Полевые заметки визуального психодиагноста

Пожалуй, приведенных примеров достаточно, чтобы убедить читателя в том, что психоанализ болезней просветит нашу натуру далеко не с лучшей стороны. И к сему нужно быть готовым. А еще лучше – попытаться изменить себя до того, как болезнь станет очевидной и неуправляемой. Характер, который ей сопутствовал, – в наших руках. И тогда «психологическое досье» по болезни может оказаться в чужих руках, мягко говоря, дезинформацией. Это куда более прогрессивный путь, нежели упрямо скрывать от себя самого то, о чем недвузначно сигнализирует болезнь. Так что, будьте здоровы!

1.7. ФОНООБРАЗ ИМЕНИ, или ПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ ПСИХОНЕЙМИНГА

Пошел новый русский по грибы и заблудился. А тут еще и мобилу потерял. Призадумался, как-то ведь надо выходить. И тут вспомнил:

– Ау, что ли?!

Современный анекдот

– Козьма, что значит: кердыкнулся?

– А то, что не думавши и по-глупому сие значит…

Козьма Прутков «Побасенки на скамеечке»

Слово «БэТээР» звучит, ну прямо, как…

Психофонологические изыски

Особое примечание: все фамилии-слова выбраны автором в совершенно случайном порядке, без всякой на то преднамеренности.

И напоследок немного экзотики из арсенала «психоаналитического модерна». Речь пойдет о психофонологии, что в переводе на общепонятийный смысл означает расшифровку «звуковой программы» вашего имени, фамилии, прозвища, ну а в целом, любого слова или словосочетания. Согласитесь, слова «бора» и «лагуна» звучат совершенно по-разному и ассоциируются у нас с совершенно разными образами. Явно не похожи по звучанию и звуковой модальности слова «эскорт» и «гольф». Люди, способные к образному восприятию, согласятся, что ничего не означающие слова «бимер» и «бумер» отложат в нашем подсознании несколько различные ассоциативные «картинки» (звук «и» – протяжный, контактно сливающийся с предыдущим и последующими звуками, а вот «у» – устремление вглубь, проникновение в суть, который, как воронка, втягивает в глубину соседствующие звуки). В итоге «бимер» звучит пронзительно, активно и навязчиво, но несколько поверхностно, как будто вширь, а вот «бумер» – нечто основательное, проходящее препятствия, как бур, и пытающееся достигнуть какой-то метаморфозы (звук «м»).

Психофонология как раз и пытается определить особенности воздействия фонограммы слова (не важно, услышанное «в живую» или прочитанное с помощью глаз) на наше подсознание. Мы все живем в мире звуков, слов, названий (теперь еще брендов и слоганов), и их программирующее влияние на нас, вполне возможно, похлеще нежели, скажем, цвет и форма. От последних легче абстрагироваться. (Это легко доказать: отключите звук у телевизионной рекламы, и она тут же потеряет львиную долю своей убедительности. Небывалый ренессанс радио FM также тому подтверждение.) «Правильный» выбор названия в звуковом варианте воздействия вызовет у слушателя (он же покупатель, партнер, избиратель, работник и т. п.) нужный и заранее просчитанный побудительный импульс, образ или ассоциативную связь. Все, цель достигнута, фонограмма слова сделала свое дело.

Впрочем, дело точно таким же «макаром» можно и завалить. Например, выпустив в оборот качественную элитную водку под названием «ЭРИК» (совпадение с именем прошу считать случайным) и предварительно проведя мощную пиар-кампанию по ее продвижению. Поверьте, через некоторое время марку придется закрыть. Все дело в том, что звуковая психограмма «ЭРИК» несет достаточно много заявительной агрессивности (слог «ЭР-»), а вот суффикс «-ИК» – привносит сюда же некий уничижительный (так и хочется сказать: несерьезный) оттенок с вопрошанием: «Как бы схитрить или словчить?». Психофонограмма звукосочетания «эрик» лишена какой бы то ни было щепетильности, стеснительности или неуверенности. Но с другой стороны, в ней нет и в помине того свойства, что определяется как элитарность. Придется как минимум сменить целевую группу покупателей. Название «Эрик» гораздо больше подойдет для слабоалкогольного напитка для тинэйджеров и, простите, «мальчиков-мажоров». Либо ту же водку следует существенно понизить качественным и ценовым рангом, продавая ее в недорогих забегаловках. Впрочем, можно предложить ее как «элитную» для буфетов масс-медиа и шоу-бизнеса – должна пойти, хотя и в несколько другом позиционировании.

