Политические тайны Второй мировой

Многие командующие армиями и командиры дивизий осуществили подъем войск по боевой тревоге с выходом подразделений в намеченные для них районы обороны, что дало возможность командирам всех степеней установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге в пределах 2–3 часов. [293]

До 20 июня такие детально проработанные планы из приграничных округов поступили в наркомат обороны, где они были рассмотрены и утверждены. Наиболее подготовленные и хорошо отработанные оперативные планы обороны госграницы в своих полосах ответственности представили командующие Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, Киевского Особого военного округа генерал-полковник М.П. Кирпонос и Одесского военного округа — генерал-полковник Я.Т. Черевиченко. Их отличает высокая достоверность работы командующих непосредственно на местности со всеми командирами, что явилось залогом их успешных действий в момент нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз. [294]

293

M.B. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989, с. 208.

294

ЦАМОРФ, Ф.16.СШ. 2951. Д. 242, л.1– 35;Ф.16, оп.2951, д.262, л.2– 49;Ф.16, оп.2951,Д253,л.9-46.

А вот «Записка по плану действий войск прикрытия на территории Западного особого военного округа», составленная штабом и подписанная ее командующим генералом армии Д.Г. Павловым, а также членом Военного совета корпусным комиссаром А Фоминым и начальником штаба округа генерал-майором В. Климовских, поражает своей беспредметностью и полным отсутствием конкретных мер по организации отражения возможного нападения войск врага, которые уже сосредотачивались у наших границ. Командующий и начальник штаба просто отписались такими ничего не значащими фразами, как например, что «в основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей, начиная с мирного времени, для дальнейшего развития», и «в случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника борьба с ними и их уничтожение будут осуществляться непосредственно командованием округа, для чего часть противотанковых артиллерийских бригад, авиации и механизированных корпусов остается в распоряжении округа» [295] . Читая этот документ, не трудно сделать вывод, что его подготовили в штабе округа без привлечения тех командующих и командиров, кто, составляя его, должен был его и выполнять. Трагические события первого дня войны показали, что командующие приграничных армий, командиры корпусов и дивизий Западного фронта в составлении этого важнейшего документа не участвовали и содержание его не знали.

295

ЦАМО РФ, Ф.16, оп. 2951, д. 243, л. 4—34.

Одновременно с разработкой этих оперативных планов наркомат обороны, руководствуясь указаниями правительства, постепенно наращивал приготовления вооруженных сил страны к отражению агрессии.

Известно, что все части и соединения Красной Армии, находившиеся в приграничных округах, и корабли военно-морских сил имели строгие предписания из центра не поддаваться на провокации и не ввязываться в конфликты, способные привести к войне. Так поступает каждое правительство, заботящее о предотвращении войны, когда обстановка на государственной границе становится напряженной и взрывоопасной. Но в то же время никто и никогда не отменял требования уставов о том, что все войска должны находиться в постоянной готовности к защите отечества. Теперь уже не секрет, что для тех наших командующих и командиров, кто внимательно отслеживал развитие международной обстановки и положение дел на государственной границе в пределах отведенной им зоны ответственности, начало войны не стало неожиданным.

В полной готовности встретили врага 41-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. Еремина (Юго-Западный фронт), 64-я стрелковая дивизия генерал-майора С. Иовлева (Западный фронт), 26-я стрелковая дивизия генерал-майора П. Кузнецова (Северо-Западный фронт), все пограничные заставы и войска НКВД и моряки Северного, Балтийского и Черноморского флотов. [296]

Военачальники послевоенной поры, в угоду Н. Хрущеву, оправдывая свои ошибки в подготовке армии к войне, всю вину за неудачный исход первоначальных сражений при нападении фашистской Германии на нашу страну взвалили на Сталина, сняв с себя всякую ответственность за дела, за которые они лично отвечали. При этом все они не перестают упоминать заявление ТАСС от 14 июня, повергшее, как они повествуют, «их в уныние» из-за попыток «Советского правительства примириться с фашистской Германией». В действительности же это заявление и тогда, и сейчас рассматривалось как последняя попытка Советского правительства прозондировать готовность фашистской Германии к нападению на Советский Союз: оно искало последние способы его предотвратить. При этом стоит заметить, что ни один министр правительства того времени, будь то тяжелого или среднего машиностроения, оборонной промышленности или других ведомств, никогда ни на кого не жаловался и ни на кого не сваливал промахи в своей отрасли, потому что все они оказались подготовлены к войне, и они справились с поставленными перед ними задачами, хотя тяжесть их ответственности была нисколько не меньше, чем у военных.

