Полет ворона

Добравшись до дому и полежав немного, Таня заставила себя встать, доковыляла до ванной, налила в тазик теплой воды, опустила туда измученные ноги. Потом она смазала их кремом и снова легла. Лежать бы так и лежать, денька два... О том, чтобы встать, тем более засунуть ноги в туфли или сапоги, не хотелось и думать.

Однако пришлось. Примчался Ник, ураганом ворвался в комнату и выпалил:

— Подъем, красавица, вставай!

— И не подумаю, — ответила Таня. — Мало вы меня сегодня терзали, сволочи! И сапоги эти гадские — твоя идея, не сомневаюсь...

— А как же! — с гордостью сказал Никита. — Искусство требует жертв! Больно было, зато увидишь себя на экране — закачаешься. Через тернии к звездам!

— Нужны мне твои тернии!

— А звезды?.. Ладно, одевайся. Такси ждет.

— Куда еще? До завтра ведь отдыхать разрешили...

— Увидишь.

Таня покорно вздохнула и встала.

— Особо марафет не наводи — на месте займемся. Я на кухне подожду.

Таня одевалась и слышала, как Ник беседует с Иваном. Голос Ивана звучал противно: хнычущий, капризный. Он за что-то выговаривал Нику, тот насмешливо, слегка презрительно отбрехивался.

Иван с ними не попрощался.

— Куда же мы все-таки едем? — спросила Таня уже в такси.

— Ко мне, — ответил Никита. — Есть у меня одна идея. Если получится — считай, что мы с тобой вытянули счастливый билетик.

— А до завтра подождать не мог со своей идеей?

— Не мог. Это надо делать быстро.

У Никиты Таня была впервые. Дверь им открыла удивительно красивая женщина, на вид лет на пять-семь старше Никиты.

— Адочка, здравствуй, — сказал Никита, целуя женщину в щеку. — Это Таня, я тебе рассказывал, будущая звезда экрана и, кстати, супруга нашего Ванечки Ларина.

— Здравствуйте, Татьяна Ларина, — сказала приветливо женщина. — Ада Сергеевна. Все зовут меня просто Адой.

Это, наверное, старшая сестра Никиты. Сходство есть, правда небольшое. Хотя нет, у него вроде только младшая, которая замужем за Павлом. Да и Никита не Сергеевич, а Всеволодович...

— Кто это? — спросила она, когда они вошли в комнату Никиты.

— Моя мама, — ответил он.

Таня была потрясена и не сразу заметила, что Никита протягивает ей полиэтиленовый пакет.

— Переодевайся, — сказал он. — Потом я приду, наведем последние штришки, и за работу...

— За какую работу? — спросила она, но он уже закрыл за собой дверь.

Таня присела на диван и вынула из пакета платье — длинное старинное платье из черного бархата с газовыми вставками и лифом, отделанным стеклярусом. Таня встала и, держа платье на вытянутых руках, принялась любоваться им. Какая интересная, эффектная штука! Она подошла к зеркальному шкафу, приложила платье к себе, посмотрела. Из зеркала на нее глядела молодая дама начала века — изысканная, таинственная. Таня бережно положила платье на диван и принялась торопливо стаскивать пуловер...

Удивительно, но платье меняло в ней все — походку, осанку, жесты. Она остановилась у зеркала, повелительно повела рукой, потом изобразила, будто томно обмахивается веером, попробовала придать лицу выражение легкой иронии, снисходительного презрения, высокомерия... Не выдержала и рассмеялась.

— Графиня Приблудова! — Она подмигнула своему смеющемуся отражению. — Фрейлина двора, особа, приближенная...

К ее отражению бесшумно прибавилось второе — улыбающееся тонкими губами худое, аристократическое лицо Никиты.

— Гениально! — сказал он. — Теперь присядь-ка сюда.

Он отвел ее от шкафа и усадил на пуфик, стоящий возле высокого старинного трюмо. Из ящичков трюмо он стал доставать флакончики, коробочки, кисточки.

— Это что? — спросила недоуменно Таня.

— Будем достраивать образ, — сказал Никита. — Для начала чуть-чуть вазелину... — Его проворные пальцы побежали по ее щекам.

— Так ты и в гриме разбираешься? — спросила Таня.

— Не болтай, а то в рот попадет... Я во многом разбираюсь и многое умею, будучи личностью многогранной и наделенной множеством талантов. Если ты до сих пор в этом не убедилась, скоро убедишься окончательно.

— Слушай, — сказала Таня, подождав, когда он г щек перешел к глазам, — а почему ты оказался на студив мне, помнится, Иван рассказывал, ты учился в Москве на дипломата, потом работал за границей?..

— Интриги... — неожиданно мрачно сказал Никита и замолчал, сосредоточенно работая. Притихла и Таня. Видимо, вопрос ее оказался бестактным.

— Готово, — через несколько долгих минут прежним веселым голосом сказал он. — Взгляните на себя, фрейлина двора... Хотя нет, еще одна деталька...

Он отошел от нее, залез в шкаф, вытащил оттуда что-то черное, подошел и, примерившись, надел ей на голову.

Таня посмотрела в зеркало. Эффект преображения был полным. Черная круглая шляпка с вуалькой убрала последнее, что связывало облик Тани с современностью, — ее короткую, модную стрижку.

— Что ж, ваше сиятельство, входите в образ...

— В какой образ?

— В тот, в каком вы сейчас являетесь моим восхищенным очам. Характер, склонности, привычки, образ жизни, факты биографии и прочее, по-моему, определяются такой внешностью стопроцентно... Заодно вот это поучи.

Он подал ей листочек с каким-то текстом.

— Что это?

— Романс один старинный. Очень соответствует образу.

— Зачем все это?

— Надо. Увидишь. Пока не выучишь — из комнаты ни ногой.

Он снова вышел. Таня принялась расхаживать по комнате, глядя в листочек.

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Жила я дочкой милою

В родительском дому,

А нынче все постыло мне,

Не знаю почему.

То полымем, то холодом

В очах стоит туман.

Мелькнул в окошке золотом

Расшитый доломан.

Aх, конь твой серый в яблоках —

Копытом на крыльцо.

Как нежно очи храбрые

Глядят в мое лицо,

И пьют уста невинные

Отравное питье...