Возьмем еще один вариант: «ШТУРВАЛ». Например, компания по продвижению брендов решила так обозвать массовый крепкий напиток. Ассоциативный ряд, казалось бы, весьма и весьма неплох: уверенность, лидерство, некая «непотопляемость», предложение брать бразды управления в свои руки и т. д. Но так лишь в самом поверхностном слое нашего восприятия этого слова. Штурвал – всегда ответственность, риск и опасность, которую желательно было бы всячески избегать. Все дело в корневом слоге «ШТУР…». Шипящий звук «ш» архетипно воспринимается как безусловный сигнал тревоги и повышенного внимания. В сочетания со звуком «т» образуется к тому же жестко-твердая и атакующая пара «ШТ-» (только ни миг произнесите или представьте, например, слово «штырь»). Последующая звуковая пара «-УР» добавит ощущение активного проникновения во что-то или куда-то (звук «у»), причем с постоянной готовностью к отражению нападения или проявления своих ударных качеств (звук «р»). В общем, звуковой слог «ШТУР» бросает вызов и требует серьезного, даже очень серьезного и ответственного погружения в дело или процесс, т. е. воспринимается почти как грозное предупреждение: «Не можешь – не берись!». Слог «-ВАЛ» куда более мягкий и хотя тоже требует вовлечения, но уже гораздо более в честолюбивом и заявительском плане. Это также некий провоцирующий вызов, но уже в стиле честолюбивой подначки: «Ты сможешь обуздать вал?». К слову, человек по фамилии «ВАЛев», будет, несомненно, запрограммирован на непрерывное подтверждение успеха, покой и безмятежность ему вряд ли будет сниться. Но вернемся к товарно-потребительскому позиционированию марки «Штурвал». Видимо, для расслабления этот напиток совершенно не годится. Не получится его удачно презентовать как праздничный и торжественный. Для престиж-марки название также не подходит: преуспевающему лидеру не совсем будет приятно на подсознательном уровне чувствовать некий вызов, проблем даже у победителей тоже хватает. Во время бизнес-переговоров и деловой коммуникации также не совсем уместна тревожная жесткость данного звукового ряда. Будет доминировать одна парадигма, да и та в раздражающем стиле. Что остается? Активизация подсознания потребителя по типу, простите, «вздрючки по необходимости». «Штурвал» почти идеально подойдет как «водка на производстве для рабочих и низшего управленческого звена». Еще для социальных маргиналов околачивающихся в забегаловках, чтобы дешево и сердито почувствовать себя после полутора стаканов «у руля». Казалось бы, все. Но… можно кардинально спасти положение, создав, например, не водку, а особую настойку с добавлением иммуностимуляторов и психоактиваторов, т. е. напиток, который действительно, несмотря на вызов, позволит крепко держать «штурвал» своего дела и своей бизнес-миссии. Крепкий напиток «Штурвал», позиционирующийся как «энергетик», сможет резко расширить свою потребительскую аудиторию прежде всего за счет делового класса. Сценарий такого промоушна вполне может сработать. Идею подсказывает сама фонема слова.

Ну и если зашел такой «бизнесовый» разговор, то давайте психофонологически присмотримся к управленческим должностям, как то: «директор» и «председатель». Фонема слова «директор» очень жестка, целенаправленна, весьма алгоритмична и деятельна по строго выверенному плану, обладает направляющей и организовывающей харизмой. В слове «директор» уже фонологически заложено правило: «Кто не с нами, тот против нас». А также: «Выполняйте строго наши указания и победа будет непременно за нами». Фонообраз слова «директор» в аспекте жесткого лидерства и «рейдерства», пожалуй, один из самых сильных, которые можно встретить в нашем словаре. Так что директория почти близка к диктатуре, и вообще, есть триумф центральной плановой системы управления. Со строгой дисциплиной и сверхжесткой ответственностью, заметьте. Стиль «директора» очень ко многому обязывает, и для кризисных периодов он наиболее подходящий. Деморализации директор уж точно не позволит.

