Политические тайны Второй мировой

С приближением дня нападения фашистской Германии на СССР количество нарушений советской границы стремительно нарастало. В мае и за 10 дней июня 1941 года был задержан 461 нарушитель государственной границы [380] . Причем с весны усилилась заброска диверсионных групп, снабженных портативными радиостанциями, оружием и взрывчаткой. Одна из таких групп была задержана 17 июня, и задержанные показали, что они являются диверсионной группой германской разведки и получили задание производить диверсии на железных дорогах с началом военных действий, с целью отрезать пути отхода Красной Армии. По их показаниям, нападение должно было начаться в ближайшие дни [381] . А всего перед войной в Советском Союзе было ликвидировано 66 резидентур германской разведки, разоблачено более 6000 агентов. [382]

380

Пограничные войска СССР. 1939–1941 гг.: Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 390.

381

A.M. Чугунов. Граница накануне войны. М., 1985. с. 95.

382

Красная Звезда, № 71, 18 апреля 2003 г.

Еще более интенсивными были нарушения советской границы германскими ВВС. Только за май и 10 дней июня 1941 года на территорию СССР залетал 91 разведывательный самолет люфтваффе. При этом постоянно увеличивалась глубина их проникновения на советскую территорию. Некоторые самолеты углублялись до 100 км, а 15 апреля, приземленный в районе Ровно истребителями Красной Армии немецкий самолет, углубился на нашу территорию до 200 км [383] . За два дня до начала войны на всех основных направлениях советскую государственную границу нарушили 30 германских самолетов. В ответ на эти массовые нарушения воздушного пространства Советского Союза Сталин 17 и 18 июня, а потом 20 и 21 июня распорядился, чтобы опытные советские летчики вторглись в воздушное пространство Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии и произвели разведку действий немецко-фашистских армий и их сателлитов. По возвращении все они доложили о колоссальных скоплениях немецких, финских и румынских войск вдоль всей границы СССР. Гитлер был настолько взбешен этими полетами, что в своем выступления перед немецким народом утром 22 июня он назвал это одной из причин, заставившего его напасть на Советский Союз.

383

Пограничные войска СССР. 1939–1941 гг.: Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 392.

С 17 июня 1941 года начался вывод немецких торговых судов из всех советских портов. Они покидали порты внезапно, никого не уведомляя об этом. С этого же дня стали задерживаться и все торговые суда, следующие в СССР из портов Германии. В восточных районах рейха все школы были закрыты [384] . С середины июня началась мобилизация в Финляндии, 18 июня в Румынии, а 21 июня она была объявлена в Словакии [385] . 18 июня началось массовое выдвижение пехотных дивизий к советской границе, а 20 июня танковых и моторизованных. В эти же дни в Финском и Рижском заливах Балтийского моря немецкие и финские корабли стали устанавливать морские минно-взрывные заграждения, а все подводные лодки фашистской Германии ушли с баз на боевые позиции [386] . Возрастание угрозы войны заставило наркома военно-морского флота адмирала Н.Г. Кузнецова еще 19 июня, с разрешения правительства, объявить флоту боевую готовность № 2, а в 23 часа 37 минут 21 июня была объявлена оперативная готовность № 1, и нарком флота лично потребовал от командующих флотами «встретить внезапный удар немцев или их союзников всеми наличными силами» [387] . В тот же день, 19 июня, приказом наркома военно-морского флота, войскам предписывалось «замаскировать аэродромы, боевые и транспортные машины, склады, парки и базы, а также рассредоточить самолеты по полевым аэродромам, флоты и флотилии должны были повысить боевую готовность и усилить корабельные дозоры». [388]

384

Военно-исторический журнал, № 3,1959, с. 82–93.

385

Л.М.Некрич. 22 июня 1941 года. М., 1965, с. 148.

386

Архив ИО ВМФ 9, Д. 33109, л. 1—13; Ф.46, д. 843, л.26

387

Архив ИО ВМФ, Ф.506, д. 843, л. 108.

388

M.B. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. М. 1989, с. 263–264.

21 июня в 16 ч. 15 мин. главные силы финского флота высадили пятитысячный десант на демилитаризованные, согласно Женевской конвенции 1921 года, Аландские острова, оккупировали его и арестовали там всех сотрудников советского консульства и торгового представительства. Молотов немедленно вызвал финского посла и выразил протест финскому правительству, и предупредил их о последствиях, а в советском правительстве этот шаг был расценен как преддверие войны. В этот же день финские подводные лодки приступили к установке минных заграждений у эстонского побережья, причем командиры этих лодок получили приказ атаковать советские корабли «если попадутся достойные цели» [389] . В этот же день, 21 июня было замечено, что сотрудники всех рангов немецкого, румынского, итальянского, словацкого и финского посольств стали поспешно уезжать на машинах за город. [390]

389

Советская Россия, № 12, 27 января 2004 г.

