Полет Ящера

– Видимо, нашлось кому, – я по мере сил изобразил задумчивость. – Впрочем, есть одна идейка. Полагаю, это те же самые люди, что напали на ресторан «Южный».

– «Южный»?

– Ну да! Сколько народишку там перелопатили – страсть!.. Кстати, версия действительно неплохая! Было бы полезно, если б вы покопались в этом направлении.

Костиков метнул на меня внимательный взгляд, но я сделал вид, что ничего не замечаю.

– А если говорить о помпе, так это лишний аргумент в пользу изощренности моего противника. Кому-то очень хотелось поквитаться со мной. Просто до жути! Возле «Южного» это у них не получилось, тогда меня решили скомпрометировать. Выражаясь современным языком – подставить. В самом деле, если идут погромы, и люди видят среди погромщиков меня – что они должны подумать, как вы считаете?

– Вероятно, подумают о вас не самым лучшим образом.

– Вот и ответ на ваш вопрос, – я поставил кофейную чашечку на стол, со вздохом откинулся на спинку кресла. – Таким образом цель неизвестного злодея достигнута. Я безнадежно скомпрометирован.

– Тон однако у вас не безнадежный!

– На том стоим. А вам я все-таки посоветовал бы заняться рестораном.

– Гмм… К событиям возле ресторана «Южный» мы как-нибудь еще вернемся, а сейчас хотелось бы узнать подробнее о вчерашнем вечере.

– Это пожалуйста! Все, что помню!.. Только не забывайте, в меня влили несколько стаканов коньяка. Насильно. Я, кажется, уже сообщал об этом… Так что прошу великодушно извинить. Многих существенных деталей могу попросту не воспроизвести.

– Ничего, мы понимаем. Тем более, не так уж много нам и осталось. В целом картина ясна, вот только… – офицер полистал свой потрепанный блокнот, поводил по страничкам указательным пальцем. – Такой еще момент, Павел Игнатьевич. И момент, я бы сказал, политический. Видите ли, в те же самые часы, когда вас видели в «Техасе», там произошел инцидент с двумя гражданами Соединенных Штатов. С ними грубовато обошлись, полностью раздели, выставили на улицу. Из посольства нам уже звонили, думаю, подтвердят запрос и в письменной форме.

– Ого! Нота протеста? Это из-за двух-то молодцов?

– Что-то вроде того.

Я пожал плечами.

– Увы, ничего определенного сказать не могу. Вели себя эти парни и впрямь разнузданно, хотя выставлять их на улицу голыми…

– Разнуздано? Что вы хотите сказать?

– Только то, что сказал. Ребятки громко кричали, ругали посетителей, кажется, даже пытались всучить окружающим какую-то наркоту. За это, верно, и поплатились. Народец-то у нас больше к водке приучен, сами знаете. А эти давай скандалить, связями пугать…

– Секундочку! Кого вы имеете в виду? Террористов?

– Да нет же! Я говорю об этой штатовской парочке. Не знал, правда, тогда, кто они такие, но в ресторане эти орлы занимались, пардон, таким непотребством, что затрудняюсь даже передать.

– Вы ничего об этом не рассказывали!

– Так и ноты никакой не было, чего рассказывать. Нам международных скандалов не надо. Появилась нота, появятся и факты.

– Подождите, как же так? Если действительно происходило что-то противозаконное со стороны этой пары, мы просто обязаны знать.

– Ну, коли настаиваете, могу просветить. Друзей своих попрошу, чтобы состряпали заявления по всей форме…

– Состряпали?

– А что? Слово не нравится? Совершенно напрасно. Слово-то доброе, можно сказать, старинное. Помните, наверное, – купчая, стряпчая… Должность даже такая имелась – стряпчий. Вот и мы состряпаем вам документик. С описанием самых пикантных подробностей, кто, где и на ком. То есть, мы бы сразу могли, да неудобно было. Все ж таки – иностранцы… Но если интерес у органов правопорядка имеется, уверен, в самом скором времени от граждан пойдут потоком необходимые свидетельства.

– Прямо потоком? – один из офицеров ехидно прищурился.

– Можете не сомневаться. Безобразиям нет места в нашем обществе. Иностранец ты или нет, закон один для всех. Или я не прав?

Офицерик пожал плечами, а я укоризненно покачал головой.

– Честное слово! На месте этих парней я просто помалкивал бы в тряпочку. Нагрешил – так не вякай. А они еще и в посольство жаловаться побежали! Даже стыдно как-то! В конце концов – тут им не Мексика с Колумбией. Живем, слава Богу, в правовом цивилизованном государстве.