Психофонология слова «председатель» совершенно иная. Здесь явно преобладает стабилизирующий фактор. Важно делать дело в границах неких норм, приличий, обязательно – договоренностей. Заметно усилен фактор страховки от всевозможных рисков и просматривается подспудное желание идти на компромисс, если дела пойдут не совсем так, как предполагалось. Учитываются всевозможные варианты, в основном рационалистические, но с трендом в сторону обеспечения безопасности и комфортности при любых обстоятельствах. Демонстрация диктата воли минимизирована. И вообще, в фонопрограмме слова «председатель» личностное начало явно подчиняется факторам обязательства, безопасности и коммуникативности. Так что крушить стулья «председателю» как-то не с руки.

Нечто подобное, только в более постоянном кармическом режиме происходит и с нашими именами (то же – с фамилиями, кличками, прозвищами). Смысловое значение, если оно, конечно, есть, – не более, чем тонкая корка на мощном пласте звукового психовоздействия. Свое имя мы не выбираем, получая его в том жизненном периоде, когда работают одни лишь первичные рефлексы. Следовательно, звуковая программа имени самым непосредственным образом формирует нашу «натуру», просто мы этого не осознаем. Это – очень мощная и неосознаваемая постнатальная матрица.

Например, в имени «Борис» очень сильный корневой слог «бор-«: звук «б» – бытийный, утверждающий, самодостаточный, активный и независимый; «о» – целостность и глубина личной программы или собственной миссии; «р» – предельно атакующий и агрессивный звук. В итоге «бор-» – вызов, предельно жесткое и атакующее отстаивание своего «бытия», упрямство и неуступчивость, чрезвычайно высокая самодостаточность. Звуки «и», «с», равно как и сам образующийся второй слог «-ис», создают многоплановую предпосылку к контакту и развертыванию своей активной жизненной программы. Вообще, предполагается выраженная тенденция вступать и организовывать после «борьбы» некие «союзы», «сообщества», «семьи» и т. д. Согласитесь, весьма удачное сочетание для прирожденных предводителей. Имя, а точнее, его фонетика, к тому подталкивают носителя. Жаль, сейчас редко затребованное.

В имени «Анна» два совершенно раздельных слога (в литературе используют специальный греческий термин: силлаб, силлабический, т. е. – слог, слоговый): «ан-» и «-на». Звук «а» – это всегда начало, первый шаг, активация. А вот «н» – сложнее, посредством этого звука мы говорим либо – «на», либо – «нет». Это контактный звук, который делит окружающее на «мое» и «не-мое», а процессы или действия на «дать» или «не дать». Смысл (функциональное назначение) звука «н» раскрывается в таких словах, как «наше», «нет», «на». Через звук «н» осуществляется контакт со средой по типу отбора. Вот и получается, что все «Анны» очень активны в попытках произвести вокруг себя некий отбор, ради этого они, собственно говоря, и вступают во взаимоотношения. «Анна» тщательно перебирает, присваивает, а потом дает, а точнее – делится путем взаимообмена по критерию взаимосогласованности. «Анны» предельно активны и даже бывают навязчивы, если их что-то интересует или вы попали в категорию «соответственности». Они действую напористо, но их рассудок при этом чаще всего остается холоден. Более того, происходит иногда рассогласование между действиями и желаниями, ведь слоги «ан-» и «‑на» между собой никак не взаимосвязаны. В действиях «Анны» не всегда будет просматриваться логика, но в конечном счете она может дать больше, даже сама того не желая (конечный слог «-на»). Вспомним, хотя бы самопожертвование Орлеанской Девы – Жанны д’Арк.

