем.

— Ты делал правильно. — Скосился на невозмутимого Батарбека: «То-то старый волк прибежал в мой шатер выведать». — Садитесь все. Племянник, твое место рядом со мной. Герцог, я слушаю тебя.

— Милостивый хан, на фланги мне нужны крепкие тысячи. Касоги ненадежны. Это не войско, а дикая орда… — Поперхнулся, крякнул, дернул закрученный ус. — Они не понимают строя, они рассеются по полю и откроют мои фланги для ударов московской конницы.

Поделиться с друзьями: