Полет летучей мыши

– Что ты имел в виду, когда сказал: справедливость торжествует? – спросил Харри, кивая на телеэкран.

– Ты что, не слышал про terra nullius? И про Эдди Мабо?

Харри покачал головой.

– Terra nullius– очень забавная штука. Когда англичане приехали в Австралию, то заметили, что местные жители не очень-то возделывают землю. Аборигены вели полукочевой образ жизни, охотились, рыбачили и питались дарами природы. И только потому, что они не горбатились полдня на картофельном поле, англичане решили, что народ находится на низкой ступени развития. Они думали, что земледелие – обязательное звено в развитии любой цивилизации, но забыли, что первые европейцы, пытавшиеся возделывать скупую землю Австралии, гибли от голода. А аборигены знали природу как свои пять пальцев и постоянно откочевывали в те места, где в разное время года можно найти пищу. Капитан Кук говорил, что счастливее людей он не встречал. Им попросту не нужно было копать огороды. Но из-за того, что они не были оседлыми, англичане решили, будто земля ничейная. По-латыни terra nullius.И значит, англичане могут раздавать права на владение землей поселенцам, не спрашивая разрешения у аборигенов. Ведь земля им не принадлежала.

Биргитта поставила перед Отто большой бокал «Маргариты».

– А несколько лет назад появился некий Эдди Мабо, парень с островов в Торресовом проливе, который бросил вызов существующему порядку, оспорив принцип «terra nullius».Он заявил, что в те времена земля была незаконно украдена у аборигенов. И в 92-м Верховный суд поддержал Эдди Мабо и признал, что раньше Австралия принадлежала аборигенам. Суд постановил, что аборигены могут потребовать возвращения исконных территорий проживания или промысла. Естественно, поднялся жуткий шум: белые испугались, что теперь потеряют свою землю.

– А что происходит сейчас?

Отто сделал глубокий глоток из подсоленного бокала, скорчил недовольную физиономию, будто выпил уксусу, и осторожно вытер губы салфеткой.

– Ну, суд пока не снесли. Закон о титуле собственности для коренных народов приняли. Но применять его на практике не получается. Все-таки бедный крестьянин не захочет ни с того ни с сего расстаться со своей собственностью. Так что паника мало-помалу улеглась.

«Вот я сижу в баре, – подумал Харри, – и слушаю, как педераст рассуждает об австралийской политике». Он даже было сравнил себя с Харрисоном Фордом из «Звездных войн», сидящим в космическом баре.

Выпуск новостей прервался рекламой, в которой улыбающиеся австралийцы во фланелевых рубашках и кожаных шляпах на все лады расхваливали пиво, все достоинства которого, очевидно, сводились к тому, что оно – «proudly Australian» [33] .

– Выпьем за terra nullius, – предложил Харри.

– Выпьем, красавчик. Ах, совсем вылетело из головы. На следующей неделе мы показываем новую программу в театре Сент-Джордж на Бонди-Бич. Я просто требую, чтобы вы с Эндрю пришли. Возьмите с собой еще кого-нибудь. Приберегите аплодисменты для моих номеров.

33

«Грандиозно австралийское» ( англ.).

Харри глубоко поклонился и поблагодарил Отто за три билета, которые тот протянул, изящно оттопырив мизинец.

Пересекая Грин-парк по пути от «Олбери» до Кингз-Кросс, Харри почему-то искал глазами того седого аборигена. Но в этот вечер в тусклом свете парковых фонарей на скамейках можно было увидеть пару белых алкоголиков. Облака, застилавшие небо, рассеялись, и теперь оно было высоким и усеянным звездами. Харри миновал двух ссорящихся мужчин. Они стояли по разные стороны тротуара, и ему пришлось проходить между ними.

– Ты не сказал, что уйдешь на всю ночь! – крикнул один из них тонким голосом, задыхаясь от слез.

Прислонившись к стене вьетнамского ресторана, курил официант. Вид у него был уже измученный. По улице Дарлингхерст-роуд в районе Кингз-Кросс медленно текли потоки машин и людей.