Чтобы понять суть и действенность психоанализа по методу психофонологии (просим простить читателя за невольную тавтологию, но такие сложившиеся терминологические традиции), разберем две вариации имени Михаил. Представим, что одного ребенка в детстве и отрочестве постоянно окликали «Михай», а второго – «Миша». Казалось бы, ну какая разница: там звук «х», а здесь – звук «ш». Поверьте (или проверьте) – дети изначально попадут под совершенно разные психофонологические программы. Звук «х» в имени «Михай» заставит ребенка быть целеустремленным и весьма принципиальным, вплоть до честолюбивой щепетильности. Изменять правилам, а уж тем более своему делу, увлечениям и привязанностям не в его натуре. Блеск славы и победы будет манить его вместе с избранной путеводной звездой. «Михай» – король даже в нищете, потому что сможет подняться с колен и в который раз повести за собой тех, кто остался ему верен. Даже если под своим личным штандартом он окажется один одинешенек. Совершенно иная судьба программируется именем «Миша». Прежде всего – быть в коллективе, группе, команде обязательно любимцем и заметной особой. Иными словами, работать всецело на собственный имидж, но в границах общепринятых норм и предпочтений. Добиваться благ за счет умелой коммуникации, своих ярких способностей и старания. «Миша» – всегда душа компании и к тому же незаменимый работник. Первый заместитель на подхвате, который обязательно станет генеральным директором. Правда, привычка оглядываться так и останется. Вот такие разные расклады. Маленький ребенок усваивает психофонологическую программу без внутренней цензуры, независимо от характера и генотипа.

А теперь познакомьтесь с господином по фамилии «Дорн» (звуковые сочетания здесь и везде выбраны совершенно произвольно). Краткий «фонопортрет» этого слова будет следующим: способность к действию и к деяниям (звук «д»), цельный смысловой подход ко всем начинаниям (звук «о»), умение постоять за себя и «свое» (звук «р»), деловитость и прагматичность в итоге (звук «н»). Можно однозначно констатировать: такая фамилия не позволит индивиду бросить начатое, заниматься суетными мелочами и поддаться впечатлениям или непроизвольному импульсу по ходу дела. Пожалуй, жесткости в данной «звуковой» программе более чем достаточно.

Или скажем, «Талев». Звук «т» – заявки, рационализм, убежденность и упрямство. Слог «та-» – добавляет напористость, безаппеляционность и самоуверенность. Такие люди действуют активно и весьма алгоритмично, четко прорабатывая персональный бизнес-план. Самоуверенных амбиций в слоге «та-» хоть отбавляй. Звук «л» и слог «лев-» – дополнительная и притом изрядная доля честолюбия и слегка «понтоватого» заявительства, что поделаешь, такой звуковой ряд, что от «львистости» никуда не денешься. Но вот конечный звук «в» и слоговое окончание – «ев‑» требуют куда-то внедряться и быть «в чем-то», в итоге возникает смутное беспокойство какого-то честолюбивого неудовлетворения. Еще окончание «-в» требует состояния «принадлежности» либо, как еще говорят, психологического слияния или хотя бы симбиоза. Иными словами, индивид подсознательно будет стремиться врасти в некую фирму, структуру, группу, семью и т. д. Но учитывая первый слог «та-», он будет стараться это делать на правах руководителя. Уж больно много звуковых программ честолюбия.Короткий экскурс в возможности технологий психофонологии и психонейминга окончен. Уже сейчас все больше названий появляется с учетом «звукового образа». Это не может не радовать. Мы начинаем лучше воспринимать все богатство оттенков жизни и бытия, а значит – становимся могущественнее, ибо нам стал доступен еще один способ раскрытия своих возможностей. Мир звуков очаровывает и дарит. Жалко игнорировать…

Глава 2. БЕРЕГ ЛЕВЫЙ – БЕРЕГ ПРАВЫЙ, или ПСИХОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЗИЦИОНИРОВАНИЯ

Некуда бежать от себя самого? А если короткими перебежками из одной половинки собственного мозга в другую?

Козьма Прутков «Интраперсональная квазишизофия»

На мосту ощущаешь мгновение в «никуда». А потом опять возвращаешься на какой-то берег.

(…)

2.1. НЕОСОЗНАВАЕМОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ

Тихо сам с собою я веду беседу…

Из лирической песни «Травы, травы…» времен советской эстрады

Чтобы комфортно жить вдвоем, нужны как минимум три комнаты.