390

Л.М.Некрич. 22 июня 1941 года. М., 1965, с. 151.

Поздно вечером 21 июня на территорию СССР перешел ефрейтор 222-го саперного полка вермахта, и он дал показания, что в этот день его командир взвода заявил солдатам, что в ночь на 22 июня, после артиллерийской подготовки, будет форсироваться река Буг на плотах, лодках и понтонах. В этот же день перебежчики были на советско-венгерской и на советско-румынской границе, и они тоже подтвердили, что нападение на СССР назначено на 22 июня. [391]

Пограничники докладывали — у границы скапливаются крупные силы фашистских войск, разведорганы приграничных округов подтверждали эти сообщения. Война неумолимо приближалась и каждый день был особенно дорог. Уже после войны заместитель народного комиссара по обороне маршал Советского Союза Мерецков о предвоенных днях напишет дословно: «Наркомату обороны к исходу 21 июня стала ясной неизбежность нападения Германии на СССР в следующие сутки… К сожалению, в оставшиеся до начала войны 5–6 часов Наркомат обороны и Генеральный штаб не сумели решить эти задачи» [392] . Но маршал скрыл причину невыполнения распоряжения Сталина о приведении приграничных войск страны в боевой готовность 19 июня и продублированную председателем правительства вечером 21 июня.

391

Пограничные войска СССР. 1939–1941 гг.: Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 404.

392

К.А. Мерецков. На службе народу. М, 1969, с. 204.

Военные руководители не исполнили ряд важных предписаний правительства, отданных еще в мае, которые повышали боевую готовность войск Правительство требовало:

— рассредоточить всю авиацию и тщательно ее замаскировать;

— привести все средства противовоздушной обороны и защиты населения в боевую готовность, исключая затемнение городов;

— вывести дивизии из приграничных городов в районы их оперативного предназначения и быть готовыми к отражению вторжения противника;

— усилить бдительность, повысить подготовку войск к ведению боевых действий.

Ничего из этого выполнено не было, и войска приграничных округов в первый же день войны потеряли большую часть своей авиации, а дивизии, расположенные в Бресте, Белостоке, Гродно, Львове и других приграничных городах подверглись внезапным артиллерийским и авиационным ударам и понесли большие потери.

Нарком обороны маршал Тимошенко имел полную и исчерпывающую информацию о наращивании сил вермахта в Восточной Пруссии, Польше, Австрии, Чехословакии и Румынии и, не спрашивая разрешения, а лишь получая одобрение руководства страны, наращивал в Прибалтике, Белоруссии и Украине адекватные военные силы. «Ударному кулаку вермахта противопоставлялся свой кулак, способный отразить нападение врага» [393] . В большом и главном, и в принципе, это была правильная политика наркома обороны Тимошенко и начальника Генерального штаба Жукова. Их в этом поддерживал Сталин и все члены Политбюро. Испокон веку на Руси силе внешней противопоставлялась всегда сила внутренняя, способная отразить нападение врага. Но все дело было в том, как это наращивание сил производилось, какие цели при этом ставились и как к этому относились сами военные люди.

393

Н.Г.Кузнецов. Накануне. М, 1969, с. 351.