296

Военно-исторический журнал, № 5, 1961, с. 97.

Командующие приграничных округов накануне войны имели неограниченные права и возможности по приведению войск в высшую степень боевой готовности и могли своими распоряжениями прекратить сборы специалистов всех видов и родов войск и возвратить их в соединения и части, вернуть офицеров из отпусков, вывезти боеприпасы и горючее в районы обороны, рассредоточить авиацию и усилить противовоздушную оборону гражданских и военных объектов, как это им предписывалось исполнить еще в середине мая. В большинстве приграничных округов эти требования были выполнены и только в Западном и Киевском Особых военных округах, там, где находились главные силы Красной Армии для отражения вторжения немцев, наблюдалось излишнее спокойствие и просматривалось бесконечное число отступлений от выполнения тех приказов и распоряжений, что шли из наркомата обороны и Генштаба. Это и привело к первым поражениям в приграничных сражениях начавшейся войны.

Накануне войны у высшего военного руководства существовало убеждение, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил и что для завершения развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил противника, потребуется не менее двух недель. В Наркомате обороны считали, что в течение этого времени армии прикрытия, располагавшие достаточным количеством сил и средств, смогут успешно справиться с возложенными на них задачами — выдержать силу первоначального удара германской армии, а с вводом в сражения механизированных корпусов — вытеснить их со своей территории. В Генеральном штабе не допускали возможности, что для нападения на Советский Союз Гитлер в невероятно короткие сроки сконцентрирует у наших границ огромные силы — 153 немецкие дивизии и 37 дивизий стран-сателлитов, общей численностью 5 млн. 500 тыс. человек, имевших на вооружении 47 200 орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий и 4 980 боевых самолетов. [297]

297

История Второй мировой войны. 1939–1945, Т. 4. М., 1975, с.21.

В соответствии с взглядами советской военной доктрины накануне войны, войска первого стратегического эшелона должны были не только отразить первый удар врага, но и перенести боевые действия на его территорию до развертывания главных сил, а второй стратегический эшелон (рубежом его развертывания намечался Днепр) должен был нарастить усилия первого эшелона и развивать ответный удар на основе общего стратегического замысла [298] . Однако это предположение, лежавшее в основе замысла первоначальных боевых действий, теоретически, безусловно, допустимое, не отвечало сложившимся условиям. Оно не учитывало в достаточной мере уроков первых кампаний Второй мировой войны, в частности того важного фактора, что в них немецко-фашистская армия наносила первый удар главными силами, которые были сосредоточены и развернуты на театре военных действий еще до начала вторжения.

298

Военная мысль, № 2, 1979, с. 30.

Главный и бесспорно неверный способ отражения нападения фашистской Германии на Советский Союз коренился в самом подходе к искусству применения военных сил государства, избранного народным комиссариатом обороны — применить их не в оборонительных боях и сражениях, чтобы нанести наибольший урон вторгшемуся врагу, а во встречных боях и сражениях у государственной границы путем проведения контрнаступательных операций армий и фронтов, главной ударной силой которых должны были служить механизированные корпуса. Но при этом военное руководство совершенно не учитывало, что к лету 1941 года все механизированные корпуса были не боеготовны — они находились в стадии формирования. Г. Жуков об этом знал и он доложил в конце мая 1941 года на заседании правительства, что «из 20 намеченных к формированию механизированных корпусов пока создано 9» [299] · Организационно механизированные корпуса были громоздки; в них числилось 10 31 танк (в том числе 546 танков КІЗ и Т-34), 358 орудий и минометов, 268 бронеавтомобилей, а управление ими накануне войны не было отработано. Да и о каком управлении войсками можно было говорить, когда радиосеть Генштаба была обеспечена радиостанциями на 39 процентов, приграничные западные военные округа — только на 27–30 процентов от нормы. Но и имеющиеся радиостанции с началом войны в войсках Западного фронта не заработали, так как радисты находились на сборах в окружном центре, а замены им подготовлено не было.

299

В.Дайнес. 1941. Год победы. М., 2009, с. 28.