Жилищное законодательство нашего будущего

О том, что мы двойственны по своей биологической природе, люди подозревали издревле: легенды о двух ищущих друг друга половинках можно интерпретировать не только по половому признаку, но и по фактору асимметрии нашего мозга и тела. В обыденной жизни мы как-то опускаем из виду, что левое и правое полушарие мозга функционируют по-разному. И совершенно напрасно, поскольку наше поведение очень часто оказывается пленником (или рабом?) индивидуальной мозговой асимметричности. У кого-то всю жизнь доминирует левое полушарие, у кого-то – правое, встречаются индивиды, которые активно «переключаются» с одного на другое, а есть и такие, кто задействуют синхронно обе половинки. Самое интересное, что в каждом варианте есть свои неоспоримые плюсы и минусы, и чтобы наверняка прогнозировать поведение человека, нужно знать и уметь распознавать асимметрические симптомы. Учтем также (к выгоде манипулирования), что подавляющее большинство людей своей индивидуальной мозговополушарной асимметрии не осознают и потому не способны к продуктивной самокоррекции именно в этом плане. Например, «левополушарные» в ситуациях неопределенности выбора при ориентировании на местности всегда предпочитают поворачивать вправо. Им так комфортнее, и не важно потом, куда приведет та дорога.

Но вначале – о базовых функциях непосредственно самих полушарий нашего головного мозга. Итак, левое полушарие ответственно за всю вербалистику, т. е. смысловое оперирование словами и лексическими конструкциями. То же относится к логике и арифметическим операциям – это все прерогатива левого полушария, в том числе и индукция (т. е. метод рассуждений от частного к общему), а также оперирование любыми дискретными символами либо алгоритмами. Абстрактное мышление и способность к планированию также «производится» левой половиной полушарий. Аналогично – экстраполяция и прогнозирование, а также построение и восприятие будущего. Указанные аспекты весьма немаловажные как факторы принятия решения, в том числе и в бизнесе. Еще левое полушарие «создает» так называемые позитивные эмоции: радость, уверенность, чувство правоты, надежности, понятности и предсказуемости в восприятии окружающего мира. В общем, оно оперирует, анализирует, определяет, позиционирует, систематизирует и прогнозирует. Отсюда становится понятным и портрет личностей с явно выраженным доминированием левого полушария: у них преотлично получается все то, что было перечислено ранее (о «плате» за такие навыки – чуть позже).

Правое полушарие мозга выполняет функции более древние (и так оно действительно есть). Оно оперирует образами, чувствами, эмоциями и воспоминаниями. Работает, так сказать, исключительно в аналоговом режиме и отражает воспринимающий мир целостно, не расчленяя и не классифицируя. Такая категория, как иррациональность восприятия и поведения, также будет отнесена сюда. Еще один аспект – континуальность или непрерывность, именно благодаря правому полушарию мы можем чувствовать время, а не только о нем логически рассуждать. С правым полушарием связано продуцирование таких эмоций и чувств, как печаль, страх, гнев, ностальгия и сентиментальность. Их почему-то определяют как «негативные», впрочем паранойя (т. е. патологическая подозрительность) также, безусловно, связана с доминантной деятельностью правого полушария (например, у Иосифа Сталина усыхала левая рука). Для равновесия отметим, что гипертрофированная деятельность левого полушария приводит к прогрессирующей шизофрении (у Владимира Ленина отняло после инсульта правую половину тела). Еще раз оговорим временные аспекты деятельности полушарий, ибо они диаметрально различны: левое полушарие работает с тем, «что будет», а правое оперирует образами и чувствами из прошлого, «что было». Как мы увидим далее, для бизнеса (переговоры, презентации и мерчандайзинг) это имеет отнюдь не теоретическое значение. Во временных категориях мы почему-то не придаем значения тому феномену, что прошлое мы (т. е. люди, субъекты) всегда воспринимаем как «свое», «нажитое» и «лучшее», нежели оно на самом деле было. (Чем дальше во времени отдалены воспоминания, тем сильнее они окружены приятным романтическим ореолом. Время не только лечит, но и прощает и ретуширует все плохое и неудачное, что пришлось пережить. Это фундаментальное свойство человеческой психики и от сего никуда не денешься.) А вот будущее для нас подсознательно и архетипно неопределенно и угрожаемо. Как ни странно, но именно так – слегка опасное и лишенное прочной уверенности, что именно «так» будет. Потому-то мы так тяготеем к прогнозированию, планированию и прочим формам предсказывания, которые повысят наш душевной комфорт по отношению к будущему «завтра». Крайней формой такого субъективного желания является надежда. Мы надеемся на лучшее завтра, потому что очень хотим верить, зачастую даже вопреки здравому рассудку. Но где-то в глубинах нашего подсознания накопленный опыт, как личный, так и архетипный, напоминает: то, что станет в будущем явью, нам до конца не подвластно и во многом непредсказуемо, а потому может оказаться даже угрожающим, неприятным или весьма опасным. Современный, донельзя социализированный человек вовсю пытается заглушить чувство тревоги за свое будущее, истово веря в предначертанные им самим (или внушенные) планы, установки, предписания, законы и положения. Он искренне и наивно уверен в «завтра, которое непременно будет таким, как сегодня, только еще лучше». Тем не менее в пространственном выборе и поведенческих мотивациях ведет себя точно так же, как и его далекий первобытный пращур. Как и любое другое живое существо, современный человек, чтобы выжить, использует накопленный до него багаж инстинктивных знаний и программ. Попытаемся доказать это на примерах.

