Полет орла

— Понятно, — тихо произнесла Наталия.

— Мне всегда говорили, что сераль — это что-то вроде женского монастыря, где религия — грех, а Бог — султан. Но кто считает, что там царит необузданная распущенность, — сильно заблуждается. Так обычно изображают гарем в бульварных романах. По-моему, самое страшное зло гарема — скука.

— Мне тоже так всегда казалось, — поддержала лорда Наталия. — Всех этих женщин, запертых в одном гареме, связывает в конечном счете лишь взаимная вражда, злоба и ревность.

— Что касается евнухов, то их тоже нельзя назвать образцами добродетели. Их иронически называют «хранителями розы» или «хранителями восторгов», но это не мешает им пользоваться кнутами из шкуры гиппопотама, — говорил лорд, глядя на Наталию, чей взор был неподвижно устремлен в темноту.

«Как прекрасен ее профиль!» — неожиданно подумал он.

Все в ней говорило о гордом характере: аристократический маленький нос, изгиб губ, брови вразлет и огромные темные глаза, в которых сейчас застыл ужас.

— Подумайте, графиня, — горячо заговорил Этелстан, — вы будете заперты в четырех стенах и так проведете не день, не месяц, а годы!

— Я готова умереть!

— Но чего вы этим добьетесь? Вероятнее всего, вы вернетесь и снова начнете жить той жизнью, которой так беспечно распорядились, прежде чем оплатить долги, накопившиеся за время вашего последнего существования!

Девушка повернулась к нему.

— Вы говорите о переселении душ? — воскликнула она. — Вы стали интересоваться этим в Индии?

— Восточные религии я изучал в Оксфорде.

— У моего отца было несколько книг на эту тему. Я их прочитала, но мне хотелось бы знать об этом побольше!

— «Все, что у меня есть, — ваше». — Лорд Этелстан сделал широкий жест рукой.

Наталия пришла в восторг и рассмеялась.

— Расскажите мне все, что знаете!

— Невозможно! Проговорив только о буддизме весь день и всю ночь, я затрону лишь вершину айсберга!

Графиня положила локти на стол, подперла ладонями подбородок и посмотрела на лорда загоревшимися глазами.

— Если бы вы знали, как я мечтала встретить человека, искренне интересующегося Востоком!

— Почему именно Востоком?

— Мне всегда хотелось бывать в Индии, но жить в Англии.

— И одно, конечно, противоречит другому?

— Не совсем. Я верю, что Восток может дать утешение душе, а Запад, который для меня олицетворяет Англия, — возможность думать и говорить свободно.

— По-моему, прежде чем мы углубимся в теоретические рассуждения о переселении душ, вы должны рассказать мне о себе. Я очень мало о вас знаю.

— А мне почти нечего рассказывать!

— Потому что вы очень молоды?

— Нет, потому что я очень мало сделала в этой жизни! — На последних словах Наталия сделала ударение.

— Вы, и правда, верите, что жили раньше?

— Конечно, верю! И я, и вы, и любой другой проницательный, умный и чуткий человек, — все мы уже посещали этот мир в нашей прошлой жизни…

— Как знать, может быть, вы и правы.

Они все еще беседовали, когда лорд обнаружил, что лагерь уже спит. Костер потух, люди разбрелись по своим палаткам или спали под открытым небом, завернувшись в одеяла и положив седла под головы.

Они с Наталией так увлеклись разговором, что не заметили, как пролетело время.

— Пора спать, — почти с сожалением произнес лорд. — Завтра нам предстоит трудный переход, и я хочу, чтобы вы отдохнули.

— Я не устала, милорд! Наш разговор придал мне новые силы!

Он, улыбаясь, посмотрел на нее. Девушка говорила правду: она выглядела оживленной и вся сияла, чего раньше он не замечал.

— Все равно вам нужно выспаться, — сказал он, а сам подумал, что в гареме султана у нее будет время выспаться! Под охраной чернокожих евнухов, за двумя деревянными и двумя чугунными дверями, закрывающимися на огромные замки…

— Доброй ночи, милорд, — сказала Наталия, вставая.

Ее болезненная худоба заставила его сердце сжаться, и, поддавшись какому-то странному порыву, он быстро произнес:

— Наталия! Не делайте этого! Если Шамиль будет держать в плену вашего брата, я поведу переговоры о его освобождении! Дело только за деньгами! Сколько бы он ни запросил — я заплачу!

Не веря своим ушам, Наталия посмотрела на него.

— Вы, милорд? Но вам-то зачем это делать?

— Мне ненавистна мысль, что христианка попадет в гарем к султану. Вы себе даже представить не можете, каким унижениям подвергают женщину, которой суждено стать женой или наложницей султана! — Он замолчал. — Прежде чем ей предстать перед ним, ее учат искусству любви. Но это не то искусство, которое известно на Западе и которое может постичь такая девушка, как вы.

Наталия молчала.

— В гареме султана целые орды женщин, и, прежде чем выбор падет на вас, могут пройти годы. Но то, что вам придется узнать за это время, потрясет вашу душу. Ни о чем подобном вы не читали и не думали.

Он опять замолчал.

— Наложница или жена приближается к султану на коленях и ласкает его, начиная с ног! — Его голос зазвучал резче: — Вы понимаете, что это значит?

— Я уже сказала вам, что убью себя.

— А вдруг у вас не хватит мужества для этого? Только пуля приносит мгновенную смерть. Хватит ли у вас решимости и силы вонзить кинжал так, чтобы смерть наступила сразу? Это не так-то легко!

— Я знаю, — резко ответила Наталия.

— Если у вас не получится, — не успокаивался лорд, — вас живьем зашьют в мешок и утопят — эту процедуру выполняют бистанужи-лодочники в присутствии евнухов.

Увидев, что девушка трепещет от ужаса, он безжалостно продолжал:

— Русские дешево ценят жизнь, но кто знает, какую истинную ценность представляет каждый из нас? Новорожденный младенец, такой слабый, что еще не может дышать, уже борется за свою жизнь! Наталия, я прошу вас, живите и боритесь за свою жизнь!

— Но я не могу нарушить слово!

— Слово, данное человеку, который оказался обманщиком, когда дело дошло до обмена заложниками? — повысил голос лорд Этелстан.

Наталия молчала, а он продолжал бушевать:

— Прекрасно! Вы приняли решение, и я не имею права вмешиваться! Но давайте договоримся об одном: если к моменту нашего прибытия в Константинополь обмен не состоится, я не позволю вам принести эту бессмысленную жертву!

Наталия смотрела на него с изумлением.