Полет орлицы
Шрифт:
– Жанна! – окрикивал ее д’Олон, – не подходи близко!
Но рвали копыта землю, билось на утреннем ветру белое знамя, усыпанное золотыми лилиями, и Господь и его ангелы были на нем…
Девушка остановилась в двухстах шагах от бастилии Сен-Лоран, построенной графом Суффолком и лордом Талботом вокруг церкви.
– Англичане! – что есть силы закричала она. – Заклинаю вас именем Божьим, уходите в вашу страну! Оставьте город Орлеан! Я готова заключить с вами мир, если вы признаете мою правоту и вернете Франции столько, сколько отняли у нее, пока она была в вашей власти!
Изумленные
– Англичане! – продолжала Жанна. – Хотите вы того или нет, а вам придется уйти! Иначе вы погибнете – все! Решайте же!
Но не только англичане разглядывали ее – храбростью Жанны восторгались и орлеанцы, смотревшие на свою героиню с крепостной стены у Ренарских ворот.
У англичан нашелся тот, кто решил ответить Деве. Это был нормандец де Грэнвиль – перебежчик из французского войска.
– Эй ты, девка! Уж не хочешь ли ты, чтобы мы сдались женщине? У французов больше нет мужчин, они прикрываются юбками! Нечестивые сводники! Трусы!
Англичане заулюлюкали и загоготали. Но стрелять они не посмели – белый флаг Жанны с золотым рисунком, едва ли заметным на расстоянии, остановил их.
Жанна вернулась в город – она чувствовала поражение. Как ей хотелось, чтобы от одного ее голоса дрогнули если не стены бастилии, то хотя бы сердца этих негодяев!
Вечером Жанна выехала через южные ворота – ворота моста. С тем же знаменем, в сопровождении того же д’Олон.
Она проскакала по мосту через Луару несколько пролетов и спешилась в бастионе, на островке Бель-Круа. Дальше мост обрывался – два пролета уже давно были взорваны, чтобы нарушить коммуникацию между Турелью, доставшейся англичанам, и Орлеаном.
Жанна вскарабкалась на бастион, держа знамя в руках. Она была совсем рядом от врага – меткий выстрел мог бы легко поразить ее.
– Гласдейл! – крикнула она. – Я послана Богом, чтобы изгнать англичан из Франции! Не перечьте Царю Небесному – сдайтесь на мою милость! И тогда вы все уцелеете! Прошу вас, послушайтесь меня! Не принимайте другого решения! Королевство Франция никогда не будет принадлежать вам!
На крепостной стене Турели, в окружении своих офицеров, негодовал лорд Гласдейл. Ему уже передали, как Дева требовала от графа Суффолка сдачи Сен-Лорана, разъезжая перед крепостью с белым флагом. Теперь она добралась и до него! Она была перед ним, как на ладони. В сверкающем на вечернем солнце доспехе, с короткой стрижкой черных волос. Под белым флагом, на котором были различимы золотые вкрапления и читались какие-то фигуры, когда ветер ударял в полотнище. А главное – она ничего не боялась!
– Гласдейл! – кричала она. – Если вы повинуетесь мне – я помилую вас! По воле Бога, сына Святой Девы Марии, Франция принадлежит только одному человеку – королю Карлу Валуа, истинному наследнику престола!
– Черт, мне это надоело! – Он был вне себя от наглости девчонки. – Убирайся прочь, арманьякская шлюха! – сжимая кулаки, заревел полководец в сторону бастиона на островке Бель-Круа. – Ведьма! Я сожгу тебя, если поймаю!
Уже немолодой Гласдейл тяжело дышал – эта девка разволновала его. Она говорила
с ним так, точно судьба его решена! А солдаты уже готовы были поддержать своего командира: «Проваливай в деревню – к своим коровам! – кричали они. – Арманьякская ведьма!»Вильям Гласдейл ушел со стены первым – уверенность этой девчонки неприятно поразила его. И еще – ее бесстрашие…
А Жанна, направив коня к воротам Турели, плакала – давилась слезами. Ее оскорбили – мерзко, гнусно. И вновь не послушались! Она остановила коня недалеко от ворот, Жан д’Олон прикрыл ее. И только когда на лице девушки высохли слезы, она въехала в город.
Время переговоров заканчивалось – голос мира не был услышан, чуда не произошло. Наступало время битв…
Орлеанцы так сильно хотели видеть свою Деву – днем и ночью, что желание это стало необузданной страстью. Первого мая хватило небольшого слуха, что ее нет в городе, и в дом Жака де Буше уже забарабанили десятки кулаков.
Жанне пришлось, взяв небольшой эскорт, колесить по улицам Орлеана. На горожан это действовало гипнотически – они поражались ее статью, посадкой наездницы, роскошным убранством то белого коня, то черного, блеском лат, которые ослепительно горели на солнце, красотой девушки.
Она была их героиней – смелой, прекрасной, юной…
В тот же день Орлеанский Бастард с пятьюстами конниками уехал навстречу войску, двигавшемуся из Блуа. Его не было второго и третьего мая. Жанна волновалась. А если англичане набрались смелости и напали на армию? И если фортуна оказалась на стороне врага?
Но этого не случилось. Армия успешно прошла мимо Божанси и Менга, достигла вражеских бастионов, что окружали Орлеан с запада, и на глазах у англичан, засевших в восточном бастионе Сен-Лу, подошла к Бургундским воротам.
Город вздохнул спокойно.
Но чуть раньше, 4 мая, в Орлеан со своим отрядом вернулся Орлеанский Бастард.
Жанна обедала в доме де Буше, когда ее запыхавшийся интендант распахнул дверь:
– Жанна, вернулся Бастард, он велел передать тебе, что на помощь англичанам идет с войском и обозом продовольствия Фастольф! Они уже вблизи Жанвиля!
Жак де Буше и его супруга переглянулись – это известие было скверным, очень скверным!
Жанна выбежала из дома, и уже через минуту мчалась в ставку Орлеанского Бастарда.
– Бастард! Послушай, Бастард! – выкрикнула она, врываясь к нему, только что севшему обедать. – Я говорила – со штурмом бастилий англичан медлить нельзя! Если Фастольф успеет раньше нас – будет худо!
– Время еще есть, – возразил капитан, пригубливая вино, – Жанвиль в тридцати лье от Орлеана. – Он кивнул на стол. – Составишь мне компанию?
– И вот что, Бастард, – не слушая его, горячо продолжала Жанна, – именем Божьим повелеваю тебе сразу же сообщить мне, как только Фастольф будет близко от нас. Не сносить тебе головы, если я об этом не буду знать вовремя!
– Можешь не сомневаться, Жанна, – принимаясь за жареную рыбу и овощи, улыбнулся Орлеанский Бастард, – ты узнаешь об этом первая.
«Проснись, Жанна! – издалека, нарастая, доходил до нее гулкий тяжелый голос. – Проснись! Вставай! Твой враг ждет тебя!»