2.2. ПОЧЕМУ МЫ ГОВОРИМ «УЙТИ НАЛЕВО…», или С КАКОЙ СТОРОНЫ ПОДОЙДЕШЬ, ТО И ПОЛУЧИШЬ

Военные прижимают даму левой рукой. Правильно, сердце нужно как-то прикрывать. Не ровен час…

Козьма Прутков «Гусарский променад»

Что значит слово «прав-да», нам понятно. Но тогда почему не существует слово «лев-да»?

Детский вопрос из области психолингвистики

Входя в чужую пещеру, троглодит не знал, рады ли ему, и хотел в случае чего тут же опереться спиной о стену, а руками действовать. И вот он крался вдоль стен, глухо рыча и сжимая дубинку. Человек современный, как мы видим, ведет себя примерно так же, только рычит он потише и дубинки у него нет.

С.Н.Паркинсон «Законы Паркинсона: Исследование приглашенных, или Гостевая формула»

Начнем, пожалуй, с того, что при езде на автомобиле (мотоцикле, велосипеде) уставшего водителя (или ездока) пространственно «тянет» влево. При правостороннем движении – получается как раз под колеса идущего навстречу автотранспорта. Вместо того чтобы прижиматься к обочине, он выезжает на разделительную полосу (и если бы только на нее, а не далее!). Создается парадоксальная ситуация: чем сильнее устает водитель, тем активнее он лезет под встречные колеса. Здесь налицо конфликт между инстинктами и логически сложившейся ситуацией. Ведь левая сторона для человека всегда воспринимается более безопасной и комфортной, нежели правая. Вот и «уходит» организм водителя туда, где ему будет лучше. Несмотря на явные сигналы из сферы сознания, что там, левее, оказаться как раз и нельзя – произойдет авария. Пока мозг в рабочем состоянии, он старается подавлять первичный инстинкт, но стоит лишь ему устать… (Отсюда, кстати, весьма неутешительный для наших дорог вывод: может, стоит перейти на левостороннее движение? Тогда чаще будем заваливаться в кювет, где шансов уцелеть гораздо больше, нежели при лобовом столкновении.)

Вспомним наблюдение, подмеченное господином Сирилом Норткотом Паркинсоном: «Гости сперва занимают столики у левой стены, потом в конце зала, потом справа, а потом, с большим скрипом, в центре» (см. Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона: Исследование приглашенных, или Гостевая формула). Причина все та же, и ее первым открыл господин Паркинсон: человек предпочитает безопасность с левой стороны, там, где у него расположено сердце (левой стороной тела управляет правое полушарие мозга, как раз то, которое «отвечает» за чувства, образы, переживания и нажитое). Но вернемся к ресторанному залу и попытаемся пойти чуть дальше в законах, открытых господином Паркинсоном. Представьте, что стена слева не глухая, а стеклянная, и сам ресторан, скажем, располагается на высоте десятого этажа или выше. Тогда посетители начнут испытывать непонятный им дискомфорт и потихоньку перемещаться вправо. Подмечено: на смотровой высотной площадке люди предпочитают обозревать панораму в направлении «от центра – в право», при этом объекты, отстоящие от зрителя на расстояние более 5–8 км будут явно проекционно смещаться влево. Поэтому, если вы сделает прозрачной стенку справа от столиков, от желающих там сесть не будет отбоя. И главное – вместо подспудного чувства тревоги и легкого дискомфорта они ощутят упоение радостью панорамного обозрения. Почему мы так любим смотреть вдаль? Потому что нам нравится планировать и воочию видеть перспективу «пространственного посылания себя». Что и происходит, особенно если точка горизонта ниже зрительной оси глаз смотрящего. Панорамность справа отражает нам наши будущие успехи и свершения, надежды и чаяния. Почему бы хоть на миг не ощутить себя великим?