Несмотря на явные признаки лихорадочной подготовки фашистской Германии к войне против Советского Союза, все мероприятия Наркомата обороны, связанные с сосредоточением и развертыванием наших войск в приграничных западных округах велись с большой осторожностью и крайне медленно. Наиболее раздражительным к переменам и к малейшим изменениям в оперативном построении войск был сам министр С. Тимошенко. Это была хорошо известная личность не только в армии, но и в стране, уважение к нему неоднократно подчеркивал Сталин (они вместе во время гражданской войны участвовали в обороне Царицына в 1918 году), и мнение маршала было всегда весомым и определяющим при принятии решений в Наркомате обороны. Как и Сталин, Тимошенко ненавидел войну, и в нем всегда присутствовала та государственная осторожность, которая полезна для поступательного движения к миру, а не к войне. Решительности в нем недоставало, как не хватало в нем и самостоятельности в принятии решений; не было у него и бесстрашия перед лицом судьбы и той напряженности и особой страстности, что присуща талантливому военачальнику. Ненавидя войну, он противился всяким открытым приготовлениям к ней, полагая, что в нужный час и в нужное время всю подготовку к войне можно будет выполнить за короткое время. Много раз, поднимая штабы и дивизии по учебно-боевой тревоге, он выработал у себя твердое и совершенно неверное убеждение, что достаточно нескольких часов, чтобы войска изготовились для ведения боевых действий, забывая при этом, что перевод всех вооруженных сил на военное положение потребует иного исчисления времени и во многом будет зависеть от действий противника. Маршал слыл волевым человеком, умелым организатором, но в узком кругу знали и его слабость и нерешительность. Он был прекрасным исполнителем по предписанным ему постановлениям партии и правительства, решениям Главного Военного Совета, и совершенно терялся там, где нужно было проявить личную инициативу или почин, а уж о рисках он и не помышлял. При этом он всегда мог умело сослаться на постановления правительства или указания товарища Сталина, которые были уместны и полезны для обстоятельств и событий вчерашнего дня, но никак не для грядущих событий. В быстротекущих событиях, связанных с приближением войны, маршал Тимошенко оказался приверженным старым догмам руководства и управления войсками, и в первые же дни войны он так и не нашел верных и нужных способов отражения наступления немецко-фашистских войск, а строго следовал старым планам прикрытия государственной границы государства, которые уже устарели и не годились.

Проанализировав огромное количество сообщений и массу фактов о приближении войны, 21 июня, сразу после полудня, из СНК поступило распоряжение, чтобы «все ответственные работники министерств и ведомств оставались в своих служебных кабинетах до особого распоряжения» [394] . Все руководители советских и партийных органов власти в Москве, в западных республиках и областях работали по московскому графику, ежечасно информируя друг друга о положении дел в центре и на местах. В это же время Сталин лично переговорил со всеми руководителями приграничных советских республик и Москвы, и передал им просьбу правительства, чтобы руководители высшего ранга в ночь на 22 июня оставались на рабочих местах — из-за опасности приближения войны. Впрочем, он мог это и не делать, так как все высшие советские и партийные работники трудились в том же режиме, по которому работал Сталин — до трех-четырех часов ночи с последующим отдыхом до 10 часов утра.

394

Военно-исторический журнал, № 9, 1961, с. 64.

Днем 21 июня Сталин лично позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И.Тюленеву и командиру 1-го корпуса противоздушной обороны столицы генералу Д. Журавлеву и попросил их держать военные силы собрано, в кулаке, и усилить бдительность [395] . К концу дня 21 июня во всех органах государственной власти, отвечающих за безопасность страны, сложилось твердое убеждение, что гитлеровская Германия завершила переброску всех своих войск к государственной границе Советского Союза, и ее нападение можно было ожидать с часу на час. Зная хорошо повадки Гитлера, и его способы нападения на другие страны, Сталин и его близкое окружение определило день и возможный час нападения — рано утром, в воскресенье, 22 июня, как это доносили советские разведчики, и как об этом сообщали перебежчики немецкой, венгерской и румынской армий. Огромная страна встречала надвигающуюся войну в напряженном деловом ритме и с уверенностью в своей победе, вот только в армии наблюдалось излишнее спокойствие, и чем ближе было к границе, тем ощутимее было это спокойствие среди военных, доходившее до абсурда. Это особенно было заметно в войсках Западного особого военного округа, которым командовал генерал армии Д. Павлов.

395

И.В. Тюленев. Через три войны. М, 1960.

Несколько раз 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнарком занимались непосредственно военными вопросами. Рано утром было принято решение о создании Южного фронта, ближе к полудню было принято еще одно решение — о серийном производстве реактивных установок БМ-13 («Катюш») на московских заводах. [396]

В десятом часу вечера в ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР были вызваны секретарь Московского комитета партии АС. Щербаков и председатель Московского городского исполнительного комитета депутатов трудящихся В.П. Пронин. Сначала их принял Сталин и, обращаясь к ним, он сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите» [397] . Пронин сообщил Сталину, что в городе создано и обучено 19 тыс. команд местной противовоздушной обороны, в которых было задействовано более 600 тыс. человек, преимущественно женщин, более десяти тысяч противопожарных команд и другие военизированные формирования, готовые немедленно приступить к работе. [398]

396

Военная мысль, № 3,1965, с. 54.

397

В.П.Пронин. Город-воин. В кн.: Битва за Москву. М., 1968, с. 453.

398

Военно-исторический журнал, № 10, 1991, с. 36.