Полет над разлукой
Шрифт:
«Да какая там любовь! – подумала Аля с холодным отчаянием. – Права Ксения: хоть нормальный, с которым не противно, – уже много. Все лучше, чем безумные сны, и одиночество, и беззащитность, и бедность, с которой устаешь бороться… И ведь правда: мне играть надо, я же актриса, а не официантка! Да лучше бы дома всю ночь просидела – Цветаеву бы читала… Куда я иду, зачем?!»
Глава 8
В метро полно было пьяных: наверное, разъезжались по домам после слишком бурного празднования на работе. Автобусы, кажется, вообще не ходили. Аля добежала до клуба
Зал был украшен множеством разноцветных лампочек, которые к тому же отражались в каких-то зеркалах, мигали, мерцали, и в самом деле создавая ощущение праздника. Кажется, кто-то недавно говорил, что взяли нового осветителя; это было заметно.
Аля вспомнила, как Карталов рассказывал: главное в спектакле – актер и свет, на них можно все построить. Свет в ночном клубе был теперь поставлен вполне профессионально, только вот ей не хотелось быть актрисой в этом спектакле…
Все-таки она приоделась к празднику, заодно порадовавшись, что в «Терре» не додумались завести униформу для официанток. Провести новогоднюю ночь в каком-нибудь фартучке или наколочке на волосах было бы уж совсем противно. А так – Аля надела шелковую блузку темно-изумрудного цвета и атласные зеленые брючки, едва достававшие ей до щиколотки. Весь этот наряд, не украшенный ничем, блестел в пляшущем свете естественным, живым блеском ткани.
Впрочем, один раз мельком глянув в зеркало, Аля больше не обращала на себя внимания.
Народу собралось много – в основном, конечно, молодежь. Кто же еще станет проводить семейный праздник в ночном клубе?
Никогда Аля не жалела, что вся эта шумная, яркая, но внутренне нерадостная жизнь перестала быть ее жизнью, а сегодня пожалела. Уж лучше бы сидеть сейчас за столиком, даже и в «Терре», но только не думать о стаканах – ни о чистых, ни о грязных, – забыть о пепельницах, которые в мгновение ока наполняются окурками…
Але показалось, что разноцветные огоньки расплываются у нее в глазах, начинают плясать медленнее, сливаются в тусклое пятно… Она незаметно вытерла глаза, и свет опять стал ярким, дробным.
Но слезы то и дело набегали снова, в одно световое пятно сливались лампочки, лица, стаканы, антрекоты… Ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы выныривать из этого пятна и лавировать между столиками. Тем более что лица мыдлонов следовало запоминать, иначе очень легко было влипнуть так же, как Наташка. Выйдет какой-нибудь в туалет и сбежит, а ты его и не запомнила, вот и вкалывай потом забесплатно.
Аля запихивала все эти лица в свою память с таким усилием, что ей казалось, будто мозги у нее скрипят. Поэтому она не сразу сообразила, что в ответ на ее дежурное новогоднее приветствие только что усевшийся за столик мыдлон отвечает знакомым голосом:
– И тебя с Новым годом, Алечка! Что принесешь, то и буду.
Тут только Аля догадалась, что очередной клиент – Рома. Узнав его, она не испытала ни малейшей радости.
– Я смотрю, ты ради меня готов Новый год черт знает где встречать, – усмехнувшись, заметила она.
После этих слов наверняка можно было не опасаться, что он всю ночь будет надоедать ей ухаживаниями. Опровергать ее он тоже не станет. Скорее всего, сразу и уйдет.
Но, к ее удивлению, Рома ответил:
– Конечно. Лучше бы, правда, чтоб ты со мной за столиком
сидела. Но хоть так.– Ну-у, не знаю… – слегка растерявшись, протянула Аля; впрочем, растерянность тут же прошла. – Что заказывать будем? – поинтересовалась она.
Рома заказал салат из крабов. Аля хотела было ему посоветовать никаких салатов не заказывать: они почти наверняка будут состоять из того, что осталось несъеденным. Но тут же она подумала: да что он мне, родной? Пусть ест, что хочет!
Она с удовольствием подходила бы к нему пореже или не подходила бы вовсе. Но не получалось: Рома уселся у самой эстрады, кроме него, за длинным столом сидело еще человек семь, так что приходилось то и дело вытряхивать пепельницы, приносить то напитки, то закуски, вытирать стол – словом, делать все то, что положено делать официантке.
Каждый раз, подходя к этому столу, Аля старалась не смотреть в его глаза: их выражение казалось ей собачьим.
– Не надоело тебе здесь торчать? – наконец не выдержала она. – Странные вы люди! Новый год, сидели бы дома у елочки – нет, подавай им всю эту похабень… Ну что ты на меня смотришь?
– Да просто так, – пожал он плечами. – Подходишь – я смотрю. Разве плохо?
– Очень хорошо, просто восхитительно! Сейчас во-он тот, лысый, наблюет в тарелку – еще раз подойду, еще раз полюбуешься.
– Хочешь, я его отсюда выкину? – тут же предложил Рома.
Услышав эти слова, Аля не выдержала и расхохоталась.
– Ну, извини, – сказала она. – Понимаешь, настроение такое, что…
– Конечно, понимаю, – кивнул он. – Большая радость, бегать тут для всяких… А хочешь – уйдем отсюда? – неожиданно сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась Аля. – Уйти бы неплохо, как потом обратно вернуться?
– А не надо возвращаться, – не отставал он.
– Придется, – пожала плечами Аля. – Жить-то надо, как, по-твоему? Или, думаешь, я здесь ради удовольствия работаю? Да что я тебе объясняю, как мальчику!
– Жить надо, – согласился он. – А ты живи со мной! Плюнь на все это. Будешь жить со мной, в театре в своем играть…
Музыка так гремела, мыдлоны орали и пели так громко, что Але показалось, будто она ослышалась.
– Что-что? – даже переспросила она. – Как ты сказал?
– Я говорю: уходи отсюда совсем, живи со мной. Я б на тебе женился, да ты за меня не пойдешь, наверно… Ну, хоть так пока поживи?
На сцене появился женоподобный Дед Мороз и мужиковатая Снегурочка: предполагалось, что такое сочетание должно выглядеть смешно.
– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! – закричали музыканты.
– Ты подарки нам принес?.. – грохнул зал.
Раздался шум, свист, хохот. Можно было отвечать не сразу, пережидая этот взрыв восторга.
Когда возгласы наконец стали потише и Снегурочка принялась поздравлять собравшихся, Аля произнесла:
– Ты что, всегда первым встречным в кабаке предложения делаешь?
– Не всегда. – Рома смотрел на нее все теми же влажными и ожидающими глазами. – Тебе только. Может, я в тебя влюбился. Не допускаешь такой мысли?
Ее и раньше удивляло, что в его речи мелькают слишком грамотные, хотя и казенные, обороты. Да и выглядел он вполне прилично – во всяком случае, его облик не вызывал ощущения пошлости, которая так и лезла из скоробогатых мужчин, посещавших «Терру».