А теперь представим современный супермаркет (мега-, гига– и т. д., но, впрочем, масштабы магазина здесь не принципиальны). Вы идете вдоль рядов с товарами, которые расположены слева и справа. Исходя из нашей субъективной асимметрии пространственного восприятия, совершенно новый и незнакомый дотоле товар (скажем, никогда не попадавшийся на глаза сорт кофе в непривычной упаковке) наше подсознание проигнорирует… Слева должно быть все узнаваемо, привычно, традиционно, проверенное опытом и чувствами, короче – родное. Новизна в левом ряду вызовет только отрицательную реакцию наших биологических инстинктов, кои, безусловно, подавляются осознанием острой потребности (кофе нужен «до зарезу»!) или массированно проведенной рекламной кампанией (гигантские деньги будут выброшены на переделку нашей природы, которую, как известно, гонишь в дверь, а она лезет обратно через окна).

Зато нечто новое, необычное, оригинальное и даже эпатажное на товарных полках справа (имеется в виду с позиции покупателя) вызовет вполне положительный интерес по типу: «Что это такое, и не поможет ли «оно» мне достигнуть успеха?». Собственно говоря, общий слоган для товаров «справа» так и будет звучать: «Мне это нужно». Имеется в виду для будущих свершений. Покупки в данном пространственном сегменте напоминают инвестиции под будущее. Тогда как товары, расположенные слева, попадают под категорию «приятных», «привычных», «необходимых на каждый день» и даже… «сентиментальных».

Звучит забавно, но подушку и часы, предметы интима, домашнего интерьера для продажи лучше разместить по левую сторону от покупателя, а например, алкогольные напитки – по правую. Последняя категория товаров, как известно, покупается «по случаю», по необходимости и в предвидении таковой. Люди пьют для того, «чтобы стало лучше», и «за…». Иными словами, мотивацию потребления курирует в гораздо большей степени левое полушарие (а вот страдает потом и переживает вовсю как раз больше правое, левое же коварно подсовывает идею опохмелки – и пошло-поехало). Традиционные продукты питания (те, которые на каждый день, например, хлеб или молоко) будут стимулировать повышенные закупки, если их поместить справа. Данное пространственное расположение сработает на покупателя в качестве бесплатного агитпропа: «Ты купил нас на завтра?!». Поневоле, запасешься. То же произойдет, скажем, с инструментом: «Ты уверен, что завтра сможешь обойтись без нас?!». Молоток, положенный справа, будет своим видом «долбанить» башку до тех пор, пока вы его не купите. Про запас, на всякий случай. Хотя точно такой же уже лежит дома. Само собой, любые расходные материалы (например, картриджи) будут непрерывно пополняться сверх меры, если покупатель узрит их в секторе обозрения справа. Заметьте: позиция товара справа: напоминает, настойчиво указывает, предполагает, сулит будущий успех, дарит надежду и в конце концов требует, «чтобы так и было назавтра и впредь». Девиз основной мотивации покупки: «Это вы должны приобрести», «это вам пригодится уже завтра», «Купите ради будущего успеха» и т. д. Яркость, необычность, экстравагантность, эпатажность, модность и престижность будут только усиливаться при правом позиционировании. Желание попробовать, поэкспериментировать, рискнуть – окажутся аналогично подкреплены.

Левая позиция товара, еще раз это подчеркнем, означает для нашего подсознания: комфортное, приятное, знакомое, сентиментальное и чувственное, родное, близкое, постоянное и надежное. Поставьте в левый угол покупательского обозрения… стиральную машину, и она каждому смотрящему на нее именно такой и покажется. Осталось для подкрепляющего толчка добавить какой-нибудь стильный слоган: «Я уже у тебя дома!» или «Не кажется ли тебе, что мы с тобой уже давно знакомы?». Вещь в позиции слева действительно воспринимается как уже имеющаяся. Это, безусловно, хорошо, но потенциальный покупатель может посмотреть, пофантазировать, простите за новоязычное выражение, «виртуально поиметь» и – уйти частично удовлетворенным восвояси. Чтобы через какое-то время опять вернуться и снова окунуться в мир приятных грез. Но рано или поздно придет острое желание обладать полюбившейся вещью по-настоящему.