Не были боеготовны и дивизии, входящие в состав механизированных корпусов; ведь они создавались на базе имевшихся танковых бригад, а в мотострелковые дивизии переформировывались кавалерийские и стрелковые дивизии. При этом материальная часть танковых бригад в значительной степени была изношена. Старые танки (Т-26, БТ и Т-28) должны были заменить на новые машины — KB и Т-34. При этом большинство командиров частей и подразделений, также как и солдаты, пришли в танкисты и мотострелки из других родов войск, и им еще предстояло осваивать новую организационно-штатную структуру и боевую технику. Новая материальная часть лишь начала поступать в некоторые танковые дивизии, дислоцируемые вблизи границ. Остальные танковые дивизии продолжали заниматься боевой подготовкой на легких танках старых систем, в то время как по штатам каждая из них должна была иметь 63 тяжелых танка и 210 средних. В Киевском особом военном округе из 16 танковых дивизий тяжелыми и средними танками были укомплектованы только 4, и то далеко не полностью. В Западном Особом военном округе средние и тяжелые танки имела одна танковая дивизия 6-го механизированного корпуса. Даже старой материальной частью в более или менее достаточном количестве, в пределах 50–80 процентов были укомплектованы только те механизированные корпуса, которые находились вблизи западных границ Советского Союза [300] . Старые типы танков до 70 процентов были неисправны, и их техническое обслуживание находилось на уровне гражданской войны, что еще больше усугубляло положение. Вся система технического обеспечения войск, так же как и тыловое обеспечение, не отвечало требованиям того времени и решением Ставки оно коренным образом было пересмотрено в начале войны.

300

ЦАМО РФ. Ф.15, оп.11600, д.1062, л. 55.

14 мая начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко из-за нехватки танков предложил вооружить танковые полки механизированных корпусов, до обеспечения их боевыми машинами, противотанковой артиллерией и сделать механизированные корпуса на случай войны боеспособными. Необходимое количество орудий на складах имелось, но неповоротливая военная машина работала медленно и эту хорошую идею до начала войны так и не начали реализовывать.

Таким образом, главная ударная сила приграничных округов к 22 июня 1941 года — механизированные корпуса — были не боеготовны, и опора на них была заведомо ложна. А ведь на них «возлагалась задача разгрома вторгшихся на нашу территорию крупных мотомеханизированных соединений противника» [301] . Так обстояло дело с механизированными корпусами, входящих в состав приграничных армий. Не в лучшем состоянии была боеготовность механизированных корпусов, непосредственно подчиненных командующим войсками округов, и входивших в состав второго оперативного эшелона.

301

Там же, л. 74.

К началу Великой Отечественной войны из шести механизированных корпусов, которые должны были находиться в непосредственном распоряжении командующих Киевским и Западным особыми военными округами, относительно боеспособным был лишь один — 15-й механизированный корпус КОВО, дивизии же остальных корпусов еще не закончили формирование и имели очень небольшое количество устаревшей материальной части [302] . В результате этих обстоятельств у командующих фронтами не было боеготовых подвижных сил, с помощью которых они могли воспрепятствовать продвижению танковых сил немцев в глубь советской территории. Оставалась надежда на стрелковые дивизии армий второго эшелона, но в середине июня все фронтовые резервы, как Западного особого военного округа, так и Киевского особого военного округа, по решению Наркомата обороны приступили к «скрытой перегруппировке внутри приграничных округов. Из всех дивизий, составлявших резерв западных военных округов, более половины были приведены в движение» [303] . При этом, выдвигаясь, они располагались не на фронтовых оборонительных рубежах, где они должны были встретить противника и нанести ему наибольший урон, а сосредотачивались в районах, удаленных от государственной границы на 200–300 км. Часть этих соединений неспешно перебрасывалась по железной дороге, а значительное их количество выдвигалось походным порядком ночными переходами [304] . Их задача состояла в том, чтобы нарастить силу нанесения контрударов приграничных армий по вторгшемуся противнику и перенести боевые действия на его территорию. Но через трое-четверо суток после начала войны они сами подверглись разгрому танковыми группами немцев и их остатки поспешно отходили на восток.

302

Там же, л. 79.

303

Военная мысль, № 2, 1979, с. 31.

304

ЦАМО РФ, Ф.15, оп.11600, д.1062, л. 80.