Полет ласточки

Грета без сил опустилась в кресло.

Дверь жестяной хижины закрылась раньше, чем Ансельмо успел вымолвить хоть слово. А слов у него скопилось много. Кто этот старик? Откуда он знал, что искал Ансельмо? Что еще старик знал о нем? Он знал о других посланиях? Он знал обо всех посланиях, которые вручал Ансельмо? Откуда? Он знал Грету? Что в этом письме? Кто его написал?

Письмо было для Греты. Ей его кто-то написал. Когда? Почему? Кто? Что в этом письме?

Вопросы кружились в голове как частицы пыльцы, и никто не мог на них ответить. Ни отец, ни Дзено, ни этот старик. Ансельмо постучал в закрытую дверь.

Тишина.

Он постучал сильнее.

Никого.

Он ударил ногой по притолоке так, что хижина задрожала. Одна из коз грозно заблеяла, но старик так и не вышел. Ансельмо повертел конверт в руках. Он впервые знал получателя послания, и было совсем не просто устоять перед искушением и не открыть конверт. Старик соврал: на этот раз все было сложнее. Ансельмо гнал от себя навязчивую мысль, давя на педали. Он вернулся к холму, ведущему к километру цемента, в котором жила Грета, и остановился под ее окнами. В квартире горел свет. Но не в комнате Греты. Может, в гостиной. Ансельмо увидел силуэт женщины в окне. Наверное, ее мать. Серена. Грета ему пару раз говорила о ней. Немного и неохотно. Если он вручит конверт сейчас, мать, конечно же, его вскроет. Грете это вряд ли понравится. Он решил подождать. Он вручит его завтра. Лично. Из рук в руки.

Ансельмо положил письмо в карман и поехал домой. За его спиной женщина в окне говорила по телефону со своей дочерью. Долго и очень охотно.

— Но почему ты мне сегодня утром ничего не сказала?

— Потому что я только сейчас решила остаться, мама.

— Ты точно там никому не помешаешь?

— Эмма говорит, что все о’кей, Лючия тоже здесь…

— Так у вас пижамная вечеринка?! — обрадовалась Серена.

— Что-то вроде…

— Вы ногти накрасили? С ненакрашенными ногтями нельзя.

— Я — нет, а они накрасили.

— Золотце, накрась себе тоже. С лаком лучше, более женственно.

— Мне лень. И потом я не умею.

— Я тебя научу. У меня очень хорошо получается. У нас столько лака в доме!

Да уж… Мать, когда бывала дома, только и делала, что красила ногти. Было что-то невероятно грустное в этом ее одиноком сидении и в запахе лака для ногтей по всей квартире. Грустное и совершенно бесполезное. С ее работой лак не держался и нескольких часов. Лак слезал, и Серена наносила его снова.

— В следующий раз мы пригласим девочек к нам, да? Устроим лаковую вечеринку!

Пожалуй, это последнее, чего бы Грете хотелось в жизни. Но чем еще успокоить Серену, одинокую любительницу лака для ногтей?

— Хорошо.

Мать на секунду успокоилась, потом снова перешла в атаку:

— Не ешь много сладкого.

Поздно. Запасы шоколада в доме Килдэр иссякли, переместившись, по большей части, в желудок Греты.

— Хорошо, мама.

— Грета! — вдруг забеспокоилась Серена. — А пижама у тебя есть?

Прямо в яблочко.

— Мне Эмма одолжила, — призналась Грета.

Ну, сейчас начнется.

— Знаешь, по-моему, это не очень прилично заваливаться в чужой дом, да еще надевать чужие…

— Серена!

Когда дочь называла ее по имени, это означало только одно: хватит! Серена давно это усвоила.

— Ладно, ладно, прости… я рада, что у тебя новые подруги.

Грета молчала, ожидая подвоха.

— Веселой вечеринки! Только не сидите допоздна. Спокойной ночи.

Никакого подвоха. Похоже на конец разговора. Вот так, с тихой грустью в мамином голосе, казавшемся слаще любого шоколада.

— Спокойной ночи.

Идеальный ансамбль

А что мне надеть?

Вопрос возник больше получаса назад. Эмма, Лючия и Грета провели все это время в огромной гардеробной, но пока так и не смогли подобрать идеальный ансамбль для велосипедной прогулки. Комната была завалена одеждой, обувью и аксессуарами, и совместить их оказалось самым трудным делом, за которое Грета бралась когда-либо в жизни. Задача осложнялась еще тем, что она всю ночь не сомкнула глаз, исступленно возвращаясь мыслями к предстоящей встрече с Ансельмо. Утром она встала с постели с лицом мертвеца, одетого в жуткую желтую пижаму. Шоколад явно ударил ей в голову. Грета стянула с себя пижаму, будто это был саван прокаженного, и надела свою черную спецодежду. Ей сразу стало легче. Осталось только перестать думать о нем. Иначе она разразится истеричным плачем раньше, чем успеет сказать ему «привет». Ей надо было отвлечься. Нет, лучше сосредоточиться на чем-то другом. Причем немедленно. И она начала громким менторским тоном:

— Так, девочки. Начнем сначала. Принимая во внимание тот факт, что у тебя нет колец, чтобы скрепить штанины на щиколотке, делаем вывод, что тебе нужны узкие брюки. Или пара бельевых прищепок.

— Это еще зачем?

— Чтобы закрепить низ штанины, иначе она зацепится за цепь.

Эмма сделала страшные глаза.

— Хорошо, прищепки отпадают.

— Может, мне просто леггинсы надеть?

— Что это?

Эмма показала штук двадцать колготок самых разных цветов и узоров. Они были длиной до лодыжки и все какие-то совершенно нелепые — то с бантиками, помпонами и камешками, то в цветочек, в горошек, в леопардовых пятнах, в полоску под зебру и под тигра… настоящий зоопарк, словно вышедший из-под кисти Шагалыча.

— Они же без носка, — сказала Грета, недоверчиво осматривая леггинсы.

— Можешь просто сказать: они подойдут?

Грета отказалась от попытки понять предназначение колготок без носка и попыталась сконцентрироваться на следующей не менее странной задаче.

— Лучше однотонные или с узором?

— Лучше хлопчатобумажные. Ты в них потеть не будешь. И никаких бантиков на лодыжках, иначе они…

— …зацепятся за цепь. Поняла. Темные или светлые?

— Темные, они меньше пачкаются.

— Точно.

Эмма выбрала леггинсы темно-синего цвета без бантиков, но со звездой, выложенной стразами на правой коленке. Она натянула их на себя, и трико прилипло к ее длинным стройным ногам, не оставив никакого простора для фантазии.

— Они не очень похожи на штаны, — заметила Лючия, — вообще не очень похоже, что ты одета…

— Так мы еще не закончили. Теперь мне нужен топ.

Подруги вытаращили на нее недоуменные глаза.

— Ну, сверху что-нибудь, — пояснила Эмма. — Есть у меня одно джинсовое платьице…

Грета успокоенно улыбнулась: слово «джинсовое» понимала даже она. Но, увидев «платьице», она снова заволновалась:

— Оно… такое короткое…

— Так внизу же леггинсы!

Эмма приложила «топ» к плечам, изучая себя в большом зеркале на двери шкафа.

— Надень майку. Тоже из хлопка. Во-первых, она впитает пот, во-вторых, можешь взять с собой сменку и потом переодеться.

Эмма выбрала две майки: одну в сине-голубую полоску, другую — жемчужно-серую.

— И не забудь толстовку. Вдруг похолодает.