Учтем также, что любые недостатки товара при левом позиционировании сглаживаются и кажутся менее принципиальными. При этом резко усиливаются иррациональные побуждения типа: «А я все равно хочу приобрести!». Здесь важно не навредить рациональной назойливостью и всякими банальными доводами со стороны продавца, как то: «Вы это должны купить, потому…». Куда лучше просто усилить образ товара, дать его ощутить, «присвоить», и будьте спокойны – покупатель наверняка «созреет». Вообще, мотивация «левого товара» куда глубже и основательнее, но гораздо хуже поддается рациональному истолкованию и манипулированию. Ее (мотивации) корни уходят в незавершенные гештальты прошлого или в то, что уже было единожды испытано как приятное. Покопавшись, можно почти всегда обнаружить в многогранном мотивационном аспекте ностальгическую или сентиментальную составляющую. На чем и можно сыграть. «Бабушкины вареники» – классический пример усиления образа товара при левом позиционировании. Слоган «Уют для вас» – тоже гораздо сильнее выигрывает в левом секторе обзора. Безусловно, светильник-ночник или настенное бра должно восприниматься зрением покупателя также с левой стороны. Справа оставьте место для освещения офиса и рабочего стола. «Бабе – цветы, дитям – мороженое. Гляди, не перепутай!» – как говорил в популярной комедии «Бриллиантовая рука» герой Анатолия Папанова.

Кстати, несколько слов о рекламных постерах. Товар, изображенный слева, всегда воспринимается как уже купленный и имеющийся. Отсюда и лексика слоганов должна быть соответствующей: «Вы, дескать, просто не можете «этого» не иметь!». Заверения типа «Ваша покупка принесет вам нечто большее, чем просто исполнение заявленных функций!» также сработают. Одним словом, левостороння позиция подсознательно убеждает: «как мы без «этого» могли раньше жить!». Согласитесь, промоушн почти проникновенный, и главное работающий на неосознаваемом уровне. Совершенно иные призывы должны озвучивать правостороннее размещение: «с сим вы победите!». Или будете всегда и навечно непобежденными. Можно акцентуировать: «Это ваш главный козырь!», т. е. самое что ни на есть сильно действующее средство. Покупатель поверит, он ведь и сам ищет чудо-отвертку для триумфального осуществления своих замыслов.

2.3. НЕ ТАК СИДИМ: АСИММЕТРИЧНЫЙ ДИАЛОГ

Мадам, давайте немножко переместимся, а то так ни о чем и не договоримся.

Козьма Прутков «Поучительные истории квартирного брокера»

Она томно вздохнула, но он все продолжал читать ей лекцию. А ведь никогда не работал преподавателем.

Современный «Декамерон»

Представьте – вы в лирическом и слегка сентиментальном настроении, а вам нужно изучать правила дорожного движения и решать попутно тестовые задания. Тоска, засада, а в общем, время и настроение коту под хвост. Уж лучше бы плюнуть на занятия да прошвырнуться куда-нибудь в поисках романтических впечатлений. Но отставной дорожный автоинспектор, знай, долдонит свое.Схожая ситуация наблюдается зачастую во время деловой встречи. Особенно – когда клиенты встречаются впервые и еще не притерлись к коммуникативному стилю друг друга. Еще более ответственный момент – попытка достижения некоего консенсуса при возникших разногласиях и повышенных эмоциональных обертонах делового разговора. В такой напряженный момент малейший диссонанс грозит перерасти в грохочущий обвал эмоций и лавину взаимных претензий. Как известно, нельзя договориться, если каждый слушает только самого себя и ловит лишь подходящую «волну». И виной тому, помимо чисто характерологических и ситуативных диспозиций, может быть совершенно не подходящее пространственное расположение тех, кто ведут нелегкий разговор. Рассмотрим конкретнее психологические нюансы коммуникативного местоположения двух деловых собеседников.