На углу Бейсуотер-роуд стоял Эндрю и жевал хот-дог.

– А вот и ты, – сказал он. – Минута в минуту. Как истинный германец.

– Вообще-то Германия…

– В Германии живут тевтоны. А ты принадлежишь к северогерманскому народу. Это у тебя прямо на лице написано. Или ты отказываешься от собственной расы, приятель?

Харри захотелось задать ему тот же вопрос, но он сдержался.

Настроение у Эндрю было превосходное.

– Для начала я покажу тебе пару моих знакомых, – сказал он.

Иголку в стоге сена решили искать в самой гуще стога. А именно – среди шлюх на Дарлингхерст-роуд. Найти их было немудрено, а с некоторыми Харри уже был знаком.

– МопдаЫ, ту man, how’s business? [34] – Эндрю остановился и по-приятельски поздоровался с темнокожим парнем в облегающем костюме с изобилием блестящих побрякушек.

34

Монгаби, дружище, как дела? ( англ.)

Тот улыбнулся, и Харри заметил золотой зуб.

– Тука, похотливый жеребец! Да уж не жалуюсь!

«Если не сутенер, то очень на него похож», – подумал Харри.

– Харри, поприветствуй Тедди Монгаби, самого крутого сутенера в Сиднее. Он начал лет двадцать назад, но по-прежнему выходит на улицу со своими девушками. А как же годы, Тедди?

Тедди развел руками и широко улыбнулся:

– Мне здесь нравится, Тука. Все ведь происходит здесь. Стоит остаться в офисе, и ты мигом теряешь обзор и контроль. А контроль, знаешь ли, в нашем деле – все. Контроль над девочками и над клиентами. Люди, знаешь ли, они как суки. А сука, которую ты не контролируешь, – это дрянная сука. Дрянные суки, знаешь ли, кусаются.

– Ну, если ты так говоришь, Тедди… Слушай, мне бы побеседовать кое с кем из твоих девочек. Мы ищем плохого парнишу. Возможно, он нашалил и здесь.

– Sure [35] ,с кем тебе нужно поговорить?

– Сандра здесь?

– Сандра всегда здесь. Больше точно ничего не нужно? В смысле, кроме разговоров.

– Нет, не нужно, Тедди. Мы будем в «Палладиуме». Пусть Сандра зайдет туда.

Перед «Палладиумом» стоял зазывала и заманивал людей громкими непристойными выкриками. Увидев Эндрю, он улыбнулся, а обменявшись с ним парой словечек, пропустил полицейских внутрь без билетов. Узкая лестница вела в подвал, где в тусклом свете стрип-клуба несколько мужчин, рассевшись вокруг столов, ждали следующего выступления. Эндрю и Харри устроились за столиком в глубине зала.

35

Конечно ( англ.).

– Такое чувство, что тебя тут все знают, – заметил Харри.

– Все, кому выгодно меня знать. И кого выгодно знать мне. Думаю, и у вас в Осло практикуется такой симбиоз между полицией и полусветом.

– Да, конечно. Но у тебя, кажется, с ними более теплые отношения, чем у нас.

Эндрю рассмеялся:

– Наверное, родство душ. Кто знает, если б я не пошел в полицию, может, работал бы в этой сфере.

На лестнице показались черная мини-юбка и высокие каблуки. Окинув полутемный зал тяжелым маслянистым взглядом, женщина направилась к их столику. Эндрю подвинул ей стул.

– Сандра, это Харри Хоули.

– Правда? – криво улыбнулся широкий, густо напомаженный рот. Одного клыка не хватало.

Харри пожал ее холодную, мертвенно-блед-ную руку. Что-то в ней было знакомое. Может, как-то вечером он видел ее на Дарлингхерст-роуд. Только в тот раз у нее был другой макияж. Или одежда?

– Так в чем дело, Кенсингтон? Все ловишь бандитов?

– Не простого бандита, Сандра. Он любит душить. Руками. Слышала о таком?

– Да у нас половина клиентов такие. Он что, кого-то убил?