Подняв на меня глаза, следователь немо открыл рот, часто захлопал глазами. На помощь ему поспешил Костиков.

– Кажется, мы понимаем, что вы хотите сказать. Эти двое ммм… В общем они и впрямь оказались членами мормонского братства, хотя и уверяют, что в ресторане вели себя вполне прилично.

– Ничего себе прилично! – я хрюкнул. – Один с тремя да прямо на глазах окружающих – это, по вашему, прилично? Вы народ-то поспрашивайте! Там же свидетелей было не пропихнуться. Обязательно подтвердят.

– Вы хотите сказать, подтвердят ваши слова?

– Гарантирую!

– Хорошо, хорошо, – Костиков замахал руками. – Об этом побеседуем после.

– Как это после? – я патриотично задышал. – Давайте прямо сейчас. Расставим, как говорится, все точки над «и». Я ж не просто так болтаю, мне за державу обидно. Что это еще за слепое преклонение перед всем западным? Кончились, кажется, времена бироновщины! Они у нас молодежь атакуют по всем фронтам, мозги неокрепшие пудрят, а мы – молчи? А если не могу? То есть, значит, молчать? Если меня совесть как бы гложет?

– Да вы у нас никак в славянофилы записались? – в голосе Костикова промелькнула нескрываемая насмешка. – Вот уж не замечал, Павел Игнатьевич! Простите великодушно, чего нет, того нет.

– Разумеется, нет! Разве кто настаивает на обратном? Уж если куда меня и записывать, так скорее не в славянофилы, а в неславянофобы. Ву компрене?

– Своих не люблю, чужих ненавижу, так что ли?

– Не перебарщивайте. При чем тут ненависть? Скажем так, – неприязнь. Легкая и вполне объяснимая. Иначе говоря – неприязнь к иноземным нашествиям. Мало вам хана Батыя с Ливонскими рыцарями? А солдаты Антанты? А немецкие орды Адольфа?… Или вот яблоки из Европы – вы их пробовали? Они же все насквозь в восковой пленке! Специально для далекой России заливают и везут. Якобы для пущей сохранности плодов. Только вот ведь закавыка! Воск из организма практически не выводится. Спросите у тех же медиков! А значит, в перспективе – это кожные высыпания, камушки в почках и разномастные опухоли! Прошу понять меня правильно! Надо будет облобызать брата европеоида, – непременно лобызну, но только сугубо на нейтральной территории.

– Разумеется, разумеется! Разве мы не понимаем… – Костиков склонился к уху коллеги, о чем-то зашептал.

Я удовлетворенно положил руки на подлокотники, ноготками ковырнул полировку. Разговор, судя по всему, двигался к благополучному завершению. Да и что им было мне предъявить? Стволы Гонтаря? Так на это имелось по всей форме выправленное разрешение. В их же конторе и ставили необходимые печати. Социальный статус Гонтаря также требовал дотошного изучения. Человек просто физически не может сидеть в зоне и одновременно гулять на свободе. Так что никто и ниоткуда не сбегал, и по документам Гонтарь был вовсе не Гонтарем, а скромным служащим Петей Ивановым, только-только приехавшим из пылающего огнем Таджикистана. Хотите проверить? Проверяйте. Посылайте запрос в приграничье. Возможно, вам даже ответят и даже по-русски. Что именно – легко догадаться. Там у них война, ежедневные прорывы душманов, и до вашей чепухи им, извиняюсь, дела нет… Что там еще у нас? Дин? Так у него железобетонное алиби, хотя действительно похож на того мерзавца. Очень похож, не спорю. Ну, а все остальное – форменная чепуха. Ранены семеро? И еще пара дюжин отлеживается по больницам? Сочувствую, но не более того. Мы ведь тоже не «Мартини» со сдобами вкушали – торчали в качестве заложников. Неприятная штука, доложу вам! То есть хотелось, понятно, вмешаться, выразить свое гражданское негодование, да ведь боязно! Хулиганы-то нынче совсем распоясались. Того и гляди, драться полезут. И бузили в городе тоже не мы. Зуб даю, что не мы! Или есть соответствующие заявления?… Ах, нетути? Тогда, пардон, дорогие товарищи, позвольте пройти и выйти. У вас в кабинетиках, конечно, мило, но на свободе, знаете ли, милее. И с кислородом чуток